Кир Булычев - Младенец Фрей
Он оказался не одинок.
Несмотря на глубокую ночь, у каюты Бегишева толпились люди — человек десять.
Некто с огнетушителем кричал:
— Пропустите, неужели не видите, кораблю угрожает опасность!
Остальные были просто зеваками.
Андрей пробился к двери, потому что зеваки не были настойчивы — они опасались, не угрожает ли им что-то.
Дверь была открыта настежь.
Изнутри шел дым.
Шипел огнетушитель — человек у двери включил его.
Волосатый, мохнатый, в одних трусах Бегишев, как медведь, медленно кружил в дыму и выкрикивал:
— Я слепой, да? Я слепой?
Андрей заглянул во вторую комнату люкса. Поперек койки лежал Алик. Мертвый?
Дыма там было меньше, все вещи перевернуты, сдвинуты с мест, шкафы распахнуты. Здесь что-то искали…
Дверь в туалет открылась, и оттуда выглянула Антонина.
— Это ты, Андрюша? — спросила она. — Ты почему здесь?
Хлоп! — Дверь закрылась.
Андрея толкнул капитан — его представляли писателям в первый день. Капитан в обычной жизни был похож на начальника главка. Сейчас, в форменных брюках, в кителе, накинутом на майку, он казался скорее домашним соседом, которого вынесло на лестничную площадку на звуки соседского мордобития.
— Спа-койно, — сказал капитан, и голос превратил его в фигуру официальную. — Попрошу очистить помещение. Посторонние, попрошу очистить! Ничего не произошло.
Пена из огнетушителя попала ему сзади на ноги, и он переступил через нее, как купальщик, выходящий из полосы прибоя.
Андрей подошел к иллюминатору и открыл его.
В каюту влетел ледяной мокрый ветер.
Дым, побившись немного между стенками, потерпел поражение и бежал с поля боя.
В первой, большой комнате люкса все было разгромлено.
Бегишев пришел в себя.
Он натужно кашлял и в перерыве между приступами громко повторял:
— Все в порядке, все нормально!
Капитан вторил ему. Человек с огнетушителем обратил свое оружие против зевак и направил струю на пол возле двери.
— Что случилось? — спросил капитан у Бегишева.
В дверях в заднюю комнату появился Алик. Одной рукой он держался за косяк, другую приложил к глазу.
— Хулиганы, — сказал Бегишев. — Пьяные хулиганы.
— Этого у меня на борту быть не может, — твердо заявил капитан.
У капитана были плакучие длинные усы и манера дергать за правый ус, отчего он был заметно длиннее левого.
— Мы разберемся, — сказал Бегишев и тут заметил Андрея.
— Ты чего видел? — спросил он.
— Я только что пришел.
— Тогда будь другом, загляни в тринадцатую, к мадам. Но тихо, без шума, усек?
Капитан настороженно прислушался.
— Это наши дела, Матвей Павлович, — сказал Бегишев и обнял лапой невысокого капитана за плечи. — Мы сами разберемся.
— Это мои дела, — решительно возразил капитан. — На борту вверенного мне судна я не потерплю разборок!
В дверях уже стояли два матроса. Зеваки исчезли. Их оттеснили в глубь коридора, и оттуда доносился только невнятный шум голосов. Андрей вышел в коридор.
Каюта госпожи Парвус была за углом.
Дверь закрыта.
Андрей постучал. Никто не ответил.
Он оглянулся — в коридоре никого нет. Только голоса вдали. Он постучал еще и сказал в замочную скважину:
— Это я, Андрей.
— Вы один? — донеслось изнутри.
— Я один.
Дверь приоткрылась. Там стоял теннисист с палкой в руке. Андрей отстранил руку с палкой и, войдя в каюту, закрыл за собой дверь.
— Это ужас, — сказала в темноте госпожа Парвус. — Я думала, что сойду с ума. К нам ломились неизвестные люди. Ломились и не отзывались на мой вопрос «Кто там?».
— Вы спрашивали по-английски?
— Разумеется.
Приоткрытая дверь была освещена из коридора. Андрей оглянулся. Дверь и на самом деле несла на себе следы взлома. Краска была сбита, у замочной скважины вмятины. К счастью для мадам, взломщик ей попался неопытный, куда слабее того, кто работал в каюте Бегишева.
— Все обошлось, — сказал Андрей. — Здесь уже капитан.
— Но что было? — Голос мадам доносился откуда-то сверху. Андрей никак не мог сообразить, где она спряталась. Света не зажигали.
— Ваши соперники искали ящик, — сказал Андрей.
— Вы уверены в этом?
— Вряд ли они пришли за леденцами. В каюту Бегишева им удалось проникнуть.
— И что?
— А вы как думаете?
— Но ведь ящика там нет. Правда там нет ящика?
