Александр Маркьянов - Сожженные мосты. Часть 3
— Сударь?
— Господин князь, осмелюсь пригласить вас на обед к нам, в Германский дом.
Почему то все посольства Священной Римской Империи по всему миру так и назывались, несмотря на то что пользуясь названием страны их следовало бы окрестить «Римский дом». Многие немцы кстати так и не смирились с тем, что их страна сейчас называется не Германия, что это теперь почти что общеевропейский дом, а не их личный.[93]
— Сударь, осмелюсь спросить что сегодня на обед?
— Здоровая немецкая пища. В самый раз для двух изголодавшихся мужчин. Сосиски с кислой капустой, отличный айсбан и бутылочка мозельского вас устроят?
— Более чем, сударь.
Отказ был бы воспринят с обидой. Тем более, что мне было интересно, ради чего всем это — просто так в Германский дом не приглашают.
Германский дом охранялся хоть и не так навязчиво, как дворец — но охранялся изрядно. Его охраняли бойцы из полков «Германских Африканских стрелков» — одних из самых подготовленных подразделений германского рейхсвера, африканские стрелки всегда действовали отдельными полками и до конца шестидесятых количество этих полков превышало сорок единиц. Потом, конечно меньше стало — но германские африканские стрелки наряду с горными егерями и штурмгруппами были тем же самым для Германии, чем для нас были ВДВ и морская пехота, для САСШ — корпус морской пехоты, для Японии — наземные части флота. Особые подразделения, подготовленные к действиям в самых неблагоприятных условиях, в африканских пустынях, джунглях, буше. Африканская война имеет свою специфику — там огромные безжизненные пространства, вся жизнь — в городах и на фермах, сотни племен, какие то из них дружественные — какие-то враждебные. Африканцы — если судить по тому что я о них читал, сам ни разу не бывал — удивительные люди. Сегодня поделятся последним куском хлеба — завтра зарежут, причем за то, на что ты и внимания не обратил. Германцы пережили две большие чимуренги — освободительные войны, и остались на континенте только благодаря своей настойчивости, даже упертости. Они не жалели ни себя ни других мало брали пленных, за убитых мстили жестоко и сосредоточенно, всегда возвращались даже им приходилось на какое-то время отступать. Собственно говоря — германцы держали Африку потому что были германцами — а вот Восток они бы не удержали, равно как и мы не удержали бы Африку. Для нас Африка слишком большая — а для прямолинейных германцев Восток слишком тонок, здесь слишком много смыслов. Это сложно объяснить… просто на Востоке были великие цивилизации, когда германцы еще бегали в лесах и в одежде из шкур. И если русские обладают уникальной способностью не поглощать чужую культуру — а вбирать ее, делая и своей тоже — то германцы для этого слишком примитивны.
Хотя… расскажите про русских и про уважение чужой культуры князю Абашидзе. Он вам найдет что ответить. Для него это — больная тема.
Германская кухня была конечно не русской высокой, почти полностью позаимствованной у французов и итальянцев. Хотя краут… кислая капуста, типичное для немцев блюдо — мне напомнило Одессу. Там, на привозе кислой капустой торговали на развес… она считалась хорошим лекарством для больной, похмельной головушки. Капуста в России всегда была одним из самых распространенных овощей, крестьяне солили ее с морковью, с морошкой, с клюквой, закатывали бочки с ней в реки, закапывая на берегу. Стоила она сущие копейки… лакомились ей и мы, пацаны, в которых никто не узнавал в толчее привоза графов и князей и даже наследника престола. Ну, а для торговца наши медные гроши были ничуть не хуже других.
Хороша была и колбаса — немцы были изрядными колбасниками, и даже в Российской империи настоящую, кровяную колбасу покупали только у германце, да у богемцев. На столе в германском доме была свежая, кровяная… просто удивительно, откуда они ее взяли, как доставили сюда. В Персии почти не разводили скот на мясо, просто не было принято и понятно почему, жара. Достать нормального мяса здесь было сложно.
А вот остальная пища была излишне… плотной, даже не жирной, а именно плотной, она ложилась в желудке тяжелым комом и не давала двигаться ногам. Вероятно немцам этот нравилось, они любили все основательное, в том числе и ощущение после еды. Но мне вот — не понравилось.
