Александр Маркьянов - Сожженные мосты. Часть 3
На сей раз, в посольство я ехал не один — не только с водителем, но и с кортежем из двух полицейских машин, одна спереди и одна сзади. Теперь меня серьезно охраняли несмотря на все протесты. А может быть — и блокировали мои возможные действия, бес их знает. Как бы то ни было — то, что произошло, еще более усложнило ситуацию здесь.
Ворота посольства были распахнуты настежь, мой верный Санчо Панса в этой командировке, совсем хреново идущей, кстати — ожидал меня у ворот, у будки охраны. Обливался потом в своем костюме — но ждал, даже в караулку не заходил, хотя там кондиционер.
— Вали, останови…
Вафоломей Петрович погрузился в объемистый салон Руссо-Балта, с облегчением вздохнул…
— Жарко-то как…
— Жарко.
— Ваше превосходительство… я тут решил…
— Смелее. Еще что-то — произошло вдобавок к уже произошедшему?
— Вас настоятельно приглашает во дворец Его Сиятельство, приглашение пришло с фельдкурьером из канцелярии сегодня утром. Так и указано — настоятельно. Я никогда не слышал ранее такого оборота речи…
— Понятно. В таком случае — мне надо привести себя в относительный порядок и только потом ехать…
Судя по лицу дипработника было и что-то еще.
— Еще?
Варфоломей Петрович замялся.
— Некая персона изволила отдать вам визит…
Голова просто кругом шла от всего от этого.
— Сударь, а вы не можете выражаться конкретнее? Что эта за персона такая, которую вы и поименовать не решаетесь?
— Ваше Высочество… это итальянский посланник. По протоколу я не мог его не впустить, он отговорился официальным визитом.
Знают… Все знают…
Никогда не думал, что такое буду испытывать — как кипятком плеснули. Когда то давно мы, гардемарины учили кодекс чести русского флотского офицера… да, да, он был издан даже, хотя это было неофициальное издание, просто уважаемые люди сочли нужным написать эту книжку и написали ее. Мы вообще много разговаривали о чести, о том что это такое… популярная тема среди молодых гардемаринов, у которых пока и нет ничего кроме чести. Про дуэлянтов говорили… Высочайшим указом дуэли были строго-настрого запрещены, потому как жизнь офицера принадлежит исключительно Престолу и Государю. За дуэль по тем временам можно было угодить и на виселицу, даже если участвовал в ней в качестве секунданта. Только бывали случаи, что нанесенная обида была столь тяжела, что и это не останавливало. Тайное всегда становилось явным, потом о каждом свершившемся факте годами говорили…
Бывало и другое. В сиятельном Петербурге немало дам, которые не прочь найти утешения от несправедливостей света и надоевшего старого мужа в объятьях молодого гардемарина… благо и молодые гардемарины зачастую, были не против. Были у нас такие, кто в казармах и не ночевал совсем…
Потом это тоже обсуждали, со смешками… И сколько я могу припомнить — никто из нас тогда даже и не задумывался о том, а каково мужу той самой дамы… слухи то ходят, шила в мешке не утаишь. И я никогда не думал, что буду в роли этого самого старого мужа… прятать глаза и испытывать стыд. А ведь правильно говорят — честь один раз дается…
— Где он?
— Он ожидает… в общей приемной, дальше его не пустили. Прикажете…
— Не стоит. Протокол есть протокол. Я приму его.
Граф Арено, тощий как палка хлыщ… выше меня ростом, с аккуратными прилизанными усиками, в роскошном италийском костюме, подтверждающем мастерство римских портных ждал меня в общей приемной, нервно вертя в руках нечто, благородно поблескивающее тусклым светом золота… портсигар, что ли. Увидев меня, он вскочил, как нашкодивший кадет.
— Извольте… — только и сказал я.
Заведя его в кабинет, я закрыл дверь. К этому моменту уже окончательно решил — не сорвусь. Если кто-то этого ждет, если кто-то рассчитывает на продолжение и без того грязной и омерзительной истории — не дождутся.
— Сударь… я закурю?
— Извольте — повторил я.
Граф нервно достал тонкую, коричневую сигарету, прикурил от золотого же Ронсона, который он прятал в портсигаре. Омерзительный, с какими-то отдушками дым поплыл по комнате…
— Сударь… — начал Арено после того, как понял, что я начинать разговор не собираюсь — мне кажется… нам настоятельно необходимо объясниться.
— Объясняйтесь… — пожал плечами я.
Перед тем, как продолжить, граф сделал несколько затяжек, окончательно изгадив воздух в кабинете, курил он торопливо и жадно.
