Афганский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

— Можем. А потом вновь будем их наполнять?

— Будем. Задачи у нас с вами боевые. Надо будет, вся эскадрилья руками толкать будет ЗИЛы и УРАЛы. Но этого не будет, поскольку вопрос решим в ближайшие два дня. Ещё что?

Гвидонович поднял вверх руки, показывая, что он закончил.

— Что у вас, Виктор Викторович? — обратился я к Ломову.

— Я понимаю, командир, что вылеты и старший штурман — важны, но вся политработа у нас встала в последние дни. Занятий нет, доведения не проводятся, про партсобрание и вовсе уже давно не вспоминается. День марксистско-ленинской подготовки скоро в плане, а мы не готовы. А ещё вы так и не приняли решение по поводу Орлова.

— А какое решение вы предлагаете? Человек, которому не доходит через голову, должен воспринимать информацию через руки, ноги, пот и слёзы. Чем у нас сейчас занимается Орлов? — задал я всем вопрос, и каждый из офицеров пожал плечами.

— Надо у его командира звена спросить, — предложил Яков Ильич.

— Не надо. Я и сам знаю, что он ничем не занимается. Вот к вам он в помощь и поступает, — посмотрел я на Ломова.

У Виктора глаза полезли на лоб. Похоже, при одном только упоминании возможности совместной работы с Орловым у него сразу возникает помпаж.

— То есть как в помощь? — возмутился Ломов.

— Очень просто, вам же нужен докладчик на день марксистско-ленинской подготовки?

— Эм… надо подумать.

— Это был не вопрос, а указание. Орлов на пути исправления. Да, есть нарекания в лётной работе, но по воинской дисциплине парень взялся за ум. «Коллективизм и товарищеская взаимопомощь: каждый за всех, все за одного» — вы же помните эти слова?

Ломов покраснел, но деваться ему было некуда.

После совещания замполит попросился остаться. Как только дверь закрылась, и мы остались вдвоём, Виктор Викторович сел на диван и недовольно посмотрел в мою сторону.

— Что это значит, командир? Вы это специально?

— А что вас не устраивает? Чем плох Орлов?

— Всем. Он пьёт! — вновь начал возмущаться Ломов.

Следит за всем, Виктор Викторович! Не удивлюсь, если ходит и вынюхивает запах алкоголя.

— Ну не больше и не меньше, чем все остальные. И вы, кстати, тоже.

— А дисциплина? С младшими по званию груб, а должен их поучать и быть примером.

Точно следит. Наверное, ещё увидел сегодня утром, как отчитывал Михаил техника у вертолёта.

— Строгость к некоторым не помешает. Тем более что многие ошибки техников могли бы привести к печальному итогу.

Ломов покачал головой и замолчал. Неужели так эти кроссовки были для Викторовича важны? Или причина в другом?

— Викторович, вы чего тут устроили личную вендетту? Не нравится вам Орлов — так и скажите ему в лицо. А вот использовать своё служебное положение для сведения счётов я вам не позволю.

Виктор встал, выпрямился и спросил разрешения выйти из кабинета.

— Когда летали ночью? — спросил я у Ломова.

— Два дня назад. Сопровождал Ми-8 в Кандагар и обратно, — ответил Виктор.

Ломов имел допуск к полётам и на Ми-8. Как только он занял должность замполита, то переучился на Ми-24. В последние пару лет только на «шмелях» и летает.

— Со мной сегодня полетите ведомым. Готовы?

— Так точно.

Я кивнул, и Ломов быстро вышел.

К вечеру прибыл в Шахджой тот самый главный штурман — полковник Углов. Невысокого роста мужчина с аккуратно уложенными волосами и большой залысиной на макушке. Что в нём было особенного? Он тараторил так быстро, некоторые слова просто не успевали отложиться. Задаст какой-нибудь вопрос, и тут же сам на него отвечает. Ещё и не всегда правильно.

После ужина и небольшой экскурсии на ЦБУ, Антон Павлович решил проверить подготовку к боевому вылету у моей группы. В классе оставил меня и Кешу. Этого и стоило ожидать, поскольку не до конца ещё меня «напроверяли» по указке сверху. Не зря намекал Веленов, что нужно быть внимательным.

