Ева Ночь - Вверх тормашками в наоборот (СИ)
После философских росказней про створки и трещины я поняла: правдами и неправдами впихивают в меня мысль, что негоже читать книги задом наперёд, иначе полетит мир кувырком. Мол, само по себе рассосётся, и откроются тайны, когда пробьёт час Х.
Печалька в том, что вопросы и недомолвки раздувались до вселенских масштабов, а ответов — кот наплакал, отчего казалось: вот треснет, взорвётся моя башка, как гигобайтовая флешка, на которую кто-то хочет сто гигов впихнуть не спрашивая: а влезет ли?
Остаток дня мы сидели у огня, что-то ели, разговаривали. Келлабума рассказала, что всё живое при нашествии космий инстинктивно пытается защититься и впадает в ступор, и лишь некоторые люди остаются в здравом уме и памяти, как мы с Гелланом. На мумий космиям глубоко наплевать, для них оцепеневшие — всё равно что часть природы. Охотятся они как раз за теми, кто в здравом уме бодрствует. Поэтому рвались в избушку. Им совершенно не было нужды выламывать двери. Вся сила — в руках, что умели тянуться, как резиновые, и доставать добычу даже из самых укромных уголков. Короче, нам повезло.
Под конец дня Келл всучила мне книгу — огромный том с тонкими страницами, пожелтевшими от времени. Кто-то очень упорный писал от руки вязью с завитушками, и поначалу я не могла разобрать ни слова, а потом втянулась и с любопытством листала собрание сочинений про нежиль. Легенды мешались с описаниями, рисунками, обрывками размышлений и вопросов.
Под конец мне казалось, что автор запойно пил горькую и путал фантазии и страхи с реальностью, но вслух такую крамолу я сказать побоялась. Да и встреча с представителями подобной флоры-фауны натолкнула меня на мысль, что, возможно, все эти твари существовали когда-то. Как они не сожрали сказителя и показывались ему во всей красе? Об этом тоже спрашивать не стала, решила не зацикливаться.
Я так и уснула — лицом в книгу. Проснулась на миг, когда Геллан переносил меня на лежанку, и снова заснула, крепко прижав к себе мохнатого Сильвэя, что пристроился под боком.
Разбудили меня в темень, я безропотно умылась ледяной водой, поковырялась в каше и выползла наружу. Можете назвать меня врушкой, но, глядя на Келлабуму, казалось мне, что расстаёмся ненадолго. А больше всего тревожила мысль, что она тоже об этом знает. Геллан тепло обнял муйбу на прощание, а меня она легко погладила по капюшону, пытаясь заглянуть в глаза. Но я почему-то взгляд отвела: странно как-то сжалось сердце на миг, и я струсила. Подумалось: встретимся взглядами, и откроется нечто, к чему я ещё не готова. Полный идиотизм, да?..
И вот мы едем и молчим, животные всхрапывают, обходя какие-то опасные места. Как только выбираемся из дебрей, всходит солнце, а я наконец-то могу поравняться с Гелланом.
— У меня такое чувство, что мы ходим по кругу, — брякаю, не особо надеясь на светскую беседу. — застряли в какой-то точке и не можем выползти.
Ну да, чурбан многозначительно молчит, отчего кажется, что он на что-то злится.
— Я бы не высовывался из круга. — неожиданно сказал он много времени спустя. — Никогда. Если бы можно было поступить по-своему. Но всё затаилось и ждёт, чтобы в какой-то момент взорваться огнём до небес.
Я поёжилась: так это прозвучало мрачно и зловеще.
— Ты что-то чувствуешь, да?..
Геллан резко дёрнул поводья, Савр всхрапнул, недовольно покосился на хозяина и резко остановился.
— Я не знаю, что я чувствую, Дара! Не знаю, как уберечь близких от беды или потрясений, не знаю, как лучше поступить, чтобы не ошибиться! Нет и не может быть единственно верного решения!
Мы с Ушаном невольно попятились. Он не кричал, не истерил, если вы понимаете о чём я… Но говорил так больно, что хотелось спрятать голову в ладонях, закрыть глаза и сжаться в комок. Я не могла его успокоить, да он и не ждал утешения. Наверное, он ненавидел себя за слабость, потому что развернулся, пришпорил Савра и какое-то время нёсся вперёд, а мы плелись, как могли. Я уповала только на память своего верного ушастого друга. Правда, Геллан вскоре опомнился, но весь оставшийся путь мы молчали, старательно делая вид, что вообще ни о чем не разговаривали.
Долина встретила нас радушно. Наверное, где мы были на самом деле, знала только Иранна. Мила кинулась брату на грудь, как только мы спешились. Будто сто лет не виделись. Видно было: девчонка плакала, нервничала и придумывала черт знает что. Меня она тоже обняла, но это уже были объятья радостные, со вздохами облегчения.
Иранна смотрела на весь этот цирк спокойно.