— Сударь… относительно слухов, которые имеют место быть в последнее время… и которые бросают тень на вас, на вашу супругу и на меня… Я ценю ваше пренебрежительное отношение к слухам… но происходящее уже нетерпимо, тем более что вчера в мое посольство явилась полиция и требовала разговора со мной.
Граф вопросительно посмотрел на меня.
— Сударь, ваши дела с полицией страны пребывания никоим образом меня не касаются. Надеюсь, вы не думаете, что это я подослал к вам полицейских?
— О нет… ни в коем случае. Тем более что вчера я отказался принять их, отговорившись неприкосновенностью.
Докурив одну сигарету, граф взялся за вторую.
— Тем не менее, сударь, Консульта[92] срочно вызывает меня в Рим для дачи объяснений. Слухи дошли уже и туда, и это нетерпимо.
— Для кого нетерпимо, граф? Для меня? Для вас?
— Ай, бросьте! — как и любой итальянец, граф быстро выходил из себя… — да, я признаю, что репутация у меня не из лучших, но на сей раз кто-то избрал своей мишенью вас, вашу супругу и меня и злонамеренно распускает слухи. Более того — кто-то приложил усилия к тому, чтобы эти слухи дошли даже до Рима.
— То-то там удивились… — не сдержался я — вы считаете, что это я приложил к этому руку, господин граф?
— Нет, я так не считаю! Я считаю, что мы должны объясниться между собой, а потом приложить все усилия к тому, чтобы прекратить хождение этих слухов и выявить их источник.
— Сударь… позволю себе напомнить вам одну весьма поучительную пословицу. К грязной собаке все репьи цепляются… Если вам что-то угодно выявлять — выявляйте.
Граф не докурил сигарету, затушил ее и сунул в портсигар, а портсигар сунул в карман.
— Хорошо. Если вы заняли такую позицию — дело ваше. Но я считаю своим долгом сообщить вам, что все слухи, которые злонамеренно распускали про меня и вашу супругу являются ложью, ложью полной и абсолютной. Да, мы несколько раз встречались с городе — но все эти встречи имели место по инициативе сеньоры Марины, все они длились не более получаса и происходили исключительно на людях. Причем инициатива этих встреч исходила от сеньоры Марины в каждом случае, я даже грешным делом подумал, что она намеревается выведать секреты отношений Италийского королевства с Персией. Пару раз она подвозила меня — но это все, клянусь честью. Более того — как только пошли эти омерзительные слухи, на последней встрече я недвусмысленно дал понять сеньоре Марине, что никакого общения, ни дружеского никакого иного я с ней не ищу и учитывая складывающуюся ситуацию все встречи следует прекратить для сбережения ее и моей чести. Вы можете не верить мне — но клянусь честью, все так и было.
Ваша честь, граф — подобна знамени, состоящего из палки от метлы и простыни, выуженной из корзины для грязного белья в общественной прачечной.
Может быть — и надо было это сказать. Но я — промолчал, не сказал.
— Сударь, если это все, что вы имеете мне сказать — то не стоит больше вольно растрачивать мое и свое время. У меня немало дел, и у вас, я уверен — их не меньше. Честь имею.
Выпроводив мутного и назойливого итальянца — господи, если там такие дворяне, то какие же тогда остальные итальянцы? — я начал приводить себя в порядок к визиту во дворец. Поскольку ситуации бывают разные — у меня, как и любого дипработника в посольстве хранились идеально выглаженные костюмы для приемов. Таких у меня в посольстве было три — контр-адмиральский мундир, их у меня, как и у любого уважающего себя флотского офицера было несколько, и все они были пошиты вручную в гражданском ателье из лучшей шерсти с Новой Зеландии, потом фрак, который я ни разу не надевал и не собирался это делать пока будет такая возможность, и один из костюмов, которые сшил для меня старый портной Хаим, и которые доставили в посольство в мое отсутствие. В него то я переоделся, сочтя военную форму неуместной, а фрак — излишне вычурным и напыщенным для визита во дворец. Тем более — учитывая обстоятельства.
Из посольства я выехал на парадном Руссо-Балте, который успели помыть. Спереди и сзади двигалась полицейская охрана…
Почему то усиленная охрана была и у дворца, к нему подогнали бронетранспортеры. Солдат было много, все они носили черный берет — символ принадлежности к Гвардии Бессмертных, у которой даже эмблема, череп с костями — была скопирована с нашего Командования специальных операций. Разница только была… маленькая. Если наше КСО действовало практически во всех странах мира, не исключая даже Священную Римскую Империю — то Гвардия имела своей целью исключительно упрочение власти шахиншаха в собственной стране. Пока что получалось — но именно что пока.
