Марат Ахметов - Сталин. Разгадка Сфинкса
Многие из знаменитых западных путешественников были весьма озадачены и смущены процессами и казнями. Герберт Уэллс, восторгавшийся Сталиным в 1934 году, публично не скрывал своего возмущения. Ромен Роллан делился с дневником своими переживаниями. Стефан Цвейг писал ему 28 сентября 36 года: «Какой-то рок, какая-то метафизическая воля приводит людей к ослеплению…Зиновьев, Каменев, ветераны Революции, первые соратники Ленина расстреляны, как бешеные собаки…Разве не было бы достаточно применить ссылку? Она была бы даже более суровым наказанием, чем эмиграция, которая (см. Троцкий) медленно грызет, убивает, доводит до бессилия…»
В то же время Альберт Эйнштейн отказывается от просьбы подписать протест против расстрелов в Ленинграде вследствие убийства Кирова. Великий ученый выражает огорчение расстрельными приговорами и одновременно мотивирует отказ инициаторам нижеследующими строками: «…При таких обстоятельствах я сожалею о Вашем начинании: мне хотелось бы, чтобы Вы совершенно его оставили. Только представьте себе, что в Германии много тысяч евреев-рабочих неуклонно доводят до смерти, лишая права на работу, и это не вызывает в нееврейском мире ни малейшего движения в их защиту. Далее, согласитесь, русские доказали, что их единственная цель — реальное улучшение жизни русского народа; тут они уж могут продемонстрировать значительные успехи. Зачем, следовательно, акцентировать внимание общественного мнения других стран только на грубых ошибках режима? (выделено мной — М.А.) Разве не вводит в заблуждение подобный выбор?»
Из крупнейших западных деятелей культуры один Бернард Шоу всегда безоговорочно поддерживал Сталина. Очевидно, он исходил из мимоходом оброненной Вильямом Шекспиром сентенции: Есть многое на свете, что и не снилось нашим мудрецам.
Вскоре после отъезда Фейхтвангера начинается новый акт великой драмы под названием сталинско-молотовская превентивно-проскрипционная политика. Тональность ему задала внезапная кончина члена Политбюро ЦК партии Орджоникидзе.
21 февраля 1937 года неистовый Мехлис в лице «Правды» выдвитает свою интерпретацию его смерти: Серго Орджоникидзе доконали все те же изменники-троцкисты в Наркомтяжпроме во главе с Пятаковым. Подобно тому, как свыше десяти лет тому назад они подорвали здоровье Дзержинского, вещала главная партийная газета. Параллель проводилась четкая, ибо Серго умер в самый канун очередного партийного форума. И его смерть обусловила жесточайший накал страстей, разбушевавшихся вскоре.
Усердный и сверхстарательный партиец Н.И. Ежов, сменивший Ягоду на посту главы НКВД, неумолимо повторяет восьмидесятидневной давности нападки на Бухарина. Три недели спустя он со своим заместителем Я.С. Аграновым (Сорензоном), так не понравившемуся некогда князю Трубецкому', переносят накал партийных разборок на личный состав НКВД. С 19 по 21 марта «сладкая парочка» проводит актив ГУГБ и будоражит гэбистов продолжением выяснения отношений.
Участь Ягоды и его ближайших сотрудников Прокофьева Г.Е., Молчанова Г.А. и других практически уже предрешена. А перед перессорившимися энкавэдешниками вырисовывается мрачная альтернатива: либо они перебьют друг друга, либо перенесут направление главного удара на военных, как будто организовавших гигантский заговор против руководителей государства и лично Сталина.
Неприязненные отношения между высшими представителями двух большевистских силовых структур, определенного рода конкурентов, предопределяют дальнейшее развитие событий.
Разгром военачальников-фрондеров
Упорными лозунгами о скорейшем прекращении первой мировой войны большевики сильно поспособствовали деморализации российской армии, богатой вековыми традициями и памятными датами сражений минувших лет с иноземными поработителями.
В 1917 году вооруженные силы России неминуемо раскололись. Слово «офицер» стало исключительно бранным в огромной массе рядового состава. Самые ненавистные из них подверглись самосуду. Размежевание произошло и в среде офицерства — становом хребте любой армии. Большинство покинуло свои части.
