Я уничтожил Америку. Назад в СССР (СИ) - Калинин Алексей

Леонид Ильич снова вздохнул тяжело и устало, как бы осознавая глубину возникших противоречий. И ведь главное — все всё знали, все всё понимали, но создать видимость было нужно.

— В общем так, Александр Николаевич, Владимир Ефимович, то, что вы самовольно решили выполнять обязанности советских силовых структур, вообще никак вас не красит. Взять хотя бы недавнее дело с маньяком… Зачем вы туда полезли? Почему не сообщили милиции? — проговорил Брежнев, стараясь острыми глазами из-под косматых бровей насквозь просветить Семичастного.

— Потому что был сигнал, и мы на него оперативно среагировали, — проговорил Семичастный, не опуская взгляда. — Мы не могли допустить, чтобы этот маньяк продолжал творить свои кровавые дела. А если бы сигнал оказался пустой провокацией, то зачем бы мы тогда отрывали милицию от дела? Ведь в это время она могла заниматься… более важными делами.

Последняя фраза сопровождалась выразительным взглядом на документы под руками Брежнева. Это была неслыханная дерзость — указать главе Министерства внутренних дел на то, что его сотрудники позволяют себе заниматься противоправными делишками.

Впрочем, Семичастный никогда своей антипатии к Щёлокову не скрывал. Даже говорил порой: «Щёлокова я знал ещё по Украине, когда я работал на Украине секретарём ЦК комсомола, Щёлоков был там завотделом лёгкой и местной промышленности ЦК партии, его там сняли с работы за неприличные дела».

— Что вы хотите сказать? — чуть ли не прошипел Николай Анисимович. — Что у меня в подчинении все взяточники и казнокрады?

— Ни в коем случае, — покачал головой Семичастный. — Я хотел сказать только то, что сказал. А за то, что вы додумываете, Николай Анисимович, я не могут отвечать…

— Я давно говорил, что пора милицию поставить под управление Комитета! — с нажимом проговорил Андропов. — Так будет больше контроля над сотрудниками, пришедшими с улицы. А то отслужил в армии и пожалуйста — заходи, бери оружие, власть…

— А кто будет тогда контролировать КГБ? — обернулся Щёлоков.

— Партия! — тут же отрезал Андропов. — Или вы не доверяете нашей партии, товарищ Щёлоков!

— Прекратите! — ладонь Брежнева стукнула по столешнице так, что два листа попытались упорхнуть прочь. — Что за бабские пересуды? В конце-то концов! Вспомните — зачем мы здесь собрались!

Леонид Ильич видел вечную вражду между двумя руководителями структур. Сам подначивал эту борьбу, чтобы один шпынял другого, и они оба находились на ступеньке ниже, а не лезли на место царя горы. Однако, сейчас эту перепалку необходимо было повернуть в нужное русло. Оба руководителя уже достаточно распалились, чтобы позволить эмоциям выплёскиваться наружу, так что… Дело остаётся за малым — подвести их к нужному решению и с их согласия начать это решение претворять в жизнь.

Шелепин про себя усмехнулся. Снова Леонид Ильич перекладывал свою ответственность на других. Снова подводил к тому, что это другие скажут острое слово, а он будет вынужден прислушаться к руководителям ведомств. Ух, старый лис, какой же он, право…

С годами вовсе не меняется!

Александр Николаевич вспомнил дело про капитан-директора Одесской китобойной флотилии Алексея Соляника, чье имя гремело по всей стране. Тогда Брежнев тоже показал себя не с лучшей стороны…

Однажды в «Комсомольской правде» появилась редкостно острая публикация известного лояльного к органам госбезопасности литератора Аркадия Сахнина, прославившегося своим критическим материалом против Аркадия Белинкова после его бегства за границу. Статья оказалась весьма необычной, потому что предметом нападок стал Алексей Соляник, легендарный капитан-директор знаменитой одесской китобойной флотилии, которого раньше знала вся страна.

Оказывается, герой статьи предстал совершенно другим человеком: самодуром и хамом, а также настоящим мастером удивительных махинаций, которыми сложно было представить в советском государстве.

