ФилипДик Дик - Человек в высоком замке
— Простите меня, — ответил Чилдэн без малейшего раболепия в голосе. — Но я прав. Эти предметы содержат в себе зародыш будущего. Крохотный, но живой.
— Дай вам бог, — вздохнул Тагоми. — Но ваш англосаксонский фанатизм не слишком привычен для меня. — Тем не менее в душе его шевельнулась надежда. — Всего доброго.
Он поклонился и добавил:
— Я навещу вас в ближайшие дни. Надеюсь, к тому времени я смогу лучше понять суть ваших пророчеств.
Чилдэн поклонился, ничего не ответив.
Мистер Тагоми удалился с портфелем, в котором по-прежнему лежал кольт. «Ухожу с тем же, с чем пришел, — резюмировал он. — Все еще чего-то ищу. Не могу найти то, что поможет мне вернуться в мир».
А если все же купить одну из этих несуразных вещиц? Хранить ее, глядеть на нее снова и снова, размышлять… и если делать это постоянно, то, кто знает, может быть, удастся найти путь к самому себе? Вряд ли.
«Они — для него, не для меня», — вздохнул еще раз Тагоми.
И все же, если один человек находит этот путь… значит — путь существует. Даже если другому человеку никак не удается его отыскать.
«Я завидую ему», — понял Тагоми.
Повернувшись, он направился в магазин. Чилдэн все еще стоял в дверях, внутрь не заходил.
— Знаете, сэр, я все же куплю одну из этих вещиц. На ваш выбор. Я в них не верю, но сейчас готов испробовать любые пути. — Следом за Чилдэном он вновь направился к прилавку. — Буду носить эту вещь с собой, время от времени на нее поглядывать. Раз в день хотя бы. Если же и через месяц я не почувствую…
— Вы вернете ее мне, а я верну ваши деньги, — кивнул Чилдэн.
— Спасибо, — сказал Тагоми. Он почувствовал себя лучше. «Иной раз надо попробовать все что угодно, — решил он. — И в этом нет ничего такого… Наоборот, мудрость состоит в том, чтобы распознать ситуацию, увидеть посылаемые тебе знаки».
— Вот эта вещица вас успокоит, — сказал Чилдэн. Он положил на стекло прилавка небольшой серебряный треугольник, украшенный полыми капельками. Черный внизу, яркий, заполненный светом — сверху.
— Благодарю вас, — сказал Тагоми.
На рикше Тагоми отправился в сторону Портсмутской площади — небольшого парка на холме, над Керни-стрит, неподалеку от полицейского участка. Вошел в парк, устроился на лавочке. Светило солнце, кругом сновали голуби. На соседних лавках сидели обтрепанные люди, которые либо читали газеты, либо дремали. Кое-кто, чуть поодаль, спал прямо на траве.
Тагоми достал из кармана маленькую коробочку с названием магазина Роберта Чилдэна и принялся разворачивать упаковку. Открыл коробочку и достал оттуда свое приобретение. Ну что же, сейчас, в одиночестве, среди тишины парка он попытается выяснить, что это за вещь.
Маленький серебряный треугольник… Блестящий, словно крышка кастрюли. Или все же не так… Тагоми пристально вгляделся в предмет. «ОМ» — так это называется у браминов. Маленькое световое пятнышко, в котором заключено все. Что же, здесь, по крайней мере, можно искать подсказку. И Тагоми с еще большим рвением принялся изучать предмет.
Поймет ли он то, о чем говорил мистер Чилдэн? Пять минут, десять… «Буду сидеть и смотреть на эту вещь сколько вытерплю, — решил Тагоми. — Жаль, времени всегда не хватает. Но что же такое я держу в руках, если для меня по-прежнему существует время? Пустышку?»
«Извини, — обратился он к лежащему на ладони кусочку металла, — нам всегда приходится бежать куда-то. А все вещи, которые нас интересуют, они возвращаются в свои норки». Принявшись было запихивать вещичку обратно в коробочку, он все же еще раз взглянул на нее — вдруг все же скрытый в ней смысл откроется ему напоследок. «Как ребенок, в самом деле, — подумал Тагоми. — Имитирую невинность и веру. Это как на берегу моря: найдешь пустую раковину — прижми к уху и услышишь, как море шумит».
Хотелось бы так же. Только не через уши, а через глаза: пусть эта вещь расскажет, покажет все, что произошло, что означало. Разве не может так случиться, что все произошедшее вошло, хранится в этом кусочке металла?
Но если слишком много хотеть, то ничего не добьешься. Много вопросов задаешь — ни на один ответа не получишь.
— Послушай, — Тагоми вслух обратился к вещице, — когда я тебя покупал, мне сказали, что ты очень многое умеешь.
