Спасти кавказского пленника (СИ) - "Greko"
— А ты?
— А что я? Придут сюда — буду воевать. Тут мне есть что защищать!
Вот и поговорили. Как переубедить, что нужно спасаться?
Добрались до селения местного князя. С ним и поговорить не вышло. Был пьяным. Недавно жену потерял, а с ней и голову, когда узнал, что все сыновья погибли. Сидел в руинах генуэзской крепости на большом каменном троне внутри круглого помещения без крыши. Смотрел на нас пустыми мутными глазами. Что-то ему втолковывать было бесполезно.
Зато в доме Пшекуи-ока нас приняли как королей. Его мать с меня пылинки сдувала. Не знала, чем угодить. Еле отбрехался от подарков, согласившись лишь на несколько обновок для моих «бродяг»
Молодёжь сбежалась на меня поглазеть. Потом Цекери полночи где-то пропадал. Не иначе как хвалился подвигами. Вдохновлял на путь спасителя! Утром к нашему отряду присоединились трое. Смотрели на меня преданными глазами, ожидая отказа. Но я решил погодить их прогонять. Проверю пацанов в деле, а там будет видно.
До Тоапзе добрались за восемь часов. Миновали по дороге строившийся блокгауз из бревен и земляных траншей. Побережье готовилось к бою. Летом ожидали русских в гости. Первый визит уже состоялся. Небольшой десант, отправленный сжечь корабли турок-контрабандистов. Был отражен с большими потерями. Но и русским задали перцу. Если бы не корабли прикрытия, им бы пришлось несладко.
Тоапзинцы были настроены решительно. Как всегда, рулила экономика. Удобная дорога до Абадзехии определила судьбу порта, как нового главного узла торговли с Турцией. Невольничьи базары Стамбула жаждали нового товара. Чтобы их наполнить, вдоль реки алчные турки выстроили сотню убогих хижин. В каждой сидели пленницы в ожидании отправки. Их хозяева вприпрыжку бросались к караванам, спускавшимся с гор, чтобы первыми завладеть вожделенным «живым» товаром. Серебро и рулоны с материей переходили из рук в руки. Тоапзинцы были всем довольны. Они выбрали бой. Скорее не за честь, а за то золото, что осядет в их карманах, если порт отстоят. Говорить о спасении тут было не с кем.
Чем дальше мы продвигались на север, тем чаще звучало имя Якуб-бея. И Надир-бея. Я догадался, что так прозвали Лонгворта. Он уже должен был соединиться с Беллом. Они на пару развернули активную деятельность. Их слуги, греки, включая помеченного мною Георгия Луку, постоянно проезжали по побережью. Развозили письма-воззвания. А один странный тип из той же компании собирал по аулам захваченные у русских орудия. Он обещал подготовить для горцев собственную артиллерийскую часть. Меня все это откровенно напрягало. Пора было наведаться в шпионское гнездо англичан, спрятанное где-то в окрестностях Анапы. Или выжечь его каленым железом, или парализовать его деятельность. Дискредитировать. Мне казалось, что ничего сложного в этом не будет. Где обещанный английский флот⁈
Разговоры об англичанах, их кораблях и их короле вызывали у горцев странную реакцию. Все продолжали надеяться и верить. Говорили, что англичане — их последняя надежда после предательства султана. Что флот не может не прийти. Что постоянно прибывают корабли с порохом и свинцом. Я не спорил. Лишь время от времени бросал фразу:
— А вдруг — нет! Что тогда?
Легковерные горцы лишь пожимали в ответ плечами. Говорили про какие-то съезды-собрания старейшин, на которые съезжались все кому не лень. Про регулярно зачитываемые там письма от Сефер-бея и Дауд-бея. И Уркварта Черкесия не забыла. Превозносила как героя, который всех объединил.
Правда, объединение выходило какое-то странное. Поговорить сообща — это запросто. А вот коллективный отпор организовать — это проблема. Еще в Тифлисе я слышал любимую фразу генерала Вельяминова: «на моей стороне черкесский генерал-интендант». Он намекал на то, что снабжение крупных отрядов горцы организовать так и не смогли. Вот и продолжали воевать мелкими группами. В результате, за летнюю кампанию у русских появились два новых форта на побережье — Новотроицкий в долине Пшады и Михайловский на реке Вулан.