Скандал разгорелся мгновенно, особенно учитывая, что флотилия базировалась в Одессе, и руководство Украинской ССР выразило негодование действиями редакции газеты. За расследование ситуации взялся лично ответственный за идеологическую линию Михаил Андреевич Суслов, поручив заняться этим делу Отделу пропаганды и Комиссии партийного контроля.

Руководитель Отдела пропаганды Александр Николаевич Яковлев детально исследовал обстоятельства дела, подключив помощь прокуратуры, и подготовил доклад, подтвердивший правильность большинства обвинений, выдвинутых газетой. Выводы поддержала и Комиссия партконтроля, которую возглавлял Зиновий Сердюк, бывший руководитель Компартии УССР, сохраняющий прохладные отношения с новым руководством республики.

Спустя некоторое время состоялось заседание секретариата Центрального комитета КПСС, посвящённое этому скандалу. Первым выступил сам Алексей Соляник. Тот говорил, что статья в «Комсомолке» — это клевета, подрыв авторитета руководства, оскорбление коллектива… Требовал наказать газету и тех, кто ее поддерживает.

Вдруг открылась дверь, и появился Брежнев. Генеральный секретарь никогда не приходил на заседания секретариата — это не его уровень. Он председательствует на политбюро. Брежнев молча сел справа от Суслова. И стало ясно, что генеральный секретарь пришел поддержать Соляника. Известно было, что у Брежнева особо тесные отношения с украинским руководством.

Один за другим участники обсуждения высказывали осуждение газете и поддержку Солянику, подчеркивая недостаточную объективность материала. Решение явно складывалось в пользу наказания редакции и реабилитации Соляника.

Но неожиданно в ход дискуссии вмешался Александр Шелепин, занимавший должность члена Политбюро и секретаря ЦК:

— У нас получилось очень интересное обсуждение. Но никто не затрагивал главного вопроса: а правильно в статье изложены факты или неправильно? Если неправильно, то давайте накажем и главного редактора «Комсомолки», и тех, кто подписал записку. А если факты правильные, то давайте спросим у товарища Соляника: в состоянии он руководить делом или нет? У него во флотилии самоубийство, незаконные бригады… Давайте решим главный вопрос

Зал погрузился в глубокую тишину.

Тут ни в чем ни бывало заговорил Суслов. Его выступление было шедевром аппаратного искусства:

— Вопрос ясен. Правильно товарищи здесь говорили, что товарищ Соляник не может возглавлять флотилию.

При этом никто из собравшихся не выражал подобных мыслей, наоборот, большинство выступали именно в его защиту.

Но никто этого не говорил! Все, кроме Шелепина, наоборот, пытались защитить капитана-самодура!

— Здесь звучали предложения исключить товарища Соляника из партии, — продолжал Суслов, — но этого не надо делать.

Опять-таки никто этого не говорил!

— Вместе с тем мы не можем допустить, чтобы существовали незаконные бригады, — гневно говорил Суслов.

И карьера Соляника закончилась.

Потом выяснилось, что Соляник незаконно продавал изделия из китового уса в Новой Зеландии, Австралии, привозил из-за границы дорогие ковры и дарил их членам политбюро Компартии Украины. Московских начальников он тоже не обделил вниманием.

Тем не менее, несмотря на появление Брежнева с целью поддержки Соляника, Генеральный секретарь так и не выступил публично в его защиту, ограничившись холодным молчанием…

По всей видимости сейчас Леонид Ильич собирался провернуть тот же финт ушами. Накрутил царь своих опричников, а уже те должны были вынести вердикт. И вроде как царь хороший, а вот его подчинённые.

— Леонид Ильич, мы здесь собрались, чтобы обсудить то, что накипает, — сказал Шелепин. — А накипает как раз недовольство в советском народе. Накипает оттого, что на местах появляются этакие князьки, которые кичатся властью и при случае затыкают всем рты. Накипает из-за непролазной бюрократии — чтобы сделать малое дело приходится поклониться в пояс десятерым, а то и полусотне чиновникам! Вместо развития и движения вперёд Советский Союз остановился, а то и вовсе двигается назад! А народ это видит! Народ это чувствует! И поэтому сам выходит вершить правосудие…