Беглец (СИ) - Никонов Андрей

— Он, он!

Травин покачал головой.

— Ну ладно, я ткнула, — Маша отчего-то усмехнулась, — так он, Ванька-то, с виду на поправку шёл, а внутри всё сдавлено в лепёшку, к утру так и так бы окочурился, не веришь, у Гринченко спроси, Петра Лаврентьевича, он всё равно труп будет вскрывать, прежде чем хоронить. Гришка уже потом Рапкину приволок, чтобы та Ваньку мёртвым нашла, а рядом учительницу с ножом, но сам посуди, разве она его смерти не хотела? А сама Рапкина, как её хахаль бывший помер, только и думала на себя руки наложить, она с Гришкой-то спуталась, чтобы Ваньку позлить. Доволен? Всё узнал?

— Ты ещё не сказала про ту, которая утопилась.

— Подумаешь, одной дурой на свете меньше стало, сопли по стенке размазывала, и ладно бы по кому, Будкин тот ещё кобель был. И не убивала я её, могла спасти — да, но не стала. И Аньку вот спасти могла, кабы ты не поторопился и Гришку пристрелил, он бы минут через десять сам помер.

— Выкрутиться хочешь?

— Так ты тело-то его возьми, и милиции сдай, накажи кровь взять — там и найдут. Не веришь? Что теперь делать будешь, раз поймал меня?

— В милицию сдам, — Сергей на самом деле колебался, уж очень ему не хотелось Сазонову с собой тащить, рука так и тянулась всадить ей пулю.

— А я не поеду, — решительно сказала девушка, — вот хоть убей.

Молодой человек кивнул, прицелился.

— Хорошо, раз сама так решила.

— Погоди, — торопливо сказала Маша, — скажи, и вправду застрелишь меня?

— Да, — честно ответил Травин.

— Нет, не хочу так, и в тюрьму тоже не хочу, не люблю я взаперти сидеть, лучше сама всё сделаю, — она достала из кармана флакон синего стекла, — на особый случай берегла. Чем пулю получить, лучше уж просто уснуть, и не проснуться.

Молодой человек опустил пистолет, Маша вытащила пробку, бросила её на снег, залпом выпила содержимое склянки, села.

— Дай руку, — попросила она, — страшно умирать одной вот так, когда точно знаешь. Это недолго, не беспокойся, вытяжка быстро действует.

Травин заколебался, но подошёл, протянул ладонь, Маша вцепилась в неё пальцами.

— Ну вот и всё, я ведь не хотела вредить никому, а что так вышло, значит, судьба распорядилась. Чужую жизнь забрать легко, если причина есть, ты вон как Гришку пристрелил, не поморщился, видать не впервой, так что, Сергей Олегович, похлеще меня будешь, только ты жить останешься, а я — нет. Бабка мне всё талдычила, что молодой умру, а я не верила. Ещё старая карга говорила, что за собой одного утяну, я тебя не тронула, а ты меня убил. Забавно, правда? Ты хоть похорони нас по-человечески, закопай, лопата к повозке привязана. И крест поставь, я ведь крещёная…

Голос её становился всё тише, пока и вовсе не пропал. Девушка из последних сил улыбнулась, дёрнулась, голова её безвольно упала на бок, тело расслабилось, рука разжалась. Сергей проверил пульс — Сазонова была мертва.

Гриша ещё дышал, когда молодой человек стащил его с Поземской, на губах парня пузырилась серая пена, лицо налилось синим, Травин ещё подумал, что может быть, Маша не соврала, действительно его отравила. Милиционер попытался что-то сказать, но это усилие отняло у него последние силы, грудь перестала подниматься и опускаться, глаза закатились. Сергей уложил его рядом с могильным холмиком.

Поземская была без сознания, но дышала ровно. Травин на всякий случай вымыл руку, за которую держалась Сазонова, ледяной проточной водой, взвалил учительницу на плечо, и отправился к артельной повозке. Лошадь встретила их ржанием, нетерпеливо перетоптываясь. Сергей положил Анну Ильиничну на сиденье, отвязал лопату, скрутил кобыле морду вожжами, чтобы та молчала — на дороге мелькнули вооружённые кавалеристы в форме, наверняка по его душу. Когда шум от копыт утих, Травин обождал ещё несколько минут, отпустил обиженную лошадь, оставалось последнее — вырыть в промёрзлой земле две могилы. Или одну общую.

