Парагвайский вариант. Часть 1 (СИ) - Воля Олег

— Интересно. Интересно. Слуга нечистого смешивает правду с ложью, — Кальво подтянул к себе пачку бумаги.

— Я не слишком много времени уделял этим расспросам, — виновато развёл руками Базилио. — Моя цель была изгнать его из несчастного племянника. В какой-то момент случилось то, что разум отрока померк. После этого он уже ничего не отвечал ни при каких расспросах.

Отец Кальво осуждающе покачал головой.

— Экзорцизм не поле для экспериментов. Как говорил святой Августин, «намерения наши могут быть прекрасны, но поступки наши оказываются пагубны». Так чем же всё это закончилось?

— В декабре за сыном приехал сам Карлос и увёз его. С того момента я Франциско больше не видел. Знаю, что он некоторое время жил в доме отца, а потом внезапно исчез. По словам Карлоса, он уехал в Европу на лечение. Выходит, что брат всем солгал?

Отец Кальво задумчиво покивал, подтверждая вывод.

— Кстати, Патиньо был похищен из тюрьмы примерно в это же время, — продолжил Базилио. — Получается, что Карлос и в этом замешан? Он же был его защитником на суде.

— Да, брат мой. Путь того, кто вступает в сделку с нечистым, всегда отмечен преступлениями. Брат твой впустил тьму в свой дом, — тихо произнёс Кальво. — Ты говорил с ним после этого?

Базилио тяжело вздохнул.

— Увы. Он избегает общения со мной. А на семейных торжествах он вежлив, но замкнут, как и его супруга.

— Найди путь к его душе. Восстанови доверительные отношения. Держи этого отступника ближе к сердцу. Нам надо знать всё о происходящем внутри этой семьи. Это вопрос безопасности нашей Матери Церкви и всего христианского мира. Я и сам постараюсь познакомиться с отцом одержимого.

— Ему не стоит знать о вашей миссии, — нахмурился Базилио.

— Разумеется, брат мой. Разумеется. Он ничего не узнает.

* * *

— Мне нужны документы, отец, — сказал Солано, когда «мулоход» развернулся в обратный путь. — Подлинные для Франциско, и на имя Юджина Виктора Дебса. Оба с датой рождения на двадцать первый год.

— Совершеннолетний, значит, — усмехнулся Карлос. — И незаконно рождённый к тому же.

Солано с такой иронией взглянул на отца, намекая на сомнительные обстоятельства его официального рождения, что Лопес-старший отмахнулся.

— Сделаю я тебе документы. Могу даже Дебса уроженцем Буэнос-Айреса сделать. Есть варианты.

— Не надо, — возразил Солано. — Я современного Байреса не знаю. Вдруг «земляк» встретится. Провалюсь на незнании мелочей. Лучше ещё и на моих парней бумаги выправь. На всякий случай. Кечуа и амазонец со мной поедут.

— Вот зачем ты с этим швейцарцем спорил, — проворчал Карлос. — Отправили бы этого туземца действительно навоз за коровами выгребать. Толку-то от него?

Солано неопределённо махнул рукой. Он действительно увлёкся противостоянием с расистскими взглядами натуралиста и взвалил на себя лишнюю обузу, но «взявшись за гуж, не говори, что не дюж».

— Кстати, о швейцарце. Можешь его с собой в Асунсьон забрать? А лучше сразу в Буэнос-Айрес сплавить? Меня его присутствие уже утомило изрядно.

— Я сделаю лучше, — щёлкнул пальцами Карлос Лопес. — Я же тебе не говорил, но в Асунсьон Бонплан приехал. Он согласился возглавить университет. Это тоже будет поводом для отбеливания репутации страны в Европе после диктатуры Франсии. Вот я этого Тшуди с Бонпланом и сведу. Они друг друга наверняка эффективно займут на какое-то время.

— Это великолепная новость! — восхитился Солано. — Отдаю должное твоей государственной мудрости, отец. С таким контекстом гораздо проще будет общаться с европейцами. Можно даже подумать и о включении Бонплана в миссию.

— Думал уже, — согласился Карлос. — Можно. Но не сразу. Сначала надо почву подготовить. А вот твоего натуралиста можно и сразу использовать. Он молодой, на подъём лёгкий. Да и без денег он уже совершенно. Так что помочь в нашем случае ему будет и несложно, и выгодно.

