Джунгли зовут. Назад в прошлое. 2008 г (СИ) - Корносенко Валера

В дверь раздался резкий, неожиданный звонок.

— В этот час? Кому бы? — пробормотала Рита, вставая из-за стола и направляясь к двери.

Через мгновение она вернулась на кухню, её глаза широко распахнулись от удивления, а за ней, словно тень, проскользнула… Юлия.

Та самая. Дочь депутата, основательница самой молодежной партии «Новая Россия», которую она так страстно продвигала. Та, которую я когда-то, рискуя всем, вытащила буквально с того света после трагической гибели ее возлюбленного и затяжной депрессии. Тогда, в те страшные дни, она была лишь бледной, изможденной тенью, костлявым призраком с пустыми, потухшими глазами, в которых застыла вся скорбь мира.

Сейчас перед нами стояла совершенно другая девушка. Цветущая, полная жизни. Щеки ее порозовели, в глазах вновь горел живой, искрящийся огонь, да и фигура заметно округлилась, потеряв ту зловещую, болезненную хрупкость. Она улыбнулась, и в этой улыбке была такая неподдельная сила, такое внутреннее сияние, что мы невольно разулыбались.

— Юль, привет! — Соня, первой оправившись от удивления, радостно воскликнула и подвинулась, чтобы уступить место за столом, приглашая ее присоединиться. — Как ты? Мы так рады тебя видеть!

— Не ждали? — Юля легко, грациозно присела на предложенный стул, её движения были полны уверенности. — Виновата, что без предупреждения. Просто Аня позвонила, так заинтриговала… не смогла усидеть, должна была узнать, что за секреты!

Рита и Соня синхронно перевели свои взгляды на меня, ища объяснений. Я лишь загадочно улыбнулась, наслаждаясь моментом.

— Рассказывай, как у вас дела в партии? — попросила я, подвигая к Юле тарелку с печеньем, — Как движется работа?

— Дышим полной грудью! — глаза Юлии загорелись тем самым, знакомым мне теперь, энтузиазмом. — Агитируем по институтам, общаемся с молодежью. Ребята подтягиваются активные, горят идеями, чувствуют, что могут что-то изменить. «Новая Россия» растет, и это не просто слова, это чувствуется в воздухе. Но хватит обо мне, — она сделала глоток чая, ощутимо успокаиваясь, и посмотрела на меня прямо, ее взгляд стал более пристальным, анализирующим. — Ты меня вызвала. Заинтриговала всех нас! В чем дело? В чем суть твоего грандиозного плана?

Я обвела взглядом моих подруг, чувствуя их настороженное ожидание, а затем остановила свой взгляд на Юлии.

— Мне будет нужна ваша помощь. Как говорится, у вас товар, а у нас — купец, — начала я, подбирая слова, чтобы выразить свою идею максимально точно. — Вашей партии нужна массовая поддержка, та самая, искренняя любовь народа, верно? Не формальная, а настоящая?

Юля кивнула, внимательно слушая, её губы были слегка приоткрыты в предвкушении.

— Нам тоже нужна максимальная вовлеченность простых людей. Нам нужен контент, — продолжила я, чувствуя, как мое видение обретает четкие очертания. — Не громкие, пустые лозунги, а реальные, жизненные ситуации. Самые наболевшие проблемы. Несправедливость в ЖЭКах, убитые дороги, которые превращают поездки в кошмар, разбор полетов с местными взяточниками, которые грабят на каждом шагу, реальная, ощутимая помощь детским домам или одиноким старикам, которые никому не нужны.

— И где вы это возьмете? — спросила Рита, её пальцы перестали теребить край скатерти. — По подъездам ходить?

— Мы не возьмем. Нам это должны приносить. Сами люди. — Я сделала паузу, давая своим словам осесть на благодатную почву. — Мы создаем на нашем канале, в социальных сетях партии, мощную «народную приемную». Это будет не просто информационная площадка. Люди сами будут присылать нам материал, сигнализировать о проблемах, делиться своими бедами и наболевшим. А мы — самые яркие, самые «огненные» кейсы, те, что вызывают наибольший резонанс, — будем брать в работу. Будем освещать их, давить на тех, кто должен их решать, добиваться справедливости. И, конечно, за самый резонансный материал, за самую ценную информацию, будем премировать автора. Чтобы был стимул, чтобы люди знали — их голос услышан и важен.

