Афганский рубеж (СИ) - Дорин Михаил

Разошлись мы с Леной очень быстро. Она пошла в сторону своего модуля, а я к палатке, где меня дожидалась Тося.

— Саша, что за дела?

— Это я у тебя хочу спросить. Ты чего тут делаешь?

— Как что⁈ Я долг приехала исполнять!

— Тося, тут люди работают, бегают и летают. Периодически стреляют, а ещё чаще мочат со всех стволов. По базам иногда идут обстрелы. В Жанну Д’Арк поиграть решила? Так вот, ты на неё не тянешь.

Тося нахохлилась, стала пыжиться и сложила руки на груди.

— Я и вижу. У тебя, прям-таки, твой… «пулемёт» был готов к атаке! — воскликнула девушка.

— Тебе какая разница? Мы с тобой всё обсудили в Соколовке. Ты решила новый раунд переговоров устроить? Извини, но во втором чтении решение будет принято аналогичное.

Антонина нахмурилась и начала плакать. Ну, началось! Девичьи уловки во всей красе! Я уже ненароком подумал, не отвести ли Тосю в вертолёт. «Пушка» то заряжена и на предохранитель никак не встаёт.

— Хватит плакать. Вытрись, — достал я из кармана платок и протянул девушке.

Она начала вытираться им, а я пока думал, что мне с ней делать.

— Саш, я в ваш медсанбат приехала. Меня сначала в Кундуз отправили. Я ж думала вы там. А вас, оказывается, в Баграм. Я перевелась. А тут… тут…

Так она мне здесь всю службу испортит. Ещё и отношения с противоположным полом не даст построить. А если на боевые выходы будет ходить? Там убить могут. Духи разбираться не будут, кто в колонне едет.

— Так, сегодня ночуешь здесь. Завтра идёшь в строевой и говоришь, что ты заболела. И едешь в Соколовку. Война закончилась для тебя. На самолёт мы тебя посадим, — ответил я и пошёл в сторону палатки.

— Саш, так нет такой болезни, по которой меня отправят. Давай скажу, что беременна. А лучше… лучше, давай ребёнка и сделаем с тобой…

Я чуть не упал, споткнувшись об камень. Дикая женщина, эта Тося. Вот же Клюковкин засел плотно у неё в голове.

— Беременность отставить. Нашла донора! Иди к себе. Чтоб завтра рапорт написала!

Тося фыркнула и, проходя мимо, швырнула мне платок. Не мог я не полюбоваться красивой задницей Антонины. Орех зачётный!

— Не напишу. А ещё, я тебя к полётам не допущу. Найду причину, — проворчала Тося и пошла в сторону медсанбата.

Что за день! Награду, пускай и высокую дали, но с натяжкой. Буквально «на флажке».

Спортом позанимался, попарился, но там Димон мозги опять начал клевать своими извинениями.

С Леночкой всё срасталось, но появилась Тося, и всё обломалось.

Единственное, что не претерпело изменений, так это операция. Она как была сложной, так и останется такой. А когда нам было легко? Я уже и не помню.

Когда я вошёл в палатку, тут же все коллеги отреагировали радостными возгласами.

— О! Санёк-молоток!

— Дамский пожарный, просто!

— Гипермужчина!

Ну и ещё несколько прозвищ, которых я никогда не слышал. Всем было интересно, с кем, сколько раз и каково это в вертолёте.

— Кто сказал? Караул меня сдал? — спросил я, присаживаясь на кровать и развязывая вещмешок.

— Сань, да тут Тося оббегала весь жилгородок. А с ТЭЧи мужики видели, что ты пошёл в сторону вертолётов.

Ну, спасибо! Могли бы её и задержать. Где мужская солидарность?

— Я, вообще-то, с другой туда пошёл, — ответил я. — Так, мужики! Ничего не было — ни с одной, ни другой. Тему закрыли, по-братски, — сказал я, достал бутылку вина и отдал Баге.

Он посмотрел на меня, набрал в грудь воздуха и не смог сдержать эмоций.

— Это не джигит. Это просто Жан-Поль, Делон и Ромео среди нас сидит! Двоих успел закадрить. Тут каждая девушка на вес золота. А у тебя две! — восхищался Баграт моими мнимыми успехами.

Вот он мужской коллектив! Только дай повод посудачить.

Тут в палатке появился комэска с целой папкой фотопланшетов. Начальник штаба эскадрильи Глеб Георгиевич вошёл следом.

