Афганский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

— Ну вот, а говорили, что войны нет, — добавил я, закладывая в «лифчик» высунувшийся магазин.

— Вот то и оно, что говорили. А потом, как пришёл приказ готовиться. Я удивлён, что вас не привлекли изначально, а только когда вспомнили об отвлекающем манёвре.

— Считай, что мы в резерве всё время были, — улыбнулся я, поправляя воротник олимпийки, одетой мной под кофту комбинезона.

Переместившись на стоянку, я принял у техников вертолёт и стал ждать погрузки. Солнце ещё не осветило окрестности Шахджоя. Щёки продолжали мёрзнуть, а мой лётчик-оператор тщательно старался где-нибудь вновь накосячить.

Иннокентий Джонридович уже в третий раз осматривал подвески, проверяя их целостность. А ведь Кеша обычно с первого раза может их сломать.

— Командир, я всё проверил. Может под капоты заглянуть? — спросил Иннокентий.

В этот момент я поймал взгляд одного из инженеров, который не хотел бы такого проверяющего.

— Кеша, пожалей нервы техников. Всё там хорошо.

— Как скажешь, командир. А может хвостовую балку проверить?

— Так, Кеша, ты если что-то сломать хочешь, говори сразу. Я тебя в ТЭЧ отправлю, там для тебя работы много.

Петров улыбнулся, а вот у инженера начал глаз дёргаться.

— Ты уже там был, верно? — спросил я.

— Командир, я просто хотел посмотреть, что осталось от сгоревшего вертолёта. Ну и решил ещё посмотреть на один.

Мой друг Кеша оказал непосредственное влияние на работу уже готового к вводу в строй Ми-8. Естественно, пагубное. В итоге, техсоставу пришлось ещё несколько часов восстанавливать работу авиагоризонтов и проверять упавший с подъёмника двигатель.

— Нащёлкал, значит.

— Сан Саныч, ну это вышло случайно. Вот и техники даже подтвердят, — показал Кеша на стоящих рядом специалистов.

— Д-да. Так точно! — ответил один из техников, сильно заикаясь.

Насколько мне помнилось, раньше этот парень не заикался. Вот что творит Кеша!

Группа Липкина появилась через минуту и началась погрузка. До времени взлёта осталось 30 минут.

Распределив всех по вертолётам, Пётр Петрович подошёл ко мне и пожелал удачи.

— Всё, как и планировали. До встречи! — пожал он мне руку.

— Думаю, что скоро увидимся, — ответил я, похлопав товарища по плечу.

Липкин убежал к вертолёту, а я ещё раз окинул взглядом аэродром. Где-то вдали уже слышна канонада. Зарево от артиллерийских выстрелов освещало долину ярче дневного света. Всё уже началось!

В этой операции мы с Кешей идём старшими группы подавления ПВО. Ведомым — капитан Винокура, которого мне два месяца назад выделил Веленов для усиления. Следом за нами пойдёт группа десантирования из трёх пар Ми-8 и трёх пар Ми-24, прикрывающих их. Ведущий первой пары — Лёонид Чкалов.

Группа ПСО, где старший Ломов, выйдет в район дежурства чуть позже.

Я забрал у Гаврикова мой шлем, надел его и, пожав парню руку, полез в кабину.

Бортовые часы отсчитывали последние секунды до запуска. На стартовом канале уже были слышны позывные самолётов, выходящих в точку начала боевого пути. В воздухе продолжал работу самолёт Ан-26 с командующим всей операцией на борту. И по горизонту начала появляться тонкая полоска рассвета. Солнце медленно начинало свой подъём, ослепляя глаза.

Я поправил подвесную систему и ощутил в нагрудном кармане какую-то бумагу. Вытащив её, увидел перед собой вчерашнее письмо, переданное генералом. В заботах и не успел вечером прочитать.

Секундная стрелка продолжала нестись по кругу. Радиообмен на канале управления становится всё плотнее.

— Не сейчас, — проговорил я про себя и убрал письмо в карман.

Я включил на несколько секунд навигационные огни и выключил их. Это означало, чтобы все экипажи доложили о готовности к взлёту таким же способом. Тут же вся группа вертолётов замигала бортовыми огнями.

— Коверкот, 102-му, доброе утро! — запросил я руководителя полётами.

— Отвечаю. Доброе!

— Готовы. Режим 10.

