Андрей Валентинов - Ангел Спартака
— Гай Юлий Цезарь, военный трибун. Будущий, если на выборах повезет. И, как я уже упомянул, миллионер. Первый должник Рима.
Это уже мне. И улыбка — тоже мне. Да, хорош, неотразим прямо. Военный трибун, значит? Этот болтун нарумяненный? Никак со Спартаком решил повоевать, душка?
— Папия Муцила, — улыбнулась в ответ. — Беглая рабыня. В розыске. Особо опасная.
У Гая, что меня как раз представить пытался, челюсть отвисла. Подмигнула я ему, встала.
— Много ли битв выиграл, военный трибун? Много ли врагов сокрушил, крепостей неприступных взял?
Так и познакомились.
* * *— Ребята талантливы, необыкновенно талантливы, но Цицерону помогать не нужно, его следует лишь подтолкнуть, бросить в воду. Не утонет, выплывет! Кару... Кару может помочь лишь он сам. Если захочет. Только вот захочет ли? А Фламиния надо просто подкармливать, чтобы не голодал парень. Через несколько лет Рим получит своего Гомера!
Слушала я Цезаря, кивала (поди возрази, слова не вставишь!), а заодно на два вопроса пыталась ответить. Отчего я должна этому лысому, с ушами внимать — и как я вообще в его носилках оказалась?
— Только помогать надо не от имени государства. Опасно! Если наградят, значит, награду отрабатывать надо. А на заказ хорошо не напишешь. Посадят беднягу сочинять, к примеру, римский календарь в стихах. Этакие «Фасты». Ужас! Нет, помогать нужно с умом. Скажем, от имени влиятельного лица — но частного. Якобы. И — выращивать, как редкое растение, поливать, подкармливать. У греков это называется «пропаганда».
С носилками — проще. До самой темноты мы у Лукреция Кара засиделись, вот Цезарь и взялся меня проводить тем более на улице его носилки ждали. Вроде лектики, что Фабии Фистуле подавали, но побольше. Как раз на двоих даже не тесно.
А вот почему я его слушаю?
— Извини, моя Папия, сегодня я особенно болтлив, трижды выступал на форуме, обещал добрым квиритам сокрушить Спартака, Сертория и Митридата одновременно. Если изберут, само собой. Болтовня прилипчива и заразна, чему я — живой пример. Думал, само собой получится. Ну скажи, кому нужна должность военного трибуна? Так нет же, соперничек объявился, Гай Помпилий. Дурак, но богатый. А мне уже год как в долг давать перестали. Но это не важно, важно то, что тебе негде ночевать, моя Папия. Я правильно понял?
Вздрогнула. Правильно, конечно. В гостиницу (знаю их!) идти не хотелось, к Фламинию напрашиваться, смущать парня лишний раз — тоже. Марк предлагал, вот к нему бы... Так нет же, в носилки села!
Но как догадался?
— Судьба беглой рабыни поистине достойна греческой трагедии, о моя Папия! Поэтому не стану спрашивать, почему ты не спешишь к своему мужу-сенатору...
Улыбнулся Гай Цезарь, скользнула моя рука к поясу, где нож своего часа дожидался. Острый, надежный, слонов с одного удара валит!
— ...Лишь скажу, что моя жена сейчас гостит у родственников, я пригласил к себе... одного моего друга. Но комната для гостей свободна. Это во-первых. А во-вторых... Человек лет пятидесяти, небольшого роста, небритый, тога старая, грубой шерсти, на правой щеке — большая бородавка. Не знаешь такого? Он следил за тобой, ждал у дома весь вечер. Вначале думал — по мою шкуру, но потом сообразил...
Сжала я рукоять ножа — до боли, до белых пальцев. Вот тебе и выбор, Папия Муцила, — убить или поверить? Убить? Поверить?
Встретились наши с ним взгляды. Разжались пальцы — медленно, один за другим.
— Спасибо, мой Цезарь. Соглядатая не знаю, но поинтересуюсь. Зато вспомнила, что у нас с тобой есть один общий знакомый.
«Племянник мой внучатый стыд потерял, срам потерял, потерял...» Гней Юлий Цезарь Агенобарб, дядя Юлий!
— Ты знаешь, что я — жена сенатора? А я знаю, что был за морем — и вдобавок купил себе новую тогу. Дорого заплатил, говорят!
АнтифонТы тоже переводил греков, Гай Юлий! Помнишь?
Коль преступить закон — то ради царства;
А в остальном его ты должен чтить.
Неужели ты уже тогда о венце золотом думал? Сколько тебе в тот год было? Двадцать восемь, кажется? Тебя еще даже в военные трибуны не избрали.
И нужно тебе оно было, царство?
* * *— Прим, как ты считаешь, римляне очень глупые?
— Как и положено врагу, моя Папия. Враг просто обязан быть глуп, грязен, похотлив, отвратен видом, ленив и развратен. И само собой, жесток, подл, вероломен — а заодно и лишен чувства юмора.
— То есть ты хочешь сказать...
