Парагвайский вариант. Часть 1 (СИ) - Воля Олег

— Вы обладаете неуязвимостью? — с некоторым испугом спросил Тшуди, а гаучо перекрестились.

Солано рефлекторно шлёпнул себя ладонью по лбу и тяжело вздохнул.

— Ну как вам не стыдно, доктор, — произнёс он и обратился к кечуа: — Парни, прикройте нас.

И Солано повторил фокус, отгородившись от индейца спинами Супно и Руми. Секрет был настолько прост, что Тшуди заливисто рассмеялся, хлопая себя по коленкам. Гаучо его хохот поддержали. Заражаясь весельем, хохотали и кечуа. И ещё долго все не могли остановиться. Видимо, нервное напряжение нашло себе путь для разрядки.

— Боже! А я с ума схожу от недоумения, — стонал Тшуди. — Как же вы меня обманули! Вы воистину преисполнены талантов.

Солано, единственный сохранивший спокойствие в этом балагане, изъял из рук временно неадекватного доктора его компас и сориентировался по стрелке. Подкорректировав курс, он уселся на бамбуковый короб с багажом и призадумался, оглядывая бескрайнюю водную гладь.

«Время утекает стремительно, — мысленно ворчал он. — Скорость и так маленькая, теперь упадёт ещё больше. Надо делать парус».

* * *

Через день плот немного преобразился. Из запасных шестов, бамбука и красного полотнища дельтаплана получилось соорудить вполне приличный бермудский парус. Дельтаплан с парусом имеет прямую генетическую связь, так что особых переделок и не понадобилось. Просто с ветром он теперь взаимодействовал не горизонтально, а вертикально.

Плот теперь пошёл чуточку резвее. Но и хлопот прибавилось. Причём и с любопытным швейцарцем тоже. Он с таким страданием на лице смотрел на непонятную конструкцию, вынырнувшую из глубин багажа Солано, что пришлось пояснять ему назначение полотнища.

— Летать? На этом? — Тшуди сглотнул, будто подавился собственным вопросом. — Но… как⁉

— Элементарно, Иоганн, — усмехнулся Солано. — Я вам даже покажу, когда доберусь до дома.

— Буду ждать с нетерпением.

Пленный индеец, к которому прилипло прозвище «вéрми» (червяк по-португальски), наконец сориентировался, куда он всех завёл и начал подсказывать курс. То, что курс верный, удалось даже уточнить. Им навстречу попался небольшой караван из лодок, возвращающихся в Вила-Белу. Глава каравана подтвердил, что путь плавучего дома с красным парусом и мельничными колёсами по бокам действительно лежит в реку Яуру.

Через несколько дней они уже шли по ней между бразильским левым берегом и парагвайским правым. Места были глухие, и поселений видно не было. Солано решил, что пора решать судьбу пленника, и предложил ему обещанную свободу.

— Не отпускать меня. Я не идти домой, — опустился на колени индеец. — Меня домой убить.

— Ну а мне-то ты зачем? — удивился Солано. — Иди куда хочешь.

— Я хочу служить тебе, Пае́ Тоба́(1), — индеец простёрся ниц.

Солано почесал заросший подбородок и хмыкнул.

— Отбросов нет. Есть ресурсы.

(1) Пае́ Тоба́ — Payé Tobá «шаман огня»

Глава восемнадцатая

Патиньо проявляет себя как настоящий вождь

Едва караван Солано скрылся в лабиринте горных долин Анд, на Патиньо обрушились дела. Эхо дерзкого налёта на Куско, словно круги по воде, расходилось всё шире по землям Перу. И с каждым днём к Мачу-Пикчу стягивались люди: разорившиеся крестьяне, дезертиры, горняки, беглые пеоны. Народ шёл по цепочке от общины к общине, через родственников, случайных попутчиков, торговцев, что везли соль и ткани в горные селения. И все дороги вели сюда — в последний оплот инков, где теперь ковалось что-то новое.

Солано, конечно, напирал на конспирацию. Он считал, что впускать в древний город кого попало — безумие. Но Патиньо не было времени на сложные схемы проверки и фильтрации. Он считал риск оправданным.

