Александр Маркьянов - Сожженные мосты. Часть 3
— Не знаю, сэр. Мы просто сидим здесь, убиваем людей и умираем сами. Мы ведем войну и даже не пытаемся заключить мир.
— Почему не пытаемся? Пытаемся…
— Как пытаемся, сэр? Кто-то что-то сделал для этого мира? Хоть один человек попытался это сделать?
— Мы солдаты, и мы не знаем всего.
— Не знаем. Но видим. И лжем сами себе. Эта дорога — она изрыта минами и фугасами и никто не пытается ее восстановить. Здесь торгуют детьми, и мы не вмешиваемся! На земле британской короны люди живут как в Средние века.
— Это не земля Британской короны.
— А почему у русских живут нормально? Почему на русском Востоке нет того что есть здесь?
— Не суди, не побывав. Там не так уж и спокойно. И русские делают все, чтобы было неспокойно у нас.
И мы делаем все, чтобы там было неспокойно, у русских. Бейрут, Бейрут… страшно даже вспоминать.
— Здесь что-то неправильно — упрямо повторил принц — что-то очень неправильно. Надо или воевать — или нет.
Риджбек неожиданно остановился, заставив прервать не самый приятный разговор.
— Мак, что там?
— Русские. Две машины.
Черт…
Почему остановился МакДональд — майор прекрасно понял. Русские караванщики всегда везли что-то незаконное, чаще всего оружие как предмет первой необходимости в Афганистане. Но британцы старались с ними не связываться, они ходили в караванах, караваны были под прикрытием племенных ополчений. Это были племена, с которыми были заключены соглашения, и которые отвечали за свою землю, не пуская туда душманов и моджахедов.[89] Они зарабатывали на жизнь проводкой караванов и если отнять у них этот заработок — они встанут на джихад. Но вот две отставшие от каравана машины можно досмотреть.
И все-таки Мак сделал ошибку. Не следовало останавливаться, когда принц с ними. Мало ли что…
— Я пошел.
Принц снял с предохранителя винтовку, пересел туда, где сидел МакКлюр — там был стеклоблок — триплекс для наблюдения, и бойница.
— Я прикрою вас, сэр.
— Не вздумай высовываться!
Основной люк десантного отсека в Риджбеке был сзади, открыв его, МакКлюр выпрыгнул на землю. Передвинул автомат на груди так, чтобы его было легко схватить и стрелять, ослабил винт, фиксирующий в кобуре пистолет. Пошел навстречу русским.
— Господа, прошу документы.
Один из русских, стоявший у второй машины повернулся — и МакКлюр застыл на месте.
Перед ним стоял волк.
Он сам был волком — битым и стреляным волком, который давно выслужил себе повышенную пенсию, мотаясь по горячим точкам, он был бит в засадах и неоднократно ранен, он мог выстрелить в кусты просто так, опережая действия засады, он мог чувствовать фугас на дороге каким-то сверхъестественным, помогающим выжить чутьем. За время, пока они прошел до капрала-сверхсрочника до майора, он видел самых разных людей, храбрых и трусов, честных и подлецов, добрых и злых, опасных — и пушечное мясо. Как и любой офицер, тем более инструктор он научился мгновенно разбираться в людях, понимать из кого выйдет толк, а на кого не стоит тратить время, с ем нужно пожестче, а с кем жестко не стоит. Он был волком — королем подготовительных курсов САС, обучающим волчат становиться такими же, как он волками. Но сейчас перед ним был такой же как он волк в человеческом обличье.
Он не знал, как его зовут, кто он такой и как он здесь оказался. Просто это был волк. По возрасту даже чуть постарше его, одного с ним роста, одетый в запыленный русский камуфляж без погон и знаков различия. Разгрузка, но автомата нет. Широкий, кожаный офицерский ремень — и две кобуры на нем, под правую и левую руку. Обе кобуры открытые, выхватить оба пистолета и открыть огонь — секунда, даже меньше. Мак не был уверен в том, что успеет первым. Ни головного убора, ни очков — только чуть тронутые сединой короткие волосы.
Этот — и второй, на самом верху на машине. С оружием. О'Доннел держит его под прицелом, конечно — но может и не успеть.
Нужно было что-то говорить. Но они просто стояли и смотрели друг на друга, не отводя глаз…
— Что произошло?
МакКлюр скосил взгляд — и увидел еще одного волка. Молодого, намного моложе первого — но тоже волка, хотя бы потому как он двигается, в нем можно было опознать волка. Нет и тридцати, среднего роста, пропитанная потом футболка, грязные руки. У этого — кроме пистолета есть автомат, висит на боку, под рукой.
