Кен Фоллетт - Игольное ушко
– Сойдет, – заключил он.
Потом он облачился в пиджак, оказавшийся лишь чуть тесноватым в плечах.
– У нас больше нет водоотталкивающих плащей, – сказала Люси.
– Значит, я промокну, ничего не поделаешь. – Он притянул ее к себе и грубо поцеловал. Она обвила его руками и несколько мгновений удерживала в своих объятиях.
– Сегодня веди машину осторожно, пожалуйста.
Он с улыбкой кивнул и поцеловал ее снова, на этот раз очень быстро, и вышел из дома. Она стояла у окна и смотрела, как он, хромая, добрался до сарая, завел машину и поехал вверх по пологому склону, пока наконец не скрылся из виду. С его отъездом она ощутила некоторое облегчение, но в большей степени внутреннюю пустоту.
Чтобы занять себя, принялась за уборку в доме, заправив все постели, перемыв посуду, подметя пол и вытерев повсюду пыль. Но делала она это без малейшей охоты, не находя себе места от беспокойства. Ее волновали мысли о будущем, она вспоминала все прежние разговоры об этом в семейном кругу и не была способна сосредоточиться на чем-либо другом. Стены коттеджа снова стали давить на нее. Где-то там далеко простирался огромный мир, мир войны и героизма, наполненный красками, а главное – людьми, миллионами людей. Ей хотелось быть там, среди них, завести новых умных знакомых, увидеть иные города, слушать музыку. Она включила радио, но это не помогло – выпуск новостей не ослабил чувства оторванности, а лишь усугубил его. Сначала диктор прочитал сводку информации о боях в Италии, потом сообщение о некотором увеличении норм отпуска продуктов по карточкам. Лондонский убийца со стилетом все еще не был пойман, Рузвельт выступил с речью. Когда же Сэнди Макферсон начала играть на концертном органе, Люси выключила радио. Ничто не трогало ее, поскольку она не жила в том мире.
Ей хотелось выть от отчаяния.
Нужно выбраться из дома, несмотря на погоду. Хотя это будет лишь символический побег, так как в конечном итоге не стены дома делали ее пленницей, но даже символ – это лучше, чем ничего. Она увела Джо из спальни наверху, с трудом разлучив его с полком оловянных солдатиков, и одела в водонепроницаемую одежду.
– Зачем нам выходить из дома? – спросил он.
– Чтобы проверить, не пришел ли баркас.
– Но ты же сама сказала, что сегодня его не будет.
– Мы на всякий случай убедимся в этом.
Они надели на головы ярко-желтые матросские шляпы-зюйдвестки, подвязав тесемки под подбородками, и вышли за порог.
Порывы ветра ощущались как настоящие удары, под которыми Люси могла идти, лишь пошатываясь. За несколько секунд ее лицо стало мокрым, словно она нарочно опустила его в таз с водой, а торчавшие из-под шляпы пряди облепили щеки и плечи. Зато Джо от восторга вопил и прыгал по лужам.
Они шли по краю скалы в сторону залива и смотрели, как огромные валы Северного моря катятся навстречу самоуничтожению, налетая на скалы или растекаясь по пляжу. Шторм с корнем вырвал где-то огромное количество водорослей и кипами раскидал их по камням и песку. Непрерывно повторяющееся зрелище морского прибоя одинаково захватило и мать, и сына. Они оба испытывали это и раньше: гипнотическое воздействие моря, – и Люси потом никогда в точности не могла сказать, сколько времени они стояли, молча наблюдая за ним.
Но на этот раз процесс молчаливого созерцания оказался нарушен – Люси вдруг заметила нечто похожее на яркое пятно на воде, но ей не удалось даже различить цвет, и вообще она не была уверена, что это не померещилось ей. Она всматривалась, но больше ничего не разглядела и потому вновь перевела взгляд на залив и их маленький пирс, покрывавшийся ненадолго всяким плавучим мусором, который, впрочем, тут же смывала следующая большая волна. В первый же день, когда буря уляжется, они с Джо отправятся на пляж взглянуть, какие сокровища выбросило в этот раз на берег море, чтобы вернуться с необычной окраски камушками, причудливой формы и неизвестного происхождения обломками деревьев, огромными раковинами и кусками проржавевшего металла.
Она снова увидела пятно. Теперь оно мелькнуло гораздо ближе, и наблюдать его можно было несколько секунд. Это оказалось что-то желтое, в точности под цвет всех их плащей-дождевиков. Она всматривалась сквозь струи дождя, пытаясь понять, что это такое, пока опять не потеряла из виду. Но течение неумолимо тащило этот предмет внутрь залива. Оно всякий раз вываливало на берег все ненужное, как мужчина вытряхивает на стол содержимое своих карманов.
