Блондинка с розой в сердце (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

Женька Бакаев хмыкнул.

Надя улыбнулась.

— Главное, чтобы у невесты твоего брата оказалась симпатичная подружка, — добавил Коля Синицын.

— … Я ему и говорю, — сообщил Синицын, — а с какого перепугу это вдруг стало нашей обязанностью…

Я встал из-за стола — заметил Вовкин вопросительный взгляд.

Тихо сказал:

— Проведаю племянницу.

— … А он на меня тупо смотрит… — продолжил рассказ Коля.

Он всплеснул руками — в упор посмотрел на Бакаева.

— … И говорит…

Надя подняла на меня глаза.

Она склонила голову к плечу мужа и шепнула:

— Диме не интересны ваши милицейские байки.

— … Нет, ты понимаешь⁈ Он это мне сказал!..

Я похлопал Вовку по плечу, произнёс:

— Общайтесь.

Мой брат кивнул — я прошёл у него за спиной и направился к веранде.

Лиза ещё не спала. Она уже переоделась в длинную белую мамину футболку, которая служила ей пижамой (эту Надину футболку мы с дочерью хранили много лет). Лиза сидела на диване в гостиной (на фоне ковра), заплетала в две косы волосы своей новой куклы.

Установленный рядом с окном телевизор мигал экраном. Из его динамиков звучала тревожная музыка. Она сменилась мужскими голосами. «Добрый вечер». «Здравствуйте». «В эфире снова „Взгляд“. Его ведут Александр Любимов и Александр Политковский…»

Я подошёл к телевизору, отключил в нём звук. Тут же услышал громкий смех, что донёсся со двора. Различил похожие на покашливание смешки Бакаева, звонкий хохот Коли Синицына и будто бы незнакомый смех Вовки (его я в прошлой жизни не слышал со стороны).

Лиза обернулась. Я увидел ямочки у неё на щеках.

— Дима! — сказала моя племянница. — Смотри, какую я ей причёску сделала. Тебе нравится?

Она продемонстрировала мне свою куклу.

— Неплохо получилось, — сказал я. — Будешь парикмахером, когда вырастишь?

Лиза чуть склонила на бок голову (мне был хорошо знаком этот её укоризненный взгляд).

— Нет, конечно, — сказала она. — Я буду следователем. Как мама.

Я улыбнулся: вспомнил, что в прошлой жизни Лиза тоже планировала пойти по маминым стопам. Готовилась к поступлению на юридический факультет. Но в итоге она стала филологом и, «как папа», автором детективов.

— Мне кажется, что из тебя получилась бы хорошая писательница, — сказал я. — Люди с удовольствием читали бы придуманные тобой истории. Писали бы тебе письма с благодарностями. Покупали бы в магазинах твои книги.

Лиза удивлённо приподняла брови (в точности, как это делал… её отец).

— Почему ты так думаешь? — спросила она, погладила по голове куклу.

Я разглядывал её лицо. Почувствовал, как в горле собрался ком.

— Потому что ты очень интересно рассказывала о своих приключениях на море. Я уверен, что почитать о них было бы интересно не только мне. Точно-точно. У тебя хорошее воображение. Ты легко бы придумала новую историю про свою куклу Барби.

— Новую? — спросила Лиза. — А есть и старые истории?

Она выпрямила спину, будто насторожилась.

— Конечно, есть. Это же очень известная кукла. О её приключениях сочинили множество рассказов и сказок.

— Правда? Дима, ты их знаешь?

Я повертел кистью руки. Ещё на полшага приблизился к племяннице. Почувствовал, что от Лизы пахло духами: теми самыми, французскими, из магазина «Lancome», которые я подарил жене своего младшего брата.

— Помню парочку, — соврал я.

Подумал: «Придумаю запросто». Взглянул на циферблат настенных часов.

— Если хочешь, расскажу тебе одну. Перед сном. Помнишь, как папа тебе раньше рассказывал сказки?

Лиза две секунды смотрела мне в глаза, будто раздумывала. Не моргала. Я увидел, как Лиза вдруг зевнула, прикрыла рот ладонью. Она решительно встала с дивана, прижала к груди светловолосую куклу. Посмотрела на меня снизу вверх.

— Ладно, Дима, — сказала моя племянница. — Я согласна. Расскажешь прямо сейчас.

Она решительно тряхнула головой и потребовала:

— Только не одну историю, а две! Договорились?