— Меданы грузят товары, готовятся к ярмарке. Через день можно отправляться в Зоуинмархаг.
Геллан кратко кивнул и отправился командовать сборами, а я уселась на Ираннином крыльце. Рядом примостилась Мила. Она с испугом поглядывала на мои искусанно-расцарапанные руки, но вопросов не задавала. Молчала и Иранна. Я думала, она спросит о Келлабуме, но то ли её не интересовала отшельница, то ли муйба не хотела говорить о нашем приключении при Миле.
— Мда-а-а… Вот такие дела… — промымрила я, думая о своём.
Затем меня подкинуло.
— Поехали домой! — сказала я Миле и резко вскочила на ноги.
Девчонка от неожиданности сжалась и закрыла голову руками. Приехали. Не так-то просто избавиться от страхов.
— Перестань, — сказала, как можно беззаботнее и осторожно погладила тонкую ручонку. — Вставай, пойдём Геллана искать. А то опять будет морали читать, если удерём без предупреждения.
Пальчики сжали мою ладонь. Я перевела дух.
Геллана мы нашли неподалёку. Командовал он чётко, по-деловому.
— Геллан, у меня тут гениальная идея появилась. Можно мы домой с Милой уедем? — спросила я, показывая широкую улыбку от уха до уха.
Он посмотрел на меня холодно, не мигая, как змея. Впору попятиться и не пытаться его злить, но я держалась изо всех сил, чтобы не удрать. Мила пискнула, и я поняла, что слишком крепко сжала её ладонь.
Не говоря ни слова, бездушный чурбан вручил мне Сильвэя и процедил:
— Отправляйтесь. Только без фокусов, Дара.
Вы поняли? Он не оставил нас без присмотра: его сорокош — вторая пара глаз, и любую опасность Геллан почувствует сразу, на расстоянии. А вздумай мы свернуть с пути, не миновать бури.
Я перевела дух, стиснула кота так, что тот рявкнул и, напевая дурацкую песенку, потащила Милу прочь.
— Что ты деелаешь? — спросила девчонка некоторое время спустя, наблюдая, как я украдкой роюсь на Иранниных грядках.
— Да так. Научный эксперимент, — буркнула я, не желая вдаваться в подробности своих гениальнейших идей.
Сильвэй важно лизал растопыренную лапу и делал вид, что ему невероятно скучно. Хотелось щёлкнуть его по наглому золотому носу, но я сдержала свои прекрасные порывы.
— Поехали! — скомандовала я, стряхивая землю с рук.
Мила плелась за мной, как зачарованная, но спрашивать больше ни о чём не пыталась.
До замка мы добрались без приключений, но под ложечкой тревожно сосало, и я без конца оглядывалась назад. Хорошо, Мила на Софке в окружении пёсоглавов трусила впереди и не видела моих маниакальных поворотов, зато бедный Ушан испытал всю ярость шила в моей заднице, да Сильвэй недовольно порыкивал и прижимал уши-антенны к взъерошенной холке.
— Дома, — выдохнула я облегчённо, когда мы подъехали к корявым воротам.
Но не успела гостеприимная дыра разъехаться в стороны, как я поняла, что рано радовалась. Не знаю, откуда они взялись. Дошло только, что зря зарабатывала косоглазие, оглядываясь назад. Они мчались, видимо, по другой дороге, которая тоже тянулась к замку и была такой же невидимой, как и путь в Долину.
Мила взвизгнула, Софка заржала жалобно и натянула уши на глаза, как панамку. Ушан дико вращал глазами, Сильвэй шипел и плевался, издавая неприлично дикие вопли. Ничего из этого тартарарама нам не помогло: в расширившуюся дырку нас буквально внесли на гребне волны. Дыра тут же схлопнулась, а я услышала жалобный писк страдальцев, что не успели протиснуться внутрь.
Мы стояли посреди волнующегося моря, переливающегося всеми цветами радуги.
— М-м-мерцатели, — прошептала, заикаясь, Мила и захлопала абсолютно круглыми глазами.
Я сползла с Ушана, стараясь очень осторожно ставить ноги, чтобы ненароком никого не придавить.
— Ага, — растерянно подтвердила я и провела ладонью по лицу. — Вот зараза…
Тут же материализировались Сай, Вуг и джаз-банда деревунов. От всеобщей какофонии у меня закружилась голова.
— Тихо все! — гаркнула я. Папуля мною бы гордился: на мгновение воцарилась тишина. И только приглушённый писк мерцателей за стеной подсказывал: я не оглохла.
— Чтоо бууудееем дееееелать? — протянула дрожащим голосом Мила, растягивая слова, как резинку от трусов. Софка стояла как вкопанная, с лохматыми ушами на узкой морде.
— Что, что… любить! — заявила я безапелляционно и протянула руки к Миле. Девчонка неловко слезла с лошади. Почему все думают, что я в курсе, как справиться со стихийным бедствием?.