Фон Тибольт ел истово, как после голодовки, добавки не просил — но все что было у него на тарелке сметал подчистую. Супруга за столом не осталась — маленькая, неприметная женщина, она только вышла встречать гостя — и скрылась в доме после положенного приветственного церемониала. Мне же… кусок в горло не лез, поковырялся для приличия и отставил в сторону. Только сосиски с капустой, да колбаса… почему то о России напомнили.
За столом нас было только двое. Вот такой вот… званый обед на двоих.
Насытившись, граф резко отодвинул тарелку, махнул рукой, чтобы унесли, потом уставился на меня. Взгляд у него был более чем неприятный…
— Сударь… с вас причитается — сказал он.
— За обед? — я полез за бумажником.
— О, нет, нет… Ничуть. За сорванную сделку.
— Какую же… позвольте полюбопытствовать?
— Грузовые электровозы. Мы уже подписали контракт с ДЕМАГ, когда перед нами вежливо извинились.
Я пожал плечами. Судя по тону графа — он и в самом деле был обижен сорвавшейся сделкой.
— Как это говорят североамериканцы… ничего личного, только бизнес.
— Да, но мы, аристократы, должны понимать и уважать интересы друг друга. Господин князь Воронцов, я бы ничего вам не сказал, если бы не сорванный контракт.
— Сударь, клянусь честью, я не знал о контракте ДЕМАГа.
И в самом деле не знал. Если бы знал — не переходил бы дорогу. Мы все таки не в лесу, и это — дружественное нам государство.
Фон Тибольт подмигнул.
— Охотно верю вам, князь. Может, поделитесь секретом успеха? Признаться я был весьма удивлен, когда узнал о том, что на самом верху принято решение закупить русские электровозы. Как вам это удалось?
— Может быть, наши просто лучше?
— Да бросьте… Нет ничего лучше немецкой техники, мы нация инженеров. Если бы не наши дурацкие налоги — весь мир бы использовал только немецкую технику. Не хотите говорить — не надо. Но за вами должок…
Принесли мозельское. Немцы почему то любят пить молодое и кислое вино, они не выдерживают его длительное время в бочках как французы. Собственно говоря — французское виноделие они в немалой степени погубили, теперь наши вина с Крыма и Валахии, с Грузии и Палестины ценители признавали лучшими по сравнению с французскими. Североамериканский рынок вин был полностью под Аргентиной, страной, которая приняла в свое время половину Франции, и которая по моему мнению в двадцать первом веке еще покажет себя,[94] а германцам было нужно то вино, которое они пили. Я отпил — вино было вполне приемлемым для тех, кто любит молодые вина — есть же любители божоле, к примеру. Но сложности ему не хватало.
— Чудесное вино…
— Слишком простое, граф — сказал я — это ваши виноградники?
— Увы… на нашей земле, князь не выращивается виноград.
— В нашем поместье в Крыму есть винные погреба, наши люди не растят виноград, они покупают готовый и экспериментируют с купажами. Могу прислать вам в подарок несколько ящиков крымского… это совершенно другой вкус. Мозельское слишком простое…
— Извольте, сударь… Буду рад отведать вашего вина. Что же касается простоты… мы, германский народ действительно любим простоту. Это вы, русские обожаете сложные игры, возможно поэтому никто не может оспорить у вас шахматную корону.
Похоже началось.
— Шахматы у нас приняты в армии. Говоря про сложные игры, вы имели в виду нечто конкретное, сударь.
— О, более чем.
Ненавижу такие игры — ты знаешь, о чем я говорю — но вслух не скажу. Тем более неуместна эта игра сейчас, когда нервы на взводе. Обострить?
— Если это все, что вы имеете мне сказать, экселенц, то я, пожалуй, не стану отнимать у вас ваше драгоценное время.
Теперь в неудобную ситуацию попал фон Тибольт — ему надо было или выкладывать карты на стол — или отпускать меня с миром.
— Ваша прямолинейность делает вам честь, князь, хотя в этом деле она как раз неуместна… прямолинейность. Наши государства союзники, Россия и Германия являются гарантом мира и спокойствия, и не только в Евразии — но и во всем мире. Как ни крути — центром цивилизации является Европа. И на нас, господин Воронцов лежит совершенно особенная, охранительная миссия — охранять мир от демонов разрушения, которые, будучи восемьдесят лет назад загнанными в преисподнюю все чаще предпринимают попытки снова прорваться к свету, вырваться нарушу и опрокинуть созданный нами мир в трясину войны.
— Боюсь, что я все еще не понимаю вас, экселенц.