Может, ее надо встряхнуть, как уставшие наручные часы? Тагоми зажал кусочек металла в кулаке и потряс. Точно так же, как перед решающим броском долго-долго трясут в ладонях кости. Надо же как-то разбудить уснувшее внутри вещи божество. Если, конечно, оно заснуло, а не отправилось в какое-нибудь таинственное путешествие. Как пророк Илия. Тагоми раскрыл кулак и вперился взглядом в серебристую поверхность.
«Послушай, маленькая штуковинка, — подумал он, — да ты просто пустышка».
«Испугай ее, испугай!» — посоветовал он сам себе.
— Мое терпение подходит к концу, — сказал он самым серьезным голосом.
А что дальше? В канаву закинуть? Подышать на нее, еще раз потрясти? Погладить? Как заставить ее ожить?
«Что за ерунда!» — рассмеялся он. На солнцепеке, посреди огромного города. Можно себе представить, что подумали те, кто проходил мимо. Тагоми стыдливо огляделся, но никто на него внимания не обращал. Сидящий на соседней лавочке старик тихо посапывал. Ну что же, хоть это пускай успокаивает.
«Я перепробовал все, что мог, — понял он. — Заискивал, угрожал. Философствовал даже. Что еще сделать?
Если бы я мог тут остаться… В этот раз она меня отвергла. Но удачный момент может настать через некоторое время, разве нет? Она начала было раскрываться и отступила. Кто знает, захочет ли она снова пойти мне навстречу?
Когда я был ребенком, то и рассуждал, как ребенок. Но теперь детские мысли неуместны. Мне положено мыслить в иных понятиях. Как подобает человеку взрослому и образованному.
Надо стремиться к научному взгляду на мир. Логически исследовать все возможности. Систематизировать их в лучших традициях Аристотелевой школы».
Тагоми зажал пальцем правой руки ухо так, чтобы не был слышен шум машин, и поднес вещицу к другому уху.
Нет, никакого звука. Нет даже того шума, который возникает в ракушке, напоминая собой об океане. Даже шум крови не слышен.
Что же, может быть, тайну раскроют другие органы чувств? Слух тут, похоже, не помощник. Тагоми прикрыл глаза и начал осторожно ощупывать предмет кончиками пальцев. Нет, и осязание не помогает — пальцы не открыли ему ничего нового. А что запах? Он поднес пластинку к носу, вдохнул. Приятный металлический запах, но и только. А вкус? Открыв рот, он прикусил вещицу, провел по ней языком. Да нет, никакого смысла. Горькое что-то, твердое и прохладное.
Вещица снова лежала у него на ладони.
Ну что же, остается вернуться к зрению. Высшее из органов чувств, если использовать греческую меру ценностей. Тагоми чуть отодвинул руку и взглянул на серебряный треугольник так, словно бы тот находился от него на расстоянии в тысячи миль.
«Что же я вижу? — спросил он себя. — Вижу ли я хотя бы намек на ту правду, чье присутствие в этой вещице необходимо для меня?»
Ну открой свою тайну, открой…
«Я словно лягушка, выкинутая на песок из влажных недр, — подумал он. — Если ее взять в руку, то она только бьется и не отвечает, не рассказывает о тайнах, таящихся в глубинах водоема. А эта лягушка даже не мучается, тихо задыхается, превращается в камень, минерал, глину. Она инертная, она снова хочет стать ничем».
«Ведь металл рожден землей? — подумал Тагоми, углубившись в рассуждения. — Он приходит снизу, из наиболее плотных и неподвижных пределов. Там мир трупов, страна троллей и пещер, вечно сырая и мрачная. Это сам мир инь — в наиболее скорбном виде. Мир упадка и распада. Туда, слой за слоем, погружается все, что умерло. Потусторонний неизменяемый мир. Там лежит время, которое прошло».
Но все же свет, которым блистает треугольничек… «Он отражает солнце, он сам — огонь, — размышлял Тагоми. — Не просто сырой и темный предмет, но пульсирующий вошедшей в него жизнью. Вот она, высшая реальность, сторона ян — эфирная, эфемерная. Как и положено произведению искусства. Да, в этом и состоит задача художника: взять минерал, частицу безмолвной костной тверди и превратить его в сияющий небесным светом объект.
Они превращают смерть в жизнь. Возвращают к жизни трупы. Прошлое преобразуют в будущее.
«Кто ты? — спросил он у серебряного треугольничка. — Ты темный инь или блистающий ян?» Кусочек серебра лежал у него на ладони, блик плясал на нем и ослеплял Тагоми, который сощурился и видел лишь игру света.
Тело инь, душа ян. Металл и огонь объединились. Внутреннее и внешнее сделалось одним и… лежало у Тагоми на ладони.
Из каких миров он говорит сейчас? Где его пространство? Оно уходит вверх, несомненно. К небесам. Из какого оно времени? Из вечно переменчивого времени дыхания и света. Да, эта вещь приковала его дух своим огнем. Она проявила свой дух: свет. И приковала к себе внимание — от нее глаз отвести невозможно. Загипнотизировала, по собственной воле от нее оторваться уже нельзя.