— Мне некогда было спросить. Но, как понимаю, там нет ящика.
— Вот видите, как все получается! Какое счастье, что мы остались на пароходе.
Андрей не понял, в чем же заключалось счастье этой старой женщины.
— Что же нам делать? — спросил сонный, всклокоченный и вовсе не такой хорошенький, как вчера, теннисист Серж.
Андрей понял, что указаний на этот счет не имеет. Поэтому он сказал:
— Оставайтесь в каюте и никому, кроме своих, не открывайте.
— Свои — это вы и Бегишев?
— И Владимир Ильич Ленин. — Андрей не удержался от иронии.
— Хорошо.
Госпожа Парвус была на чужой территории и потому потеряла спесь и уверенность в себе.
Андрей вышел из каюты. Сзади сразу же щелкнул замок.
Видно, когда монархисты — а Андрею казалось, что это именно они, — делили объекты нападения, мадам Парвус достались не очень решительные и опытные взломщики.
Он вернулся в каюту Бегишева. Дверь была приоткрыта. Они уже не боялись.
Там восстановился некоторый порядок.
Алик сметал в угол мусор, Антонина приводила в порядок мебель. Бегишев стоял посреди каюты, направив на дверь пистолет.
— Заходи, — сказал он Андрею. — Это так — пукалка.
Он спрятал пистолет в карман.
Бегишев был в атласном халате, подпоясанном витым золотым шнуром, подобным шнуру от портьеры в ресторане.
— Как они там? — спросил Бегишев. — Надеюсь, их не тронули.
— Но ломились в дверь.
— Дилетанты! — с презрением произнес Бегишев. Относилось это к нападающим.
— Но ты хорошо спрятал шкатулку? — спросила Антонина.
— Ты не узнаешь. Никто не узнает.
— Ты уж скажешь! — Антонина обиделась. — Неужели я тебя продам?
— Конечно, как только цену предложат.
Антонина надулась.
Бегишев подошел к иллюминатору. В трудные минуты он всегда замирал, глядя на небо. Видно, это помогало ему сосредоточиться.
— Что ж, — сказал он наконец, — попытка им не удалась. Но они не успокоятся. Наша задача — угадать, куда последует удар. Давайте думать.
Теплоход качнуло. Его уже давно покачивало, но слегка, будто море с уважением относилось к громаде пассажирского лайнера. Но теперь, к середине ночи, когда «Симонов» отошел подальше от берегов Швеции, море принялось покачивать его всерьез.
— Я этого не люблю, — сказала Антонина.
Бегишев приложил ладонь ко лбу. Он вглядывался в туманную темень.
— Будут шуровать по всему кораблю. У нас задача: как вынести ящик с «Симонова», чтобы нас не перехватили. Их ведь, наверное, больше, чем нас.
— Это еще неизвестно, — сказала Антонина. — Я могу вызвать всех, которые нелегалы.
— Я что думаю, — сказал Бегишев. — Не исключено, что нам стоит вообще остаться пока на Готланде. Может, и не идти дальше, в Хельсинки.
— Боишься? — спросила Антонина.
— Это не так называется. Это называется здравым смыслом, — сказал Бегишев. — Мы сделали ошибку — недооценили противника. А это последнее дело. Противника надо уважать. Я думаю, что мы задержимся на Готланде, и я вызову еще людей из Питера.
— Вы кого-нибудь заметили? — спросил Андрей. — Из тех, кто на вас напал?
— Даже если и заметил, — ответил Бегишев, — это уже не играет роли.
— Кто-то знакомый?
— Свет они вырубили, — сказала Антонина. — Как ворвались, мы с Оскаром в спальне лежали, а Алик здесь был, заснул.
— Вот этого я тебе никогда не прощу, — сказал Бегишев.
— Темно было, тихо, — признался Алик. — Тут каждый закемарит.
— Свет мы включить не сумели, — сказала Антонина. — Алик был… в обмороке. Это так у вас называется?
— В отключке, — признался Алик.
Вокруг глаза разлилось синее пятно, щека вздулась.
— Нам бы доставить груз в Питер, там они нас не достанут.
Оскар явно был не уверен в себе и своих союзниках. В дверях появилась мадам Парвус, за ней стоял теннисист.
— Не выдержали? — спросил Бегишев. — Страшно вам, цыплята?
— Что он сказал? — спросила мадам.
— Ничего особенного, — ответил Андрей, ему не хотелось больше играть в переводчика, но приходилось.
— Они будут нас пытать? — спросила госпожа Парвус.
— Вряд ли, — ответил Оскар. — Кроме меня, никто не знает, где ящик. Но самое интересное — я тоже не знаю, где ящик. Я его передал человеку, и тот его спрятал. Но мне говорить не стал, а я не стал спрашивать.
