Расплата по счетам (СИ) - Романов Герман Иванович
— Благодарю вас, Казимир Филиппович. Вы хотите что-то добавить, Владимир Иванович, я бы вас выслушал.
Матусевич кивнул Кетлинскому, который решился первым изложить свою точку зрения, и внимательно посмотрел на своего флаг-капитана, которым после долгих раздумий назначил старшего офицера с «Дианы» капитана 2-го ранга Семенова, причем по настоянию внутреннего голоса, сам он ничем не мог выделить этого, несомненно, храброго и думающего офицера.
— Странно все это, рванули сюда, не успев толком оправиться после сражения, даже пушки не заменили, хотя это потребовало бы неделю. Дестройеров только семь, малых крейсеров, кроме авизо и двух «собачек» при Того нет. Так что высадки на Эллиоты не будет, нет ни транспортов с войсками, ни пароходов из партий траления. Если подумать, то флот мог выйти в море для прикрытия какого-либо конвоя с ценными грузами для армии, но тогда разгружаться оные будут только в Инкоу, другого места просто нет. Но так быстро отправить транспорты нельзя, следовательно, Хейхатиро Того пришел на два-три дня раньше, да и тихоходным судам потребуется для перехода гораздо больше времени. Думаю, дня через четыре они появятся, но никак не раньше. Больше причин не вижу, понятно только, что в этом составе японский командующий не намерен с нами сражаться.
После слов Семенова наступило молчание — никто не высказывался, даже Вирен молчал, хмурый и злой, чем-то серьезно озабоченный. Русский отряд подошел к острову Санчандао, закрывавший вход в Талиенванский залив. На нем сейчас спешно принялись ставить сразу две батареи — на месте старых китайских, но так до конца недоведенных позиций было решено поставить три 229 мм береговые пушки, а чуть в стороне двух орудийную батарею из 152 мм пушек Кане. Еще одна такая же батарея, но из трех орудий, должна быть возведена на малом острове к северу, чтобы не дать японцам возможности беспрепятственно ходить по мелководью. А вот с мыса, прикрывавшего южный проход, по вражеским броненосным крейсерам открыла огонь старая батарея, та самая, на которой он побывал с Белым. Причем с запредельной дистанции в семьдесят кабельтовых, все же горушка достаточно высокая — два всплеска поднялись в паре кабельтовых от «Асамы», затем еще и еще. И тут же японская эскадра повернула на обратный курс, и густо дымя трубами, стала уходить в море…
— Что же задумали японцы, что⁈
Вопрос завис в тишине — сегодня Матусевич не стал сходить на берег, оставшись в адмиральском салоне на «Цесаревиче». На броненосце продолжали идти работы — любой хороший командир всегда помнит правило, при котором его корабль должен быть всегда готов к бою. А тут после сражения ремонт прошел впопыхах, масса недоделок, наскоро залатанных пробоин, и еще масса всего ненужного и бесполезного в военное время, отчего нужно избавляться, и в первую очередь от всякого дерева. В состоявшийся стычке броненосец получил всего два попадания, причем в броню — как говорят моряки «поцарапало краску». Другие броненосцы «пострадали» также — на эскадру пришлось только один раненный, так что можно было приписать победу, и красочно описать в рапорте, что попав под обстрел, вражеский флот удалился от Квантуна, так и не решившись вступить в сражение. Примерно в тех же самых оборотах он отправил на «высочайшее имя» рапорт о захвате Дальнего с его огромными запасами боеприпасов, продовольствия и всякого военного имущества, предназначенного для отправки японской армии, воюющей в Маньчжурии. Тут главное всячески выпятить успехи, и при этом постараться не отклониться от истины. Так потопленный старый китайский трофей «Чин-Йен» превратился в броненосец 2-го класса, каковым он и был. Две башенных канонерских лодки, погибших от огня «Ретвизана» и «Цесаревича» в рапорте стали броненосцами береговой обороны, такими их и считали в китайском флоте. Обе «симы», что торчат из воды во время отлива, записаны бронепалубными крейсерами 1-го ранга, а стоящий в доке «Чийода», благодаря броневому поясу, в описании превратился в броненосный крейсер 2-го класса — формально под эти параметры корабль попадал. И так далее — Матусевич прекрасно понимал, что победа должна выглядеть не только яркой и убедительной, а таковой она и была, но и весомой. Все же уничтожены главные силы 3-й неприятельской эскадры, а ее командующий вице-адмирал Катаока погиб. И описывая подвиги, Николай Александрович надеялся, что царь оценит его вирши — все же постарался в эпистолярном жанре. И чужие мысли немало помогали, и постоянно всплывала странная фраза, что «без залепухи тут никак не обойтись».
