Герои Аустерлица (СИ) - Ангелов Августин

Мою задумчивость прервал Влад, который подошел ко мне и напомнил о долге перед бойцами, проговорив:

— Князь, у нас слишком много раненых. Я один не справлюсь.

— Сейчас помогу, — сказал я.

И мы с баронетом снова погрузились на долгое время в медицинские заботы. Пока доставали пули из тел и зашивали раны, Влад, приняв из своей фляги внутрь изрядную порцию горячительного, развязал язык, рассказав мне, что на медика решил пойти учиться по той причине, что, в отличие от других дворян, род их хоть и имел титул баронетов, но был давно обедневшим. Отец совсем разорился, заложив имение. И, чтобы прокормиться в дальнейшем, Владу надо было приобрести какое-нибудь востребованное умение, позволяющее заработать на хлеб. С детства он, оказывается, имел склонность к лечебному делу, поскольку его домашний учитель был целителем и самым настоящим алхимиком, который и зародил в ребенке соответствующий интерес. К тому же, услуги хороших врачей в Австрии оплачивались очень прилично. Вот Влад и поступил учиться, переехав из своей глубинки в столичную Вену.

Далеко не все у нас с Владом, конечно, получалось. Несмотря на наши отчаянные усилия спасать жизни не всегда удавалось. Мы ничего не могли поделать со слишком серьезными ранами. И потому несколько солдат умерли на нашем импровизированном операционном столе. А это, знаете ли, очень тяжело морально, когда у тебя на руках умирают молодые парни, которые только что храбро сражались с врагами.

И потому я пока даже не делал замечаний Владу, что он не расстается со своей фляжкой. Ему тоже было очень невесело. К тому же, в отличие от меня, часто видевшего перед собой смерть еще на Донбассе, недоучившийся австрийский студент все-таки являлся сугубо гражданским человеком, которому переживать подобные драматические события без эмоций очень непросто. И оттого он глушил себя алкоголем. Но, пока руки у него не затряслись, и действовал он более или менее адекватно, я не отстранял его от операций, поскольку никакого другого помощника у меня не имелось, а один я бы провозился с ранеными до ночи. Мне и без того пришлось привлечь в качестве санитаров бойцов с легкими ранениями, остающихся на ногах после оказания им первой помощи.

Помимо боевых ранений тут имело место и еще одно медицинское бедствие: вши. И против проклятых насекомых мне тоже предстояло вести беспощадную борьбу. Впрочем, с этой проблемой я буду разбираться уже в пункте назначения. Прикажу брить весь личный состав налысо и организую регулярное мытье в бане, а также кипячение нижнего белья и выкуривание насекомых едким дымом из военной формы. Пока же надо было заштопать тех из раненых, кому еще можно помочь, чтобы они не умерли от потери крови и смогли пережить дорогу до замка Здешов-Козел.

А там, в месте назначения, разберемся с дальнейшим лечением. К сожалению, многие раненые бойцы умирали от кровопотери, поскольку даже перелить кровь от донора никакой возможности в этих условиях не имелось. Не было тут ни стерильных трубок, ни соответствующих полых игл, ни даже привычных шприцев для инъекций. Тем не менее, примерно 80 процентов раненых мы спасли. Для их транспортировки я приказал выделить дополнительно еще два трофейных фургона с медлительными лошадьми, которые были предназначены французами для перевозки дров.

Занимаясь сразу после боя спасением жизней, я не замечал времени. Опасность смерти нависала над многими ранеными, и мне приходилось бросить все свои силы и способности на то, чтобы отгонять эту костлявую бабу с косой. Влад, конечно, помогал мне, как мог. Но, нас было всего лишь двое на два десятка сильно пострадавших в бою. Потому мы более или менее разобрались со всем этим медицинским адом лишь к тому моменту, когда уже стемнело. Полностью поглощенный медицинской работой, я упустил даже такие важные вопросы, как похороны павших, сбор трофеев и допрос пленных. Впрочем, все эти хлопоты взял на себя Федор Дорохов.