Глава 28

Двигатели запущены. Показания приборов в норме. Все экипажи, поочерёдно мигнув фарами, подтвердили готовность к взлёту.

Вот только руководитель полётами не даёт условной команды на взлёт. Ещё не время, а хронометраж в операции — важная вещь. Всё должно быть выполнено в срок — не раньше, и не позже.

Ручка управления продолжала слегка вздрагивать в такт покачиванию вертолёта. Стрелки на приборах застыли на расчётных параметрах, а величественное солнце продолжало подъём над долиной.

— 102-й, режим 12, — дал команду руководитель полётами.

— Понял, — ответил я. — Внимание, приготовились! Паашли!

Плавно отделил вертолёт от поверхности площадки. Ми-24 слегка вздрогнул, но послушно завис над поверхностью. Я аккуратно отклонил ручку управления от себя. Вертолёт пошёл в разгон. Справа от меня Винокура повторил за мной, продолжая держаться на установленном интервале.

Мы набирали скорость, поднимая клубы пыли воздушным потоком винтов. Стрелка указателя скорости прошла отметку в 120 км/ч, и я начал отворот влево. В процессе разворота уже было заметно, как разгоняется основная группа вертолётов. И чем дальше мы отходили от Шахджоя, тем наша стая становилась всё многочисленнее.

А в эфире невозможно было и слово вставить.

— 917-й, на боевом.

— 465-й, сброс!

— 315-й, слева «сварка» работает.

С помехами, но были слышны доклады экипажей штурмовиков и бомбардировщиков, которые заканчивали обрабатывать районы высадки. А мы только начинали маршрут.

— 102-й, прошёл исходный, — доложил я, как только мы парой пересекли трассу на Кандагар.

По дороге шли колонны техники, торопясь в районы рассредоточения. Интенсивность движения такая, будто это МКАД, а не транспортная магистраль в Афганистане.

Чем ближе к району высадки, тем приходиться всё ближе быть к земле. Задатчик опасной высоты пришлось слегка снизить. А то установленных 15 метров было уже слишком много. Постоянно выдавался сигнал о снижении за эту отметку.

— 102-й, рубеж 1, — произвёл я доклад в эфир, когда мы с Винокурой пролетели рядом с озером Абу-Мукур.

Разрывы снарядов и гранат следовали с пугающей частотой. Я отметил, как земля на склонах вздымалась от ударов, осколки камней разлетелись во все стороны, а тучи пыли заслоняли видимость.

Равнина провинции Заболь простиралась вокруг — сухая, выжженная солнцем, с редкими кустарниками, которые цеплялись за жизнь. Узкие арыки пересекали местность, уходя к далёким кишлакам. На горизонте пейзаж завершался цепью гор, обрамлённых лёгкой дымкой.

— Понял 101-й, группой рубеж 2, — услышал я в эфире знакомый позывной от ретранслятора.

Веленов, как командир, возглавил одну из групп высадки.

— Саныч, прошли третий поворотный, — сказал мне Кеша, когда мы пролетели над очередной сопкой.

Я доложил в эфир и постарался высмотреть позади нас основную группу. Пока местность ещё была более равнинной, боевой порядок Ми-8 и Ми-24 можно было разглядеть в зеркале заднего вида.

Выстроившись «колонной пар», вся группа напоминала разбухшую гусеницу, лениво следующую над сопками долины. Чем ближе мы будем у района высадки, тем больше мы с Винокурой будем удаляться. Наша с ним задача — «подготовить» площадку для Ми-8.

— Прошли Джанихейль. Скорость 260, — даёт мне подсказку Кеша.

— 125-й, «прибор» 260, — дал я команду ведомому, и мы начали ускоряться.

Дым и клубы пыли, поднятые от разрывов снарядов и ракет, становились всё плотнее. Уже не так хорошо можно разглядеть горы в нескольких километрах на Восток.

Выше 10 метров над рельефом уже не поднимаемся. Можно попасть в зону поражения ракет. Да, местность зачистили, но предосторожность не помешает.

Но тут вступает в работу уже инстинкты. Разум понимает, что ты летишь над землёй, а глазами тебе кажется, что едешь. Можно разглядеть каждую трещину на скалах и высохшей земле.

— 102-й, рубеж 5. Наблюдаю площадку, — доложил я, переключая на панели выбор вооружения.