Да, преувеличения имелись, порой изрядные, но в частностях, главное соответствовало правде. Вражеский блокадный флот понес чудовищные потери, лишился обеих имевшихся у него баз, и теперь не представлял никакой угрозы, в виду полного отсутствия малых кораблей, способных действовать на мелководье, что окружало Квантун почти со всех сторон. В Инкоу находилось еще несколько кораблей, у корейского побережья тоже, но главной части не стало. И пусть это были старые боевые единицы, минимальной боевой ценности, но никто не сможет отрицать победы. К тому же после ввода в строй трофейных японских кораблей под Андреевским флагом, нужно будет сделать фотографии и отправить в Чифу и Циндао. Да еще привезти в Дальний из Порт-Артура зарубежных корреспондентов — там этой публики хватало. Ухитрялись передавать материалы джонками — китайцы рисковали ежедневно, переплывая Печелийский залив, и привозя порой даже важные бумаги от наместника, которые имели при себе офицеры его штаба.
— Завтра будут новости, миноносцы придут, — пробормотал Матусевич — его угнетало отсутствие связи. А еще серьезно беспокоили приготовления японцев — из Маньчжурии по железной дороге к Цзиньчжоу стали перебрасывать войска, маршал Ойяма сообразил, что в тылу произошла катастрофа — его войска отрезаны от снабжения. Да и армия Ноги демонстративно надвигалась на перешеек — Дальний, без поддержки осадной артиллерии штурмовать даже плохо подготовленные позиции было бессмысленно — первая атака была отражена с чудовищными для японцев потерями. Так что все решится в ближайшие дни, и скорее всего потому вражеский флот здесь крутится.
Уловив мысль, Николай Александрович подумал, что не видит чего-то очень важного, вполне доступного, видимого. Надо напрячь разум, но он настолько устал, что сил не осталось. И засыпая, пробормотал:
— Или отобьемся, либо нас тут всех положат…
Страшные картины русско-японской войны глазами иностранных корреспондентов. События впервые получили мировую известность, а фотографии печатали многие газеты и журналы — и никто уже не напевал — «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне»…
Глава 6
— Так что, господа, государь-император выразил всей порт-артурской эскадре своеблаговоление. И можете быть полностью уверены, что вслед за награждением меня и Эдуарда Николаевича, по достоинству будут оценены деяния всех, кто участвовал в победном сражении в Желтом море.
Матусевич пребывал с самого утра в превосходном состоянии — пришли миноносцы из Чифу с депешами от наместника, и царской телеграммой — император высоко оценил результаты сражения в Желтом море, как дневной бой, так и ночное нападение на Вей-Хай-Вей. Так что «дождь» из наград пролился весьма щедрый, упрекнуть не в чем. Правда, достались они пока только адмиралам, исходя из телеграммы — ему, как командующему эскадрой, контр-адмиралу Рейценштейну, и командиру «Ретвизана» Щенсновичу. О последнем перед царем ходатайствовал наместник, потому что Матусевич кроме него, в своей телеграмме привел всех командиров кораблей. Самому Николаю Александровичу «приземлилось» по второму «орлу» на погоны, произвели в чин вице-адмирала, и вместе с производством пожаловали немыслимо высокую награду даже в положении уже постоянного командующего эскадрой — орден святого Георгия 3-й степени, чуть больший крест на черно-оранжевой ленте, который немедленно поручили изготовить ювелиру. Даже обычный беленький крестик 4-й степени на колодке был заветной наградой любого офицера, а тут минуя эту степень дали более высокую — один из редчайших случаев, какие можно на пальцах пересчитать. Последним на флоте был вице-адмирал Павел Степанович Нахимов, что за Синопскую победу в 1853 году получил сразу большой крест святого Георгия 2-й степени, минуя третью. И при этом за участие в Наваринском сражении, что случилось за четверть века, тогда еще лейтенанта Нахимова наградили 4-й степенью и произвели в следующий чин капитан-лейтенанта. И вот теперь подобный казус случился с ним самим — не получив маленький белый крестик в «петлицу», как говорили в ранние времена, сразу «командорский» на «шею», но при этом уже имелось «золотое оружие» с георгиевским темляком. Так что пожалованная императором награда поразила всех моряков на эскадре. Подобный крест из всех адмиралов империи за последние полвека получил только наместник ЕИВ на Дальнем Востоке адмирал Алексеев, за отражение атаки вражеских брандеров на Порт-Артур, когда те попытались блокировать гавань. Понятно, что данная награда Евгения Ивановича из разряда за «уши притянутых», но царь открыто демонстрировал свое «высочайшее покровительство» адмиралу Алексееву, как и его «августейший» дядя великий князь Алексей Александрович, генерал-адмирал. Но так и меньшую степень нельзя было даровать — по неписанной традиции командующий всегда получает награду на уровень выше, чем его подчиненные, отличившиеся в этом сражении. И сейчас проявился подобный подход — командующий крейсерами контр-адмирал Рейценштейн получил «Георгия» 4-й степени, а командир «Ретвизана» капитан 1-го ранга Щенснович только «золотое оружие», будучи в марте награжденным подобным белым крестиком как Николай Карлович, за отражение атак миноносцев и брандеров, но одновременно с производством в следующий чин контр-адмирала.