— Договорились, — сказал я.

Наблюдал за тем, как Лиза надела тапки с потёртыми носами (раньше их носила Надя). Племянница снова запрокинула голову — наши взгляды встретились. Я увидел, что в глазах Лизы отражались жёлтые пятна электрических лампочек и мигающий экран телевизора.

Лиза улыбнулась, взяла меня за руку и повела к двери в спальню.

Лиза стребовала с меня не две, а три истории об американке Барби (которая в моём варианте выглядела вовсе не заморской принцессой). В прошлом (которое теперь выглядело будущим) истории о Барби обошли меня стороной. Поэтому в моём изложении похождение американской красавицы походили на смесь приключений Пэппи Длинныйчулок и Элли, попавшей в Изумрудный город.

Третью историю Лиза не дослушала: она уснула, но так и не выпустила ни свою новую куклу, ни мою руку. Я высвободился из цепкой хватки детских пальцев — Лиза во сне сурово нахмурилась. Я поцеловал её в лоб и пошёл во двор, где всё ещё звучали мужские голоса. По пути я выключил телевизор (я не смотрел его в последние десять лет прошлой жизни — не собирался смотреть и теперь).

Сразу после полуночи я попрощался с Вовкой и с Надей — Коля и Женя поняли мой намёк и тоже засобирались домой (в прошлый раз мы разошлись в два часа ночи).

Вовка проводил меня до машины. Пожал мне руку.

— Завтра я тебе позвоню, — сказал он.

Позвонил мне младший брат за час до полудня — я к тому времени давно проснулся, сделал привычный по прошлой жизни комплекс упражнений, к которому добавил упражнения для мышц ног (их я сейчас тренировал с особенным удовольствием).

Перед Вовкиным звонком я уже принял душ и позавтракал.

С Вовкой мы обменялись приветствиями — мне послышались ноты смущения в его голосе.

— Заеду к тебе после работы, — сказал брат. — Ладно? Поговорим, по поводу твоего вчерашнего обещания. Ведь ты же ещё не передумал? Я о деньгах на холодильник говорю, которые ты вчера предложил нам в долг. Мы с Надей ночью посовещались. Решили, что ты прав. Как всегда. Холодильник нам действительно нужен. Если ты нам подкинешь на него деньжат — будет просто замечательно. Мы тебе деньги отдадим сразу же, как только…

— Перестань, брат, — сказал я. — После смерти родителей я заграбастал себе их квартиру, и папину машину. Так что будет справедливо, если я хотя бы часть родительского наследства отдам вам с Надей деньгами. Тем более что деньги скоро обесценятся. Я тебе об этом вчера рассказывал. Так что не надо этих виноватых стонов в трубку. В конце концов, я твой старший брат. Теперь, когда папы нет, я старший в семье. И должен о тебе заботиться.

Услышал Вовкино хмыканье.

— Ладно, позаботься обо мне, братишка, — уже без прежнего смущения сказал Владимир. — Заеду после пяти. Не теряйся.

Я посмотрел в зеркало на Димкино лицо. Всё ещё не привык, что вижу теперь в отражении не себя.

В памятной манере своего старшего брата я рублеными фразами ответил:

— Буду дома. Приходи, Вовчик.

После телефонного разговора с Вовкой я соорудил в комнате на столе баррикаду, для работы стоя. Мой разум бунтовал против идеи сидеть на одном месте больше получаса. Будто подсознательно я переживал, что больше не встану на ноги после такого долгого сиденья за столом. По уже опробованному вчера методу я навалил на столешницу гору из родительских книг, уложил поверх них деревянную доску для игры в шахматы. Разместил на этой горе новый блокнот (прошлый я уже исписал), приступил к записям.

Сам не заметил, как промчалось время.

Из творческого забыться меня вывела требовательная трель дверного звонка.

Я посмотрел за окно, где заметно удлинились тени. Взглянул на циферблат часов. Отметил, что Вовка сегодня освободился на полчаса раньше, чем обещал. Я уронил на страницу блокнота ручку, потёр уставшие глаза. Осмотрел свои исчирканные синими чернильными полосами пальцы. Подумал, что для нормальной работы мне сейчас недоставало ноутбука… или хотя бы обычного смартфона с приличным экраном. Я вздохнул, покачал головой. Натянул брюки, поплёлся в прихожую.