Да, это был плащ: Люси отчетливо разглядела, когда новая волна подняла его на самый гребень и показала желтое пятно еще раз. Генри вернулся вчера без своего плаща, вспомнила она, но каким образом он оказался в море? Очередной огромный вал захлестнул пирс и оставил плащ на его мокрых досках. Люси поняла: это не мог быть плащ Генри. Ее крик ужаса ветер унес мгновенно, так что его не расслышала даже она сама. Кто же это? Откуда он взялся? Еще один потерпевший кораблекрушение?
Ее вдруг осенило: ведь этот человек может быть еще жив. Ей надо пойти и проверить. Она наклонилась к Джо и прокричала ему на ухо:
– Оставайся здесь! Не двигайся с места, понял?
И побежала вниз по мосткам.
Уже на полпути вниз она услышала за спиной шаги. Джо все-таки направился вслед за ней. Мостки были узкими, скользкими и опасными даже для взрослого человека. Ей пришлось остановиться, обернуться и сгрести сына в охапку.
– Дрянной мальчишка! Я же велела тебе ждать наверху!
Она оценила расстояние от тела на пирсе до вершины скалы, замерла на секунду в нерешительности, понимая, что море в любой момент может снова утащить его прочь, а потом с Джо на руках все же продолжила спуск.
Небольшая волна накрыла тело, а когда она отступила, Люси была уже достаточно близко, чтобы разглядеть: это оказался мужчина, пробывший в морской воде достаточно долго, и черты его лица успели распухнуть и исказиться. Значило это одно – он мертв. Люси уже ничем не могла ему помочь и не собиралась рисковать их с сыном жизнями, чтобы сохранить труп. Она хотела уже отвернуться, когда что-то в разъеденном солью лице почудилось ей знакомым. Она смотрела на него в полном замешательстве, стараясь вызвать в памяти показавшуюся знакомой черточку, но потом внезапно совершенно отчетливо поняла, чье это лицо, и в этот момент абсолютно парализующий волю страх овладел ею, а сердце, похоже, остановилось.
– Нет! Только не ты, Дэвид! Нет! – в ужасе прошептала она.
Совершенно забыв об опасности, она подошла еще ближе. Другая мелкая волна накатила на пирс, добравшись до ее коленей и наполнив сапоги вспененной водой, но Люси не обратила на это внимания. Джо завертелся у нее на руках.
– Не смотри туда! – выкрикнула она ему в ухо и прижала носом к своему плечу. Он заплакал.
Люси встала перед трупом на колени и дотронулась до ужасного лица рукой. Дэвид. Теперь сомнений в этом не оставалось. Он был мертв, причем достаточно давно. Движимая какой-то безумной необходимостью убедиться окончательно, она подняла полы плаща и увидела обрубки ног.
Люси никак не могла принять тот очевидный факт, что он умер. Да, был момент, когда она даже желала, чтобы его не стало, но отнестись к этому желанию всерьез мешало чувство вины и опасение, что о ее неверности мужу узнают все. Горе, ужас, облегчение проносились у нее в мозгу как мелкие пташки, ни одна из которых не хотела пока найти своего места.
Люси так бы и стояла недвижимо на месте, но следующая волна оказалась мощным «девятым валом». Она с силой подхватила и понесла ее, заставив наглотаться соленой воды. Лишь каким-то чудом она не выпустила из рук Джо и осталась на пирсе. И когда волна откатилась, Люси поднялась на ноги и побежала вверх, прочь от жадных объятий моря.
Она медленно преодолела подъем, ни разу не обернувшись. Приблизившись к коттеджу, увидела джип, стоящий перед ним. Генри успел вернуться.
Все еще держа Джо на руках, она, спотыкаясь, бросилась бежать. Ей так хотелось скорее поделиться своей болью с Генри, почувствовать себя в его крепких успокаивающих объятиях. Ее дыхание превратилось в сплошное рыдание, а слезы неотличимо смешались на лице с дождевой водой. Она вбежала в коттедж через заднюю дверь, оказавшись сразу на кухне, где, обессиленная, усадила Джо прямо на пол.
– Дэвид решил остаться у Тома еще на день, – небрежно бросил Генри.
Она уставилась на него, не веря своим ушам и ничего сначала не понимая, но уже через мгновение, по-прежнему как громом пораженная, вдруг осознала все.
Генри убил Дэвида.
Эта мысль оформилась первой – грубая, как удар ногой в живот, от которого перехватывает дыхание, – а через долю секунды в уме выстроилась вся логическая цепочка. Кораблекрушение, странной формы нож, с которым Генри не расставался, помятый джип, новость по радио о лондонском убийце со стилетом – все встало на свои места, словно горсть деталей мозаики, вслепую подброшенная в воздух, упав, непостижимым образом сложилась в цельную картину.