— What's happened? — спросил МакКлюр, нарушив тяжелое молчание.
— Our truck is broken — ответил молодой на английском.
— Need help?
— No thank you.[90]
Тяжелее всего сделать первый шаг. Оба волка караулят каждое движение глазами, умными и внимательными, такими, какие и бывают у волков. Ввязываться в перестрелку он не имеет права — он должен довезти принца до базы любой ценой.
— Buy.
— Buy-buy…
Нарочито медленно, не делая резких движений, МакКлюр повернулся и направился к машине. Повернулся спиной, чтобы показать, что он доверяет им и не намерен идти на конфликт. Волки провожали его взглядами, и успокоился он только тогда, когда лязгнул засов десантного люка, отделяя окружающий мир сантиметрами брони.
— Поехали.
— Что там? Ты их не досмотрел.
— Поехали! Следующий раз думай, где останавливаться, идиот!
Можно было, приехав на базу, выделить уже усиленный патруль, или вылететь с досмотровой группой. Но ни того ни другого МакКлюр делать не стал. Это только в Soldier[91] пишут истории про геройских лейтенантов и капралов, которые только и думают, как бы отправиться на прочесывание или боевое патрулирование и вернуться с него с притороченными к поясу скальпами. На самом деле на войне у любого нормального человека задача — выжить, и не более того. Лишнее боевое патрулирование могло привести к потерям. А если они наткнутся на этих… майор был уверен на сто процентов — потери будут.
Русские проводили взглядами удаляющийся от них бронированный грузовик.
— Что им было надо?
Подполковник в отставке Тихонов тряхнул головой, прогоняя наваждение.
— Не знаю. Это САС.
— САС? Уверены?
— Да. Тот, что говорил с нами — не из горных стрелков и не из морской пехоты. Он из САС.
— Может, они за поворотом заняли позицию — с пулеметом?
— Нет… Не знаю… Нет, они что-то везли, или куда-то ехали. Им не до нас.
Появился еще один русский, с серебряным полумесяцем на тонкой серебряной цепочке.
— Связь установлена. Они видели британцев. Новая точка рандеву обозначена.
Для получения разведывательной информации двое русских должны были встретиться с действующими в этом районе отрядами пуштунов, передать им десять цинков патронов в качестве платы и получить разведывательную информацию. Пуштуны, сыновья гор, целый век воюющие против британцев были в этих местах идеальными разведчиками. Собственно говоря — для этого они здесь и сломались. Появление британского патруля разрушило их планы — пуштуны не осмелились выйти к ним, опасаясь засады.
— Вы до Джелалабада, господин подполковник?
— До Кабула. Дальше не хожу — чтобы оборот быстрее был. Прикрыть?
— Не нужно. Спасибо.
27 июня 2002 года
Тегеран
Прошедшие несколько дней спрессовались — словно какой-то дурной сон. Словно череда несчастий — одно за другим, одно пуще другого.
Пропала Марина. Пропала так, что я даже не сразу понял, что она пропала. Можете себе представить, в каком состоянии я возвратился из Багдада — как призрак. Тяжесть того, что случилось в Багдаде… это как айсберг, ни больше ни меньше. Девять десятых — под водой, но и того, что над водой — уже достаточно для катастрофы. Где всплывут эти пленки с бессудной расправой, как и кто их использует? Возможно так — что кроме Маузера у меня собеседников не останется. Это не поощряется — но иногда других способов спасти то, что осталось от чести — нет.
Из Багдада я прилетел рейсовым самолетом, больше похожем на банку, забитую черноморской килькой — они летали по маршруту Тегеран — Багдад каждые два часа, как рейсовые автобусы. Тут вдобавок попался довольно старый узкофюзеляжный Юнкерс непонятно какой авиакомпании — я думал они уж и не летают.
Нет, летают…
Из аэропорта я взял такси, доехал до Зеленой зоны — а до дома пришлось идти пешком. Там — словно покойник поселился. Из сбивчивых рассказов слуг, и более подробного — Варфоломея Петровича я понял, что на обочине дороги недалеко от города дорожная полиция обнаружила Хорьх. Дорогая машина, поэтому к ней и присмотрелись — просто удивительно, что никто не угнал. Слишком заметная, что ли…
Ключа нет, двери заперты, в машине ни сумочки, ни следов крови — ничего. Просто стоит машина и стоит. Ее уже обследовали в полиции и пригнали домой.
Утром поехал в посольство — все, что можно сделать — сделано. Всё ли? По сути — все, что я могу в чужой стране? А это страна, этот мир, эта земля — все же чужие.