— Все карты и документацию мне на стол, Петров. И ваши тоже, майор Клюковкин. Посмотрю, как вы готовы в штурманском направлении, — хлопнул по центральному столу в классе Углов.

Я спокойно положил перед ним документацию, инженерно-штурманский расчёт, фотопланшеты и остальную документацию.

— У вас даже план связи есть. Похвально. А теперь вы, Иннокентий Джонридович, — обратился Углов к Кеше, и тот отдал ему документацию.

Сразу же Углов развернул карту. Причём полностью. Надо было видеть, насколько это взбесило моего товарища.

— Ну и где маршрут? — начал водить пальцем по карте Углов.

Я подошёл ближе и указал на нанесённые ровные линии с отметками времени. Мне ведь известно, насколько скрупулёзно относится к штурманскому делу Кеша.

— Это вы его так учили⁈ Вот так нужно рисовать линию заданного пути, — воскликнул полковник и, взяв карандаш с линейкой, начал прикладываться к карте.

Причём стал рисовать навесу, слишком сильно нажимая на карандаш.

— Товарищ полковник, в этом нет необходимости…

— Клюковкин, я лучше знаю, что мне делать.

Углов провёл несколько сантиметров, и кончик карандаша прорвал карту, образовав дырку как раз в районе реки Газнируд.

Я взглянул на Кешу и понял, что надо спасать человека. Вот только не Петрова, а Углова. Совсем немного и Кеша его «порвёт». Но первым порвали не полковника.

— Вот сам ты хреновый штурман. И карта у тебя хреновая, Иннокентий, — произнёс полковник и разорвал пополам карту Кеши.

Звук рвущейся бумаги даже у меня отозвался в голове гонгом. А уж у Петрова и подавно. Он сжал губы и уже готов был высказать очень много лестных слов Углову.

— Чего нахохлился, Петров? Карта почему в таком состоянии? Как сегодня полетишь? В общем, я тебя отстраняю.

— Да вы… — начал было отвечать Кеша, но я успел его прервать.

— Старший лейтенант Петров, вы свободны, — успел сказать я, пока Кеша не «наломал дров».

У него и так не самая хорошая была репутация в полку. А уж нетактичное поведение с главным штурманом ему могут не простить.

— Командир…

— Выйди, я сказал, — повторил чуть громче, и Кеша, вытянувшись в струнку, вышел из кабинета.

Углов проводил взглядом Петрова и повернулся ко мне.

— Это так вы готовите личный состав к важному вылету? Мало того что вас уже ловили на неподчинении и самоуправстве, вы ещё и некачественно готовы к выполнению…

— Вы всё сказали, Антон Павлович? — спросил я.

— Не понял… вы как…

— Очень просто, товарищ полковник. Во-первых, старший лейтенант Петров, как штурман звена прошёл контроль готовности у штурмана эскадрильи, как это и положено. Во-вторых, никто не давал право нарушать целостность штурманского снаряжения, коим является полётная карта. И в-третьих, у меня приказ генерал-лейтенанта Целевого о выполнении специальной задачи по поиску и уничтожению караванов. И не вам решать, кто будет в моём экипаже.

Углов тут же взбеленился и начал тыкать в меня пальцем.

— Вы забываетесь, Клюковкин. Правильно вас сюда отправили командовать этим подразделением. Не зря вы здесь оказались. Говорите, Целевой вам приказал? Ну-ну! Посмотрим!

Углов ещё пофыркал и тоже направился на выход из кабинета.

— Вы дозащищаетесь, Клюковкин. Я видел ваше представление на орден. Считайте, что получили от меня выговор и можете не ждать своё «Красное знамя».

— Зато у меня настроение хорошее. Лучше, чем у вас, — ответил я.

Углов что-то брякнул и пошёл на выход. Я начал собирать обрывки карты, когда услышал за спиной чьи-то шаги. Обернувшись, я увидел растерянного Кешу.

— Командир, не стоило. Дал бы мне его послать, и на этом бы закончили.

— Ничего страшного. Если дураку не намекнуть, что он дурак, он так и будет жить в неведении, — ответил я, и Кеша слегка приободрился.

В расчётное время поднялись в воздух. Ломов не сразу начал поспевать за всеми манёврами, но к 10-й минуте полёта стал держаться ровнее.

— 104-й, не отстаёшь? — сказал я в эфир, проходя рядом с очередной сопкой.