— Отмечаете? — спросил Енотаев и его взгляд сфокусировался на бутылке вина в руках Баги. — Мужики, ну вы уж если пьёте, то хоть что посерьёзнее. Мне вас стыдно за вино будет драть.

— А не, командир! Тут Саня Клюковкин на охоту сходил. Сразу двух газелей завалил! Просто афганский лев! — восхищался Мага.

— Клюковкин может. Или тебя теперь называть просто Ален Бельмондо? — посмеялся комэска.

Началось! Я ещё раз всем объяснил, что ничего у меня не срослось. Но толку не было. Ну, видит Бог, я старался!

— Всё, теперь к делу. Изучайте район. Возможно, предстоит в ближайшие дни нам туда слетать. Тщательно просмотрите рельеф, — положил на стол фотопланшеты комэска.

Думаю, все экипажи уже понимают, что предстоит очередная операция. Все спокойно просмотрели материал, задали уточняющие вопросы.

— Завтра придут ещё несколько вертолётов с экипажами. Эскадрильи продолжают расширять, — объявил начальник штаба.

Куда ещё больше, непонятно.

— Мы уже в одной палатке на постановку не помещаемся. А как нас кормить будут? Мы уже сами приборы моем. Дальше — питание в три смены, — развёл руками замполит Кислицын.

— Владимирович, ты не паникуй. Сказали, что столовую расширят. Официанток пригонят. Будет кому в попу… то есть, кому в полку накрывать, — в очередной раз оговорился начальник штаба.

Глеб Георгиевич частенько грешит такими фразочками. Не может он порыв мыслей сдержать. Вот они у него и льются.

Енотаев закончил с постановкой, объявив задачи и план перевозок на завтра. Перед тем как выйти, он подозвал к себе Батырова и вышел с ним на улицу.

— Клюковкин, пошли, сдашь мне медаль, — сказал начальник штаба.

— Глеб Георгиевич, она ещё не обмыта, — сказал я.

— Знаю. Вот завтра все вместе и обмоем. А пока сдавай. Под роспись и охрану, — ответил мне начальник штаба.

Мы вышли из палатки и направились к дому-бочке Боброва. Комэска продолжал что-то объяснять Батырову, но тот вращал головой. Опять Димон упёрся и не хочет слушать.

Следующий день был подготовительным к операции. Комэска на утренней постановке объявил, что завтра начнётся. Время и конкретные действия доведут только вечером. Пока что нас отправляли совершить несколько вылетов в районы, примыкающие к базе духов. Нужно было создать видимость того, что мы разворачиваем свои действия в других кишлаках и предгорьях Панджшера.

Такую задачу поручили и нашему экипажу.

В назначенное время стали запускаться, а группа на борт всё не прибывала. Двигатели уже загудели, а винты стали раскручиваться. Горячий воздух от несущего винта отбрасывается вниз и перемешивается с раскалёнными газами двигателей. Афганская жара окончательно пришла в Баграм.

— Едут, — указал Батыров вправо.

Недалеко от вертолёта остановился УАЗ «таблетка». Из него выскочили Сопин и ещё несколько бойцов. Самое интересное, что с пассажирского сиденья вылез товарищ Турин.

Заметно, что особист полностью экипировался. Одет в костюм КЗС. На груди трофейный «лифчик» с запасными магазинами, а на ногах — кроссовки. Чтоб не отличаться от остальных.

Группа запрыгнула в грузовую кабину, Сопин поздоровался с нами и предупредил, что они готовы лететь.

Взлетев с аэродрома, мы тут же отвернули в сторону Махмудраки. Близко к населённому пункту не подходили. Прикрытие из двух Ми-24 постоянно уходило вперёд, просматривая местность.

Сопин сел на место Карима и показывал направления, откуда завтра будут заходить войска.

— Основные силы у них в двух кишлаках, — указал он на карте, но мы и так их хорошо наблюдали.

Те самые Кубадхейль и Ибрахимхейль. На карте это были просто точки. А визуально в них было до полусотни домов в каждом. Все строения стоят плотно, уходя вверх по склону.

— Нет решения применить авиаудар? — спросил Димон, по внутренней связи.

— Бомбить никто не будет, — ответил Сопин.

— Никто же не знает, сколько там мирных жителей, — добавил я.

Игорь Геннадьевич указал на высохшее русло реки, которое уходит в горы, а потом резко исчезает в расщелине. Ширина между склонами там не более 100–200 метров. Пройти можно только по одному. Но это нам позволит прикрыться склонами и не попасть под огонь зениток и пулемётов. И уж тем более осложнит пуски ракет.