Соня присвистнула, её глаза загорелись новым пониманием.

— Это же… это просто огромная работа. Масштабная. Нас трое, мы просто не справимся с таким объемом.

— Ну… В партии-то нас не трое. Нас сотни. Мы, конечно, может помочь. Но зачем это все? — вступила Юлия, её взгляд стал гораздо жестче, более аналитическим, словно она пыталась просчитать все риски и выгоды. — Я понимаю поддержку, я понимаю пиар, но такой тотальный охват… Это же не просто создание информационного потока. Это создание целой сети, настоящей структуры. Зачем такая огромная, сложная машина? Чего именно вы хотите добиться?

Я посмотрела ей прямо в глаза, чувствуя, как между нами возникает та самая, невидимая нить понимания, которая связала нас тогда. В моем взгляде не было и тени сомнения, лишь кристальная ясность цели.

— Затем, что нам нужна не просто поддержка. Нам нужна любовь народа. Та самая, искренняя, безоговорочная. Та энергия, которая… — я чуть запнулась, подбирая наиболее точное слово, — … которая способна творить чудеса. Мы будем делать добро. Реальное, ощутимое добро. А добро, как известно, всегда возвращается. И когда оно вернется к вашей партии, ко мне, Юля, его будет достаточно, чтобы изменить очень и очень многое. Навсегда.

* * *

Круговерть, словно внезапно оживший гигантский механизм, затянула нас с головой.

Маховик, который мы так стремительно раскрутили вместе с Юлей и девчонками, набирал бешеную, необузданную скорость. Каждый день превращался в калейдоскоп новых поездок, напряженных встреч, жарких съемок. Мы выезжали в самые, казалось бы, безнадежные, самые горячие точки, которые неустанно находила наша разросшаяся «народная приемная»: в обшарпанные, дырявые подъезды, где запах плесени смешивался с отчаянием. На разбитые дороги, превращающие любую поездку в испытание на прочность. В застывшие, словно во времени, чиновничьи кабинеты, где нам сначала хамили, отмахиваясь, как от назойливых мух, а потом, после моего спокойного, пристального взгляда и тихого, но веского слова, которое, казалось, проникало сквозь офисную тишину, вдруг становились удивительно сговорчивыми и покладистыми.

Я, к своему удивлению, научилась дозировать свою силу, применять ее не как грубую кувалду, а как тонкий, отточенный скальпель, точечно, без надрыва и, что самое важное, без вреда для себя. Это был искусный инструмент, требующий точности и понимания.

И как ни странно, в этой стремительной, захватывающей круговерти рядом со мной все чаще оказывался Александр. Тот самый, с которым мы когда-то снимали наше Большое Кино, которое казалось теперь таким далеким и нереальным. Он словно почуял ветер перемен, эту новую, бурлящую энергию, и примчался прямиком в эпицентр бури, чтобы принять в ней участие.

Сначала он просто позванивал, интересовался, как идут дела, как продвигается наша новая, амбициозная инициатива. Потом начал приезжать в гости, привозя с собой коробки с едой и новую порцию своего фирменного, заразительного оптимизма. А затем и вовсе начал напрашиваться составить нам компанию на выездах.

«Вам же нужна качественная картинка, — говорил он, и в его глазах, всегда таких живых и проницательных, читалось нечто большее, чем просто профессиональное рвение. — А я знаю, как выжать из любой ситуации максимум, как показать её так, чтобы затронуть самые глубины души».

И он был абсолютно прав. Его творческое видение, его колоссальный опыт в мире кинематографа, стали для нас не просто подспорьем, а настоящим подарком судьбы. Он мог одним кадром, одним, казалось бы, случайным движением камеры, одной фразой, филигранно вмонтированной в финальный ролик, передать всю гамму чувств — всю боль, всю робкую надежду или всеобъемлющую ярость, заключенные в каждой истории.

Он помогал монтировать наши ролики, превращая их из простых репортажей о проблемах в настоящие маленькие художественные зарисовки, которые, без сомнения, брали за душу, вызывали слезы или, наоборот, искренний смех и радость.