— Не хочу, моя Папия. Говорю! Да не допустят боги, что мы, борясь с Римом, хоть когда-нибудь недооценили его силу, ум, хитрость, стойкость — и огромный опыт. Иначе бы квириты не правили половиной мира.
— Угу. Но ты говоришь о Риме вообще, а есть отдельные римляне. Консулы, допустим. Изберут, к примеру, дурака-горлопана, который ни разу в походе не был.
— Вот ты о чем! Консулов двое, не забывай. Кроме того, дураку всегда подскажут, его всегда поправят. И не такой он дурак, если все-таки стал консулом. В конце концов приставят умного помощника с наказом слушаться его во всем.
— В прошлом году римляне проиграли. Спартак разбил Клавдия Глабра, разбил Вариния и Коссиния, освободил весь юг Италии. И вот накануне новых битв они делят войско надвое. У Лентула — свое, у Геллия — свое. Глупо, да?
— Еще не знаю. Такова традиция, каждый консул имеет свои легионы, а в случае необходимости они объединяются. Действительно, не слишком умно, и в этом наше преимущество. Может быть — если на Капитолии что-нибудь не придумали. А ты что-то узнала, моя Папия? Или приметила?
— Пока очень мало. Узнала, что лучшего из полководцев зовут Квинт Аррий. И приметила, что он собирает отборный легион. Это, кажется, тоже римская традиция.
— Квинт Аррий — квестор консула Луция Геллия Публиколы?
— Угу.
* * *Того, который лет пятидесяти, небольшого роста, небритый, в старой тоге, с бородавкой на правой щеке, я возле Форума приметила. Верно его Цезарь описал — один в один. Идет по улице, под ноги смотрит, на меня внимания не обращает. Но не отстает. Я налево, он налево, я направо...
Точнее, не я — мы. Меня парень один сопровождал, из тех, что с муженьком моим из Капуи приехали. Крепкий такой, чернобородый, неулыбчивый. Прим его ко мне в сопровождающие определил, а я спорить не стала. Пока Аякса нет, пусть. Спокойнее будет.
На Форум (на главный, который так и называют — Форум) я пошла добрых римлян послушать. Болтают, конечно, добрые квириты на всех перекрестках, но тут, возле Капитолия, все больше о политике. Что и требовалось. И еще всякие важные, в тогах с каймой которые, здесь выступают, особенно если выборы скоро. Вдруг Цезаря услышу? To есть Цезарь, конечно, не самое главное, но... Почету бы не послушать его, лопоухого?
Вышла я на площадь, храм Сатурна по правую руку оставила, Старые лавки миновала — и прямо к Курциевому пруду, за которым уже другие лавки. — Новые — долгим рядом тянутся. Оглянулась незаметно.
Идет! И тога старая, и бородавка на щеке. Шагах в десяти уже.
Ладно!
Хотела парню чернобородому шепнуть, поинтересовался чтобы, но в последний миг раздумала. Спугнем, лучше не будет.
Думала я, прикидывала, кому понадобиться могла. Самое простое — людям лихим, разбойным. Приметили они, что из Капуи сенатор приехал с супругой — и решили по-легкому серебром и добром всяким разжиться. Опасный он город — Рим!
Только не самое опасное это. Хоть и супруга я сенатора капуанского, хоть и сиятельная (до сих пор поверить не могу!), а только люди глазастые попадаются. И памятливые тоже. Приметил кто-то беглую рабыню Терцию, квестору сообщил или сам проследить решился. Скорее второе — не стали бы власти одного и того же пятидесятилетнего в старой тоге присылать.
Вновь оглянулась — сгинул. Ну что там на Форуме?
АнтифонПолитика, которой меня сенатор Прим учить пытался, на поверку не очень интересной оказалась. Главное ясно: люди стаей живут, словно звери. Звери они и есть — только «политические». Это не я придумала — грек один, лысый и бородатый, зато умный очень. Аристотель — тот самый, что женщину за человека не держал и зубы у собственной жены сосчитать не мог. В стае же этой грызня идет кому первым быть.
Такое я и без Аристотеля лысого понимала. Частности важны.
Частностей же в Риме оказалось даже слишком много Главное понятно: сулланцы против марианцев, одни — оптиматы, другие — популяры. Мы, Государство Италия, ненавидим всех, но с популярами надеемся договориться, хотя бы временно. Потому и ездили мы с Примом к Серторию. На практике все сложнее оказалось. Оптиматы — не войско и популяры не войско. И там, и там по пятьдесят вождей, возле каждого друзья и клиенты толпой собрались, кулаками машут. Когда кулаками, а когда и ножами. И не только машут.
Еще есть те, что против всех. Ну вообще всех. Скажем, трибун Лициний Макр. Его, кстати, я в тот далекий день на Форуме и увидела. Выступал трибун, горячился, все власти римские свергнуть призывал. Свергнуть — и в Тибр, слушать даже страшно. Сенат — долой, консулов — долой, законы римские — тоже долой. Свобода, равенство, братство — и бесплатный хлеб каждый день.