В основном народ шёл простой, без особых навыков. Крестьяне, привыкшие к мотыге, но не к мушкету; пастухи, умевшие выследить ламу, но не солдата; индейцы, говорившие только на кечуа и с трудом понимавшие испанские команды. Но среди этой серой массы попадались настоящие жемчужины.

Одну из таких редких находок — настоящую звезду — Патиньо встретил в начале ноября. Это был Антонио Навала Уачака — человек-легенда. Простой туземный крестьянин, получивший официально от испанской короны чин генерала. И вот он сидел перед Патиньо — седой, морщинистый, в потрёпанном военном мундире. За спиной у него стояли двое телохранителей — такие же ветераны, с лицами, изрезанными шрамами и глазами, привыкшими высматривать опасность.

Его история Патиньо была известна ещё до встречи. Воспоминание о республике Икича было ещё свежо. Она была разгромлена совсем недавно. Всего три года назад. А до этого 25 лет успешно противостояла республиканским силам, сохраняя сначала верность короне, а потом просто защищая свои права и обычаи. И все эти годы во главе восставшего народа стоял Уачака, бывший пастух, ставший полководцем.(1)

Он умел читать сердца людей, зная, когда нужно дать им свободу, а когда — прижать к земле каблуком сапога. Его отряды, одетые в лохмотья, выигрывали сражения у профессиональных солдат, а его имя, шёпотом произнесённое в горных селениях, заставляло дрожать чиновников из Куско и Лимы.

Мужчина был уже в годах, но глаза горели прежним огнём. Старый мундир сидел на нём как влитой. На груди поблёскивали награды, пожалованные ещё испанским вице-королём за верную службу — теперь же они служили символом двойственности его пути. В разговоре он непроизвольно давил на собеседника, используя харизму и груз своего славного прошлого.

— Глупо делать ставку на язычников, сеньор Патиньо, — с лёгкой брезгливостью смотрел старый генерал, сам по крови кечуа, на группу шаманов, направлявшихся к обиталищу Куракку Акулек на Уайна-Пикчу. — Они коварны и лживы. Их клятвы не стоят ничего, ведь их не свидетельствует Бог истинный. Их демоны всегда позволят им обмануть истинного христианина.

Патиньо внутренне усмехнулся. Пришло время надеть маску. Он знал, что Уачака, как и большинство его солдат, верили в Христа.

— Уважаемый сеньор Уачака, я не меньше вашего опасаюсь их необязательности, — ответил он. — Но пока что все договорённости они выполняют. А вам нет необходимости с ними иметь дело.

— Вы сами, надеюсь, не язычник? — с подозрением уставился на Патиньо старый генерал.

— Что вы! Я крещён при рождении, — совершенно не соврал Поликарпо и без запинки оттарабанил символ веры. Его голос звучал ровно, без тени сомнения.

Но генералу не стоило знать, что Патиньо от Христа отрекся и сейчас бубнил слова, не имеющие для него смысла.

Старик смягчился.

— Хорошо, парень. Ты доброе дело затеял. Я готов помочь этой вашей Армии Воли Народа, если это надо.

— Разумеется! — воскликнул Патиньо, позволяя себе лёгкую нотку восторга. — Нужны толковые люди. Нужны те, кто сможет учить добровольцев. И офицеры нужны. Думаю, что и вы сами вполне можете возглавить боевое крыло нашей организации.

Старый генерал нахмурился.

— Не понимаю пока… — Он медленно покачал головой, будто прогоняя навязчивую мысль. — Вы что же, свою республику собрались строить?

— Нет, разумеется, — покачал головой Патиньо. — Нам не нужен кусочек Перу. Нам оно нужно всё. А так же Боливия, Чили, Эквадор. Станете нашей вооружённой рукой? Ваш опыт войны — это неоценимый дар. Вы нужны нам! Вы нужны народу!

Польщённый старик откинулся на спинку стула и самодовольно сложил руки на груди.

— Разумеется, я вам помогу. Затем и приехал. Но разве у вас есть армия?

— Пока нет. И вам придётся её сформировать. Скоро для этого созреют благоприятные условия, — загадочно усмехнулся Патиньо.

* * *

И они созрели.

В полном соответствии с предсказанием Солано, 19 ноября в битве при Ингави президент Агустин Гамарра был убит, а армия Перу потерпела сокрушительное поражение.

Стоит, наверно, пояснить, что такое армии Перу и Боливии.