— Лишь бы он там на радостях языком болтал поменьше, — поморщился Солано. — А так, да! Отличный кадр. Но меня больше другое беспокоит. Вот, например, закупим мы станки, навербуем людей. А как их доставить в Парагвай, если Парана заблокирована, а Энтре-Риос падёт под ударами Росаса?

— Почему сразу падёт? — удивился Карлос. — Там у местных жителей довольно сильный энтузиазм насчёт своей независимости. Мы в агитации нажимали на свободу торговли с Европой. Состоятельные круги свою выгоду прочувствовали и идею восприняли. Вон, после ноябрьской битвы почти тысяча пленных влилась в ряды армии Корриентеса.

— В прошлый раз также было, — пожал плечами Солано. — Но не помогло. Ферре не ужился с Пасом и отстранил того от командования. А в декабре в битве при Арройо-Гранде Росас разгромил унитариев и осадил Монтевидео. Если так случится и на этот раз, то путь в Парагвай останется только один — по суше от бразильского Порту-Алегри. А это чертовски тяжело.

Карлос помолчал и согласился.

— Зарекаться не буду. Посмотрим. Но ваше возвращение будет у меня на контроле, и все варианты я буду прорабатывать. К вашему возвращению вся информация будет у брата Висенте в Рио-де-Жанейро.

— А когда едем?

— Я рассчитывал, что сразу после конгресса. Но в связи с внутренним займом придётся отложить отъезд минимум на месяц. То есть стартуете в начале марта. Да и то только миссии в США и Бразилию. Остальные чуток подождут.

— И каким маршрутом?

— От Асунсьона до Корриентеса на барке. Оттуда обозом до Конкордии — дней десять-двенадцать. Там кораблём — или сразу в Рио, или через Монтевидео. Это как брат Хосе договорится. Груз немалый. Минимум три тонелады серебра (1).

— А как просто было в двадцать первом веке, — вздохнул Солано. — Мгновенные банковские переводы любых сумм по всему миру за мизерный процент. А тут каких-то жалких сто тысяч песо тащить быками на пяти повозках по разбитым дорогам. Кошмар!

— Все так живут. Можно, конечно, и сейчас воспользоваться переводами банкирских домов. Я уже выяснял. Ротшильды в Рио охотно примут серебро в обмен на вексель. Но минимум десять процентов от суммы придётся им за это отдать.

— Жадные твари! — выругался Солано, органически не переваривавший банкиров вообще и Ротшильдов в частности. — Чёртовы паразиты!

Карлос молча развёл руками.

— Я тебе с собой ещё одну сумму дам, — продолжил он. — Ту самую, что Патиньо в доме Франсии спрятал. Я её так и не оприходовал в казну. Это у тебя будет фонд на дачу взяток. Ведь без этого обойтись не получится.

Солано кивнул. Коррупция была нормой жизни во все времена.

— Деньги миссии подотчётны, а с этим серебром поступай по своему усмотрению.

— Спасибо, отец. Всё на благо Парагвая.

— И семьи, — добавил Карлос, погрозив пальцем.

(1) В XIX веке в Парагвае использовались старые кастильские меры веса и объёма. Тонелада (tonelada) ≈ 920 кг. Монета в один песо весила 27.5 грамма. Сто тысяч песо монетой это 2 750 кг. То есть примерно три тонелады.

* * *

По-хорошему, Солано следовало подождать готовности миссии в старом доме в Росарио. Но как можно было удержаться и не присутствовать на историческом событии? Как не погулять по Асунсьону, который не забыл ещё власть Хосе Гаспара Родригеса де Франсии? Поэтому в Асунсьон с Карлосом Лопесом отплыл не только Тшуди, но и он сам.

В отличие от натуралиста, Солано высадился не в городе, а на той самой коневодческой эстансии на противоположном берегу Рио-Парагвай, с которой и начался год назад анабазис Франсиско Солано Лопеса. Там пришлось провести целый день. Впрочем, было не скучно. Карл, Рамон и Фелипе устроили маленький праздник в честь «их друга Юджина».

На следующий день приплыл секретарь отца — Доминго Санчес. Он привёз приличную одежду, средства для маскировки внешности и гостя, который представился как Люк Крессол.

— Погодите, — прищурился Солано. — Не вы ли тот самый англичанин, которого парагвайская стража схватила на Бермехо и упекла на пожизненное по приказу Франсии?