Проезжая в этих местах, нельзя было не заметить следы прошедших боев. Толстые стволы деревьев, изрешеченные пулями. Сожжённые аулы. Жители пострадавших селений внимательнее прислушивались к моим словам о возможности спасения. Быть может, кто и задумался. Если доживет до следующей осени, решится на переселение к хакучам. Кто знает, как все повернется?
Русская экспедиция задела горцев куда сильнее, чем новопостроенные укрепления. Разорение и гибель близких многих потрясли. А форты? На них смотрели презрительно. Местные гарнизоны сидели за земляными валами и постреливали из пушек. Отогнать у них лошадей или скот, захватить пленника — нормальная практика и способ дать молодежи выпустить пар.
Я сам убедился в бесполезности русских укреплений, проехав мимо них на расстоянии пушечного выстрела. Юные вайцы не удержались и промчались поближе. Дразнили пушкарей. Сидевшие в наблюдательных пунктах горцы приветствовали их одобрительными криками. Из крепости бахнуло орудие, расплескав грязь в местном болоте и разогнав лягушек. Чушь, а не форт, прости господи!
В окрестностях Геленджика завел об этом разговор с владельцем дома, согласившимся нас принять. Сидели в кунацкой, развесив оружие на стенах. Мои «слуги» ждали своей очереди отведать угощения.
— Скажи мне, уважаемый, есть ли какая угроза от русских крепостей?
Старый, 80-летний шапсуг, все продолжавший воевать, честно ответил:
— Урусы лишь закрыли те реки, на берегах которых разместили свои гарнизоны. Но разве мало рек по соседству? Турки как приставали к нашему берегу, так и пристают.
— А если чуму завезут?
— Каждый капитан клянется на Коране, что у него на борту все здоровы.
Да уж, нечего сказать! Лучший в мире санитарный кордон!
— Как думаешь, уважаемый, зачем тогда русские ставят свои крепости? Не для того же, чтоб нас потешить?
Старик задумался.
— Много раз толковали о том. С теми, кто постарше и помудрее, кто все видит иначе, чем вы, у кого бороду не покрасило в цвет снега.
— И что же придумали мудрейшие?
Старик затянулся своей маленькой трубкой, отделанной серебром.
— Место столбят!
— Как собаки что ли? Метку на столбе ворот?
— Именно! Всему миру показывают, что это наша земля. Тому же английскому королю. Встретится он с русским царем и спросит: почему говоришь, что Черкесия твоя? А тот в ответ: смотри на карту. Видишь мои крепости на берегу?
Не трудно представить себе императора расстегивающим ширинку и орошающим кавказскую землицу. Тем паче, он тут недавно был — почти в шаговой доступности от места моего пребывания. Пусть он себя небожителем считает, но до ветра, уверен, ходил. А как иначе? Вот и пометил свою территорию…
Так, стопэ! С такими мыслями недалеко и до государственно-преступного злонамерения. Казасси по тебе плачет, урум!
— Получается, не уйдут отсюда русские?
— Если крепости в море не скинем, не уйдут!
— Отчего же не скинуть их народу адыге?
— Согласия между нами нет! Коли не взяли бы князей в укорот, может что и вышло бы. А у нас теперь свобода! Хочешь — воюй. Хочешь — вино пей! Виданное ли дело, простые крестьяне и уорки добились равной виры за убийство. Теперь если простого убьют, плати 200 быков, как за князя!
— Прошу извинить мое скудоумие, но я не понимаю. Какая связь с общей борьбой?
— Кто были лучшими воинами среди черкесов? Княжеские уздени! С детства их войне учили. Лучшие лошади. Винтовки. Кольчуги. Дамасские мечи! Где теперь все дворяне?
— И где же?
— На Кубань ушли. Обиделись. Все их общества — и Абат, и Бастэ, и другие. Они скорее с русскими договорятся, чем с простыми крестьянами.
— А всадники? — спросил я не без задней мысли. Про суд, о котором говорил Карамурзин, я не забыл. И про свою месть темиргоевцам.
— Отчего интересуешься? — подозрительно осведомился старик.
Я показал ему тайный знак. Он удивленно покачал головой.
— Вот оно что… Если хочешь кого из своих найти, приезжай на съезд старейшин. Туда много разного народа припрется. Все сядут квадратом. Те, кто в первом ряду будут, тебе и нужны. Никогда дворяне не пустят вперед голытьбу, сколько бы богатства та не накопила!