В самом конце года Ленин подписал декреты «О выборном начале и об организации власти в армии» и «Об уравнении всех военнослужащих в правах и об упразднении воинских званий и чинов и званий». Как боеспособное регулярное воинское формирование царская армия окончательно перестала существовать.
Реальная угроза германской оккупации вынудила большевиков приступить к образованию исключительно пролетарских вооруженных сил. Первоначально горе-реформаторы решили укомплектовать рабоче-крестьянскую Красную Армию (РККА) на добровольной основе. Желающих проливать свою кровь безвозмездно, естественно, нашлось слишком мало. Тогда была объявлена тотальная мобилизация рабочих и беднейших крестьян. Представители «паразитирующих классов населения» принудительно сгонялись на строительные и другие виды работ. Спешно формировался аппарат для решения важнейших вопросов военного строительства и организации боевых действий. Пришлось большевикам призвать на помощь в «рабоче-крестьянскую» Красную Армию и лиц командного состава царской армии. Последние руководили военными действиями под неусыпным надзором политических надзирателей — комиссаров, а за членами их семей зорко следил ЧК. При этом над самими комиссарами также висел революционный дамоклов меч.
«За побег или измену командующего комиссары должны подвергаться самой суровой каре, вплоть до расстрела», — гласило решение ЦК партии от 29 июля 1918 года.
Осенью 1918 года в якобы РККА уже служило только офицеров бывшего самодержавного Генерального штаба 526 человек, в том числе 160 генералов, 200 полковников и подполковников. Приставка «Генеральный» как архиреакционная и контрреволюционная категорически отвергается новоявленными правителями России, а свои офицеры именуются ими не иначе как «красные командиры».
Огромные масштабы приобретало бегство с фронта, за один только 1919 год у красных дезертировало 1 761 104 человека. Но ценой колоссальных усилий и всевозможных ухищрений большевики все же создали относительно боеспособную армию.
В следующем году, до окончания войны, начался перевод полностью или частично на трудовое положение соединений, непосредственно не принимавших участия в боевых операциях. Одновременно форсированными темпами проводится демобилизация, к концу 1924 года численность вооруженных сил СССР сократилась с 5,5 млн. человек до 562 тысяч.
После окончательного изгнания Троцкого с высших военных постов страны, распад армии остановился и начался период ее восстановления. В сентябре 1925 года ЦИК и СНК СССР был принят Закон о военной службе, закрепивший ключевые положения реформирования армии. В связи с продолжавшимся недостатком финансирования принимается компромиссное решение. Вводился территориальный метод комплектования Красной Армии в сочетании с кадровым. Практически претворяется в жизнь принцип единоначалия в армии. Роль комиссаров постепенно нивелируется в войсках, тем паче, что многие командиры были членами партии. Одновременно с единоначалием в руках многих красных военачальников концентрируется все больше власти. Некоторые из них буквально царствуют в своих территориях.
С конца 25 года военное ведомство возглавляет старый приятель Сталина Ворошилов. Последний не обладает кругозором, необходимым для решения все более усложнявшихся задач организации воинского дела. Ворошилов не пользуется авторитетом у многих своих собратьев по гражданской войне. В военной верхушке все чаще возникают разногласия практически по всем аспектам: стратегии и тактике, а также приоритетности родов войск и видов вооружений.
Сталин всецело поглощен политической борьбой, но по мере укрепления экономического положения страны, он всемерно поддерживает инициативы по коренной реконструкции вооруженных сил. Сухопутные армии непрерывно технически перевооружаются, фактически заново создается войсковая авиация, усиленно строится морской флот. Территориальные дивизии постепенно сменяются кадровыми. Деятельности по увеличению военного могущества страны, вследствие неминуемой угрозы извне, было непочатый край.
Но главную опасность для укрепления обороноспособности представляли не слабость советских военных доктрин и хроническая нехватка новейших образцов оружия. А это выглядит, на первый взгляд, парадоксально — совершенно недостаточная благонадежность многих военных из числа лиц высшего командного состава РККА, так называемых героев гражданской войны.
Сей штамп до сего времени довольно живуч, хотя с этической точки зрения истребление братьев, сестер и других близких родственников, а также друзей-соседей трудно назвать геройством. Наблюдательный барон А. Будберг брезгливо-презрительно именовал некоторых своих сотоварищей «белыми большевиками». Сим термином барон подчеркивал наличие в стане Белого воинства людей нравственно нечистоплотных и беспринципных.
