Учитель. Назад в СССР. 2 (СИ) - Буров Дмитрий

Штырька, счастливый и довольный, носился вокруг меня, то наворачивая круг, то убегая далеко вперед. И возвращался, высунув язык и радостно тявкая. По пути я нашел палку и теперь развлекал пса, бросая ему игрушку. С радостным визгом Штырька летел за деревяшкой, приносил мне, а потом довольно скалился и грозно рычал, не желая отдавать. Ну как грозно. Угроза была шутливой, но щенку эта забава очень нравилась.

По дороге я здоровался с местными жителями, кого-то уже узнавал, кого-то видел впервые. Народ возвращался с работы, детвора носилась возле дворов или помогала родителям по хозяйству. При этом норовя побыстрее выполнить нужные скучные домашние задания и слинять из дома к таким же друзьям-чертенятам с босыми ногами и пропыленными мордашками.

Тропинкуу к реке я заранее выяснил у Митрича, так что останавливаться и спрашивать направление не пришлось.

Где-то через полчаса я оказался на берегу местного водоема. Потянулся от души, свистнул Штырьке, велел далеко не убегать и собирался уже скинуть рубашку и штаны, чтобы окунуться, как вдруг услышал чьи-то возбужденные голоса буквально за ближайшими кустами.

Глава 22

— Ты, Ленка, девка красивая, но дура дурой, — рассуждал незнакомый мужской голос.

— Отстань от меня, иди, куда шел, — послышался сердитый девичий голос.

— А я, может, к тебе и шел. Может, у меня чувства-а-а… Свататься хочу, — хохотнул пьяненький мужик. — Твоей матери-то зять поди нуже-ен? — в тоне говорившего послышались глумливые нотки.

— Не нужен