Спасти кавказского пленника (СИ) - "Greko"

— Разберемся, — милостиво отозвался я, заметив, что с моим отрядом смешалась большая группа черкесов с Юсефом во главе.

Пока мы добирались до места, где остановились мои люди, к ним подъезжали всё новые и новые воины. Большинство — в сверкающих кольчугах и шлемах. С красивыми луками или дорогими винтовками. На лоснящихся конях с богатыми седлами и отделанными серебром уздечками. Не горцы, а рыцари Круглого стола, выпрыгнувшие из старинных гобеленов в XIX век.

Юсеф представил меня их вождям. Как я догадался, сюда прибыли те, кто входил в общество всадников, или их люди. Голубая кровь Западной Черкесии. Благородные дворяне и прославленные уорки. Рядом с разномастной толпой воинства Мансура они выглядели подобно белоснежному догу в окружении своры легавых. И тот, и те зубасты, но какой контраст!

Не успел я со всеми перезнакомиться, как к нам подъехал Мансур. Не слезая с коня, он обменялся многочисленными рукопожатиями.

— Забудем на время о распрях между братствами! — обратился старый вождь к вновь прибывшим.

— Как видишь, мы здесь, — спокойно молвил седобородый воин в роскошном панцире с золотыми насечками. — В задуманном походе будем действовать совместно.

Мансур приложил руку к сердцу. Склонил голову в поклоне. Все ответили ему в его манере.

— На два слова, — обратился он ко мне.

Мы отъехали в сторону.

— Твоя вражда с Темиргой, Зелим-бей, разъединяет нас, — сказал он мне с упреком.

— Не я начал склоку. Люди напали на меня с именем твоей жены на устах. Со всем моим уважением, великий вождь, — ответил я твердо.

Хаджуко вздохнул.

— Я знаю, что произошло и кто тому виной. Я выплачу штраф вместо тебя. От меня Болотоковы примут и забудут о мести. Жену я утихомирю. Будем квиты?

— Очень щедрое предложение! Осталось решить вопрос с насильниками.

— Уверен, им воздадут по справедливости.

— Благодарю. Я расскажу братьям о твоем благородном поступке.

Хаджуко хмуро кивнул и, не прощаясь, уехал.

— Политика! — хмыкнул Юсеф, когда я ему рассказал о своем разговоре с вождем. — Для него этот поход очень важен. Но он зря потратится.

— Болотоковы не примут штраф?

— Я поговорил с нашими. Мне кое-что объяснили. Все куда сложнее, чем я тебе говорил после суда. Те, кто пришел на смену Джамбулату, хотят выполнить его наказ. Твоя свара с ними — удобный повод не участвовать в набегах и держать нейтралитет с русскими. Им нет никакого смысла тебя убивать. Ты для них скорее неприкасаемый. Попка, на которую лучше кивать, чем свернуть ей шею. Что же касается желания Мансура воодушевить народ набегом, его ждет жестокое разочарование.

— Русские знают? Мы попадем в засаду?

— Нет. Все проще. Немного подожди и все увидишь сам.

… Сомнения Юсефа вскоре мне открылись во всей их очевидности. Мы прождали почти неделю, пока все собрались. Почти пять тысяч! Эта огромная масса людей оказалась абсолютно неуправляемой. С огромным трудом вожди смогли довести ее до берега Кубани. То и дело куда-то исчезали какие-то отряды, и приходилось тратить время на то, чтобы их разыскать. Знамя Шамуза — платок на шесте — постоянно пропадал из виду. Начиналась сутолока, брань, неразбериха.

На место прибыли к вечеру. Решили ждать рассвета. Белл распрощался с нами, одолжив Лонгворту свою теплую «гусарку» и пистолеты. Ему посчастливилось провести ночь в тепле под крышей вместе с остальными врачами. Мы же грелись у многочисленных костров. Если кто-то рассчитывал, что набег до последнего момента останется тайной для русских, он жестоко просчитался.

Еще больше организаторы похода промахнулись с погодой. Наутро выяснилось, что заболоченная земля перед рекой не замерзла. Шамуз распорядился стелить гати. Но они расползлись в труху под тысячами ног и лошадиных копыт.

Добравшихся до воды ждало новое препятствие. На реке стал формироваться лед. Но настолько тонкий, что пройти по нему не было никакой возможности. Люди толпились у кромки воды, не решаясь сунуться в холодную воду даже на лошадях. Попытки устроить наплавной мост все из тех же гатей провалились. Лишь три десятка всадников решились испытать судьбу. Промокли до нитки и теперь отогревались у костров.

Лонгворт и Паоло тщетно призывали совершить набег хотя бы малым отрядом на конях. Показывали на смельчаков, решившихся таки броситься в воду. Шамуз хмуро объявил:

— Мы прерываем поход.

— Англичанам недопустимо отступать, когда другие наступают! В атаку!

С этими словами Лонгворт помчался с холма, где располагалась ставка, и с размаху влетел в болото, где застрял со своим конем.

Паоло поступил мудрее. С помощью переводчика он сагитировал человек двести молодежи. Этот отряд объехал превращённый в кашу отрезок берега, где барахтался Лонгворт, яростно требовавший его вытащить. Горцы начали переправу выше по течению, хотя вожди им кричали остановиться.

Шамуз в отчаянии обратился ко мне:

— Да объясни же англичанам, что они своим присутствием и своим криками вынуждают юнцов упорствовать. Если последует катастрофа, они будут в ней повинны.

Ничего не оставалось другого, как ехать и разворачивать Паоло. И спасать Лонгворта (а лучше бы не спасать). Более идиотского завершения «великого похода» я не мог и вообразить[1].

[1] Во избежание обвинений в насмешках над героической борьбой за свободу кавказцев, поясним: описание «великого похода» взято из «Дневников пребывания в Черкесии» Дж.С. Белла, который искренне восхищался черкесами. Рассказали эту историю, чтобы стало понятно, в чем была проблема черкесов, почему они не могли справиться с русскими, имея столько преимуществ в численности, военной подготовке и даже в оружии.

Глава 22

Романтики с большой дороги

Когда горе-вояки, подгоняемые мною, вернулись в ставку, Шамуз счел своим долгом прокомментировать причины неудачи похода. Выглядел он как оправдывающийся школяр в кабинете директора. Роль последнего взял на себя присоединившийся к нам Белл, скрывавший растерянность за наигранным оптимизмом.

— Погода подвела. Оттепель, — привел Шамуз первый аргумент — довод вояк всех времен и народов.

Никто не стал ему пенять за то, что войска проторчали в долине почти неделю. Можно было выбрать более подходящий день. Можно было заготовить лес и устроить наплавной мост. Вместо этого вожди занимались неизвестно чем. Наверное, болтали без умолку по своей стариковской привычке.

— Мы не смогли бы переправить пехоту. Ей была поставлена задача прикрывать наше отступление, спустившись вниз по течению до места, где река распадается на два рукава. Без этого прикрытия я не решился отправлять конницу в атаку на русскую крепость, контролирующую единственную дорогу через топи и кустарники.

Все снова промолчали. Лишь Паоло не удержался от ухмылки. Если место переправы было выбрано осознанно, почему забыли про отряд русских с артиллерией на возвышенности? Выходит, Шамуз испугался серьезных потерь, когда оценил диспозицию? Неужели раньше об этом нельзя было подумать?

— Армия собралась слишком большая для задуманной операции, — продолжил Шамуз свои объяснения.

— Что же вы запланировали? Какова была конечная цель? — недоуменно спросил Венерели.

— Разбить небольшие русские форты на холмах в пяти милях от реки и разрушить большое русское село.

Офигеть не встать! Мансур с Шамузом задумали разграбить станицу и для этой цели собрали пять тысяч! Потом сообразили, что на такую мелкую цель народу с избытком. Добычи на всех не хватит, хотя Мансур предупреждал, что ее брать не стоило. И русские не дураки. Заранее подготовились. Пойдет такое скопище вперед, и по плотным массам конницы вдарят пушки. Когда до Хаджуко это дошло, он поспешил покинуть отряд, предоставив Шамузу отдуваться за очевидные промахи.

— По крайней мере, мы имели удовольствие наблюдать, сколь прекрасную армию способен выставить народ Натухая! — оптимистично подвел Белл итог того бреда, что выдал Шамуз.