В отличие от многих других дворян, Федор проявил себя не только храбрым офицером, но и человеком очень практичным, ставящим здравый смысл выше любых сословных предрассудков. И потому, если даже его сильно поначалу удивляло, что князь сам зашивает раны бойцов, то виду он не показывал и, тем более, свое аристократическое лицо от меня не воротил. Наоборот, смотрел с уважением. Ведь я делал то, чего он сам не умел: спасал жизни солдатам. Что же касалось вида ужасных ран, внутренностей и прочего, то этого Дорохов успел насмотреться за время войны, а потому, видя, как мы с Владом, одевшись мясниками, достаем пули, делаем ампутации и шьем по живому, поручик не отворачивался и не зажимал нос от запахов крови, мочи и кала. Понимая, что я и Влад делаем очень важное и нужное дело, поручик старался не отвлекать нас, взяв на себя командование в лагере после боя.

Когда он проходил мимо, я обратил внимание на его мундир, весь забрызганный кровью, спросив:

— С вами все в порядке, поручик?

На что он, поняв значение моего взгляда, ответил, усмехнувшись:

— Не беспокойтесь, ротмистр. На мне не прибавилось ни единой новой царапины за этот бой. А то, что вы видите — это всего лишь кровь врагов.

Без всякого сомнения, этот хулиганистый аристократ был чертовски удачливым воякой. Как офицер, он оказался весьма компетентным и действовал на поле боя выше всяких похвал, проявляя настоящий героизм. Потому я решил, что, когда вернусь в штаб к Кутузову, то обязательно сделаю все возможное ради того, чтобы поручика повысили в звании и наградили орденом. Нынешние заслуги Дорохова полностью перечеркивали то негативное мнение, которое сложилось о нем у командования после его глупых ребяческих выходок на гражданке. Там он, конечно, прослыл тем еще разгильдяем. Но, в боевой обстановке этот человек становился совсем другим: собранным и ответственным командиром. И на храбрых офицерах, подобных ему, всегда держалась русская армия.

Закончив с ранеными, я почувствовал себя уставшим и выжатым, словно лимон. Стащив с себя одеяние мясника, вымывшись на свежем воздухе теплой водой, набранной из лесного ручья и согретой в котле на костре моими помощниками, легкоранеными солдатами, назначенными санитарами, я переоделся в чистое шелковое белье, принадлежавшее раньше французскому полковнику, надев поверх него свой видавший виды мундир, на котором после боя появились новые кровавые пятна. К счастью, я догадался перед нашей атакой скинуть с себя отличную полковничью шинель покойного Ришара. Она не пострадала. И теперь не только закрыла от посторонних глаз мою потрепанную военную форму, но и согрела мое тело.

Сказав мне, что пошел присматривать за ранеными, Влад забрался в ближайший санитарный фургон. Но, заглянув туда буквально через пару минут, которые понадобились мне, чтобы окончательно привести себя в порядок после сражения, я обнаружил Влада заснувшим вместе с пациентами, настолько парень вымотался. Впрочем, я понимал, что от него все равно толку уже будет мало, пока не протрезвеет. Потому я не стал тревожить недоучившегося студента, думая о том, что он, все-таки, не совсем настоящий аристократ.

Ведь титул баронета не давал принадлежности к высшей аристократии, а, насколько я помнил, даже продавался одно время в Англии. И какой-нибудь разбогатевший купец или мануфактурщик мог приобрести его. Я не стал расспрашивать парня о происхождении этого странного титула. Но, его наличие, скорее всего, означало, что кто-то из предков Влада имел отношение к Туманному Альбиону. Впрочем, мне на это обстоятельство было наплевать. В конце концов, парень не глупый и мне здорово помогает, пусть он даже из самых нищих крестьян. Какая мне разница? Лишь бы человек был хороший! Гораздо больше меня беспокоило, что мы с ним провозились с ранеными слишком долго. За это время на наш лагерь уже опустилась темнота, а в морозном воздухе в отблесках света костров закружились снежинки.

Глава 34

Желая получить подробный доклад о количестве потерь, о пленных и о трофеях, я спросил старшего унтера, где поручик Дорохов. И фельдфебель Шаповалов указал мне направление. Когда я подошел к указанному костру, находящемуся в глубине вырубки и потому защищенному от ветра самим лесом, то услышал еще издалека женский смех. Это Федор развлекал рассказами дам, собравшихся возле огня, чтобы погреться и поужинать горячей едой. Сидя на бревне и слегка приобняв хорошенькую Брониславу, кутающуюся в красивую пушистую шубку рядом, поручик разливался соловьем о том, как он, поспорив с каким-то заезжим английским моряком, выпил большую бутылку рома за раз, свесившись с подоконника третьего этажа в Петербурге, и как запускал медведя с квартальным полицмейстером, привязанным к его спине, плавать в Мойку. Вот женщины и смеялись.