Вот только вместо двух трупов у ручья лежал один, а вместо Маши на могиле Тоси Звягиной оставили серый холщовый мешочек, словно на прощание.

— Вот чёрт, куда ты делась?

Дно оврага истоптали, а вот на склонах отпечатков ног почти не было, Сергей как ни приглядывался, найти следов Сазоновой не мог. Значит, наверх она не выбиралась, прошла по ледяной воде, и где-то выскочила на берег. Он сам отсутствовал минимум полчаса, Маша могла убежать километра на два, а то и три, и увеличивала это расстояние с каждой секундой, хотя с замерзшими ногами и после манипуляций с собственным пульсом наверняка прошла гораздо меньше.

Следы обнаружились гораздо раньше, метрах в двадцати по течению — здесь Сазонова выбралась из воды, и побежала к дороге. Чувствуя, что не успевает, Травин кинулся вслед. Отпечатки ног вели к повозке, точнее, к тому месту, где она стояла, брички и след простыл, Сергей высунулся из зарослей, но никого не увидел — дорога была в обе стороны совершенно безлюдна.

. Маша перед тем, как уехать, стащила Поземскую на землю, но не бросила — уложила на старый тулуп. Пришлось ещё раз оставить учительницу одну, и идти обратно, закапывать Гришу. Тело Сергей положил в неглубокую могилу, засыпал землёй вперемешку со снегом, а потом смастерил крест. В оставленном мешочке обнаружились несколько склянок с непонятным содержимым, обтянутая кожей фляжка и кожаная шкатулка с драгоценностями, о которых Сазонова говорила, что сдала их на нужды беспризорников — кулон с изумрудом, несколько колец и браслет с бриллиантами.

Глава 22

01/04/29, пн

— Гришу я проморгал, должен был сообразить, что раз они вдвоём с Ираидой пришли, то вполне возможно, не она его туда притащила, а совсем наоборот.

Травин сидел на поваленном стволе перед расстеленным прямо на снегу мешком, и разбирал браунинг. На части повозки, отвоёванной у добермана, расположились Бейлин и Поземская. Учительница спала, подложив ладонь под щёку, мужчина сидел, поджав под себя скрещенные ноги, ему явно не здоровилось. Щёки запали, на них появился нездоровый румянец, Митя кашлял, одновременно придерживая живот — тот на напряжение отвечал острой болью.

— Мы оба проморгали, — заметил он, — но мы там люди посторонние, так можно каждого подозревать. С ним ты разобрался, всё, черта подведена, уж как, судом или тобой лично, это не суть важно, а вот девку упустил, это плохо. Но и ладно, пусть за ней милиция гоняется, а то лишний груз. Лучше скажи, что мы с этой спящей красавицей делать будем? Сопит в две дырки, аж завидно.

Поземская, словно подтверждая его слова, сладко зевнула и перевернулась на другой бок.

— До Кандагуловки довезём, а там пусть сама решает, — сказал Сергей. — Взрослая уже, и мы не няньки.

— Я бы с ней понянчился, — Бейлин мечтательно улыбнулся, потянулся, расправляя суставы, и тут же скривился от боли. — Чёрт, все внутренности горят.

— Поехали сейчас, к доктору.

— Нет, — Митя осторожно рубанул ладонью воздух, — сидим, как договаривались, ещё два или три часа, тогда тронемся. Раз сюда войска вызвали, ищут серьёзно, а Кандагуловку они уже прочесали вдоль и поперёк, милицию предупредили. Там небось один сидит, он в шесть вечера комнату закроет, и домой, баранки с чаем жевать, вот тогда. Ничего, вытяну, вот увидишь, не было такого, чтобы Митя Бейлин не выкарабкался.

Сверху рана Бейлина выглядела обнадёживающе — воспалённые части побелели, она начала стягиваться и даже рубцеваться, и от лёгкого прикосновения никаких болей не возникало, но стоило надавить сильнее, и Митя заходился от безумного крика, кусая губы и сжимая кулаки — ощущение было, словно раскалённый прут воткнули.

— Держи вот, — Травин протянул ему фляжку, оставленную Сазоновой, — эту штуку учителке давали, так она видишь как отрубилась от одного глотка.

— Может яд какой? — с сомнением повертел фляжку Бейлин, и не дожидаясь ответа, глотнул, — кислая, зараза. В шесть не проснусь, буди. Если помру, тоже буди, только громче.