Афганский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

— 105-й, работаем «сигарами», — дал я команду.

— Понял.

— Один заход выполняем и уходим, — уточнил я.

Начинаем сближаться. Кеша наводится на цель, а Ломов в эфир уже чуть ли не кричит, что готов стрелять. Так быстро он прицелиться бы не смог.

— Марка на цели. Дальность 5, — доложил Петров.

— Приготовиться! Пуск!

Ракета с глухим звуков вышла из направляющей и устремилась к цели. Несколько секунд и произошёл взрыв. Первая машина в этой колонне уничтожена.

Пока я выходил из атаки, следил за Ломовым, прикрывая его. Только он отработал, я вывел вертолёт напрямую, и мы продолжили полёт в сторону Шахджоя.

— Теперь уже точно летим в пункт постоянной дислокации, — произнёс я по внутренней связи, утирая пот с кончика носа.

— Завтра нужно слетать на контроль результата. Либо группу высылать. Улов знатный! — довольным голосом ответил Липкин.

Он протиснул голову в мою кабину и подсветил карту. Ему нужно было моё подтверждение в каком месте мы накрыли лагерь духов.

— На выходе из ущелья. Вот здесь, — указал я на карте.

— Понял. Отметил. Ещё раз спасибо, Саныч. Ещё и за уход от ракеты. Я думал, что пора молиться, — ответил по внутренней связи Липкин, тяжело выдыхая.

— А ты умеешь, Петрович? — спросил Кеша.

Пётр промолчал.

— В окопах атеистов нет, верно? — сказал я.

— Не поспоришь.

Сколько уже раз убеждаюсь, что на войне без веры нельзя.

— Сан Саныч, одной верой сыт не будешь, — вновь заговорил о еде Кеша.

— У тебя день непродуктивный, если ты не съешь достаточно продуктов. Правильно, Иннокентий? — спросил я.

— Ну я правда есть хочу, — расстроено произнёс Кеша.

Дело уже сделано, но надо ещё перевалить за хребет Сургар. Продолжаем полёт и не прекращаем смотреть по сторонам. Я посмеялся над очередным требованием Кеши его покормить. Липкин ещё пару минут шутил над Петровым, но его шуткам пришёл конец.

В этот момент на проходе рядом с кишлаком Нава, я усмотрел какое-то пятно. Оно начало двигаться к нам, а потом резко изменило направление. Ещё несколько секунд, и световое пятно стало маневрировать.

Да и возле кишлака под горой, какое-то странное не то свечение, не то вспышки.

— Этот кишлак давно разрушен. Тут мирных нет, — произнёс Кеша.

— Наблюдаю, Саныч. Справа под 90°, — доложил Липкин. — Отработаем?

Я быстро осмотрел местность. Есть у меня сомнения. Уж слишком явно машина сначала ехала в нашу сторону, а потом свернула к ущелью. Как раз между двумя хребтами.

— Оставим. В ущелье уже не догоним, — произнёс я.

— 102-й, наблюдаю цель, — прозвучал в эфире голос Ломова.

— 105-й, следуем на Коверкот, — повторил я, но, повернув голову, увидел, что Виктор отворачивает.

— Цель вижу. Готов к работе, — продолжил Ломов.

Только я собирался сказать что-нибудь погрубее в эфир, как с земли потянулся пунктир «сварки».

— Слева работают, — произнёс я в эфир, резко развернув вертолёт.

Пушка уже готова к бою. Направил Ми-24 на место стрельбы и выпустил очередь снарядов. Вертолёт слегка подбросило под действием отдачи.

Снаряды устремились к цели. Секунда, и произошёл взрыв. Столб пламени поднялся вверх.

— Назад! Запретил! — дал я команду Ломову, но ему было уже не вырваться.

Справа сверкнула вспышка, и в ночное небо устремилась ракета.

— Справа ракета! — произнёс я в эфир, но как тут уйдёшь.

Я быстро прицелился и пустил очередь из пушки по месту старта ракеты. Пока на земле в воздух поднимался огонь, я продолжал наблюдать след от выпущенной ракеты. Небо озарили три вспышки, одна ярче другой.

Вот он пресловутый «Старстрик»!

Вижу, как вертолёт Ломова начал вилять из стороны в сторону, снижаясь к земле. С правой стороны заметил, как что-то ярко засветилось.

— Пожар правого двигателя! — возвестила о попадании «девушка РИта».

— 105-й, вижу огонь справа, — сказал я в эфир и начал пристраиваться к неповреждённой стороне.

Если и сюда прилетит, то шансов спастись будет крайне мало у экипажа.

— Затушил, — доложил Ломов.

20 километров, отделяющие нас от Шахджоя, теперь превращаются в опасное мероприятие. Дотянуть на одном двигателе ночью не так-то просто.

Пока не было мыслей в голове о наказании Ломова. Сядем и будем разбираться.

— Ловушка была, Саныч, — сказал про внутренней связи Липкин, который сам первоначально предлагал пойти за машиной.

— Петрович, ты извини, но пока не до тебя сейчас, — объяснил я, смотря на вертолёт Ломова.

Прямого попадания ракеты не случилось. Однако взрыва рядом хватило, чтобы поражающие элементы повредили двигатель. Главное, чтобы и второй не встал.

— Не молчи, 105-й. Что у тебя происходит? — запросил я.

— Температура и обороты винта норма. Держаться на уровне 95%.

— Не проваливай их ниже 92%. Рядом с дорогой на Кандагар сбросишь подвески. Готов?

Мы ещё не совсем вышли из-за хребта, но уже видна серая ленточка дороги Кандагар — Газни. Здесь и можно Ломову облегчить вертолёт.

— Сбросил, — доложил Виктор.

— Коверкот, я 102-й. Команду техпомощи и пожарку к посадке. Фельдшера предупредите. По 105-му попали, — сказал я в эфир.

— Принято, — ответил руководитель полётами, но на заднем фоне было слышно, сколько человек у него запрашивает обстановку.

— И полосу подготовьте. По-самолётному будет садиться, — добавил я.

Полоса в Шахджое не бетонная, а сложена из плит К-1Д. Длина 700 метров, но для посадки Ми-24 с пробегом хватит. Главное, чтобы её порог обозначили.

Не прошло и пары минут, как РП уже доложил о готовности полосы.

— Торец подсвечен автомобилями. Светят навстречу.

— Понял. Скорость 105-й? — запросил я у Ломова, заметив, что начинаю его обгонять.

— 150… нет, 140. Уже 130.

До полосы ещё километров 10. Уже видны огни гарнизона, но похоже, что дотянуть будет Ломову сложно.

Проблема в том, что вокруг сопки. Единственная ровная площадка — сам аэродром.

— В горизонте не можешь лететь?

— Могу, но не совсем. Болтает.

— Держи ровно. Дотянем до полосы. Шасси контроль. Торец наблюдаешь? — спросил я.

— Выпущены, три зелёные горят. Полосу вижу.

Скорость у Ломова начинает падать. Сейчас она не больше чем 110 км/ч. На такой скорости он может изменить курс не более чем на 70°.

— Плавно поворачиваем. Следи за оборотами. Не проваливай их, — спокойно сказал я, следуя за Виктором слева.

— 102-й, вашу пару наблюдаю, — доложил руководитель полётами.

— Понял. Ветер?

— Штиль. Разрешил посадку.

— Выполняем.

Ломов начал снижаться. Скорость уже 90 км/ч.

— Полосу вижу. Сажусь, — произнёс Ломов.

В его голосе чувствовалось напряжение, но теперь шансов гораздо больше.

— На основные садись и ручку от себя. Шаг вниз, — подсказал я Виктору.

— Понял.

В эфире оператор Ми-24 Ломова начал отсчитывать высоту. Его вертолёт снижается. Уже почти коснулся полосы. Прошёл торец. Ещё немного.

— Касание, — подсказал я.

Вертолёт Ломова прокатился вперёд и остановился.

— Посадка. Двигатели выключил, — доложил Виктор.

— Покинуть вертолёт, — скомандовал руководитель полётами в тот момент, когда мы начали заходить на посадку.

Пока мы выключали двигатели, к вертолёту Ломова уже спешили техники и спецтранспорт. С одной стороны нужно на старлея злиться и «всыпать» как следует. С другой — в сложной обстановке справился. Правда завтра же отправлю на дорогу, чтобы доставал блоки, которые сбросил.

Пока я вылез из кабины, уже прибыла большая делегация с ЦБУ. Полковника Углова среди них не было.

— Сан Саныч, бесподобный вылет! Накрыли осиное гнездо, — жал мне руку заместитель Липкина, который ещё не вылез из грузовой кабины.

— Не то слово. Улей просто разворотили, — ответил я.

Настроение было не самым хорошим. Мне уже было ясно, что последует за разбором боевого вылета. Поблагодарив техников, я направился к повреждённому вертолёту.