Александр Афанасьев - Время героев (Часть 3)
Президенту подали микрофон, он чуть отошел от машины, чтобы лучше смотреться.
– Доброе утро, верзилы! – крикнул он в микрофон
Толпа – взорвалась приветственным ревом.
В это же время, неприметный фургончик – свернул с дороги примерно в километре от стадиона и остановился. Его водитель прислушался – громкий, усиленный динамиками голос Президента Североамериканских соединенных штатов – доносился даже сюда в виде невнятных отголосков. Со всех сторон – стояли машины, народа было немного – в отличие от гонок торговцы здесь особо не заработают.
Человек достал из-под сидения пульт и нажал на нем несколько кнопок. Таймер бесшумно начал свою работу.
Человек закрыл лицо руками, его губы шевелились.
И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри.
Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить.
И когда Он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри.
И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч.
И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей.
И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий и три хиникса ячменя за динарии; елея же и вина не повреждай.
И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри.
И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечем и голодом, и мором и зверями земными.
И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели.
И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка святый и истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу?
И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число.
И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь;
И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои;
И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих;
И цари земные и вельможи, и богатые и тысяченачальники и сильные, и всякий раб и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор,
И говорят горам и камням: падите на нас и скройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца;
Ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?[72]
Человек пришел в себя от того, что кто-то стучал в стекло. Он повернулся – это был полицейский, совсем молодой.
Человек опустил стекло.
– Вам плохо, сэр? – спросил полицейский
– Нет… Мне хорошо…
– Сейчас жарко и не стоит так сидеть в запертой машине, можно получить тепловой удар, сэр.
– Да… все нормально.
Полицейский понимал, что что-то не так, сидевший за рулем был неадекватен, даже если и отвечал нормально. Наркоман?
– Сэр… – начал он.
И в этот момент – вымеренные до микронной точности заряды взрывчатки взорвались и снаряд в виде пяти килограммов обогащенного урана – вломился в мишень, тоже из обогащенного урана, но в несколько раз тяжелее. Критическая масса была превзойдена – и началось самоподдерживающееся деление ядер урана, называемая "цепная реакция".
Кладезь бездны был открыт.
22 июня 2012 года
Лондон, Великобритания
Букингемский дворец
Второе заседание КОБРы – буквально за несколько часов до начала войны состоялось в сильно усеченном составе, насколько усеченном, что его нельзя было признать законным, ибо на нем отсутствовал кворум и отсутствовал премьер-министр, присутствие которого было обязательным. В сущности, это даже не было заседанием – это было банальное вымогательство решения группой придворных у своего монарха. Такое не может быть терпимо… но еще более нетерпимо было то, что монарх, властелин Англии – поддался и проявил слабость. Впрочем, за свою слабость он расплатился – своей жизнью, своей армией и своим флотом, своей страной…
Постоянный секретарь министра обороны, генерал Томас Глостер, человек недалекий, но мужественный, честный и преданный своему Суверену – во время своего пребывания в Лондоне проживал в небольшой квартире в аристократическом районе Челси – этот район, район в районе был окружен высокой стеной и постоянно патрулировался силами полиции и безопасности, как скрытыми, так и униформированными патрулями. Квартира была маленькой лишь по местным меркам – девяносто семь квадратных метров, если переводить на международную систему измерений, и даже нет черного хода – обязательного атрибута для жилья высокого класса. Это было единственное жилье генерала, какое у него было, у него не было не о что собственного замка, как у некоторых его подчиненных – у него даже не было собственного летнего коттеджа и ни единого акра земли. Когда еще он не был постоянным секретарем министра обороны – летом, на время отпусков он снимал для семьи коттедж в дюнах на южном побережье Англии. Коттедж был больше похож на рыбацкую хижину – но генерала и его семью это устраивало. У генерала было два сына, почти погодки – и он считал, что для них гораздо важнее побегать со сверстниками, поиграть в прибрежном песке, окунуться в холодную даже летом воду Английского канала, чем заниматься всяким бильярдом, крокетом, ездой на пони и прочей дребеденью.
В этот день – генерал как обычно приехал с работы поздно – минутная стрелка на Биг-Бене делала последний круг на сегодня, время стремилось к полуночи. Супруга – приготовила ужин и не стала его дожидаться, легла спать. Сыновей дома не было – оба в Сандхерсте, дом пуст. Стараясь не шуметь, генерал переобулся в домашнюю обувь, оставил в прихожей портфель, прошел на кухню. В термоизолированном контейнере его дожидалась баранина – почему-то генерал очень любил баранину. Супруга приготовила баранину по рецепту, какой взяла в редкой поваренной книге на русском языке – она была специалистом по русской истории в Лондонском университете, профессором, имела собственную кафедру…
Генерал достал из кармана складной нож, с которым не расставался со времен Индии, начал накалывать кусочки мяса, обмакивать их в соус и отправлять их в рот. Точно так же он, еще не будучи генералом ужинал в Северной Индии, обрезая куски мяса с жилом с жарящейся над огнем только что добытой овцы – одной на всех…
Болела голова, и он не мог понять, что такое. Он уже дважды принимал тайленол – но боль так и не проходила.
Место, где жил генерал было одно из самых тихих в Лондоне, здесь нет круглосуточных магазинов – маркетов, здесь нет дискотек со светомузыкой, грохочущих до утра, здесь нет молодежи, набравшейся в пабах и вышедшей посреди ночи на улицу в поисках приключений. Наконец, здесь нет сквозных дорог и если едет какая-то машина – то она едет именно сюда, а не транзитом. А когда она едет ночью – значит, это правительственная, машина, потому что в двадцать один ноль- ноль двери закрываются и для проезда нужен специальный допуск. На часах было двадцать три с лишним – и поэтому когда дальний отсвет фар мазнул по стеклу – генерал насторожился а когда стало понятно, что машина остановилась рядом с домом, он понял – за ним.
Опять какой-то кризис. Хорошо, что раздеться не успел.
Торопясь, генерал начал запихивать мясо в рот, глотать, почти не жуя – мясо было вкусным, а когда следующий раз доведется поесть – одному Господу известно.
Резко, противно, зазвенел телефонный звонок. Генерал прошел к прихожую, взял трубку
– Генерал Глостер?
Генерал узнал голос
– Что случилось?
– Нужно немедленно ехать во дворец. Я в машине, у Вашего дома!
– Пять минут.
– Не больше, генерал. Времени нет.
Генерал не просто ненавидел звонившего ему сэра Алистера Черчилля, как и положено любому военному ненавидеть моряка – но и не доверял ему. А это было куда серьезнее. В его понимании – армия должна была оставаться армией, флот – флотом, а политика – политикой. Первый морской лорд должен принимать решения исключительно из профессионального опыта, отнюдь не из политической целесообразности. Первый морской лорд на своей должности не должен делать политическую карьеру и превращать адмиралтейство в политический балаган. Первый морской лорд не должен вмешиваться в дела армии и не должен плести интриги. Первый морской лорд не должен поддерживать кумовские отношения с разведкой, кого-то покрывать, а кого-то требовать сместить. Короче говоря – первый морской лорд, равно как и начальник Имперского генерального штаба – должность чисто техническая. Даже сэр Уинстон Черчилль будучи первым морским лордом хоть и высказывался по политическим вопросам – но не лез в политику, вся его политика заключалась в выбивании фондов из Адмиралтейства на постройку новых кораблей, благо именно тогда развернулась гонка морских вооружений, в которой Британия в отличие от континентальных стран не имела права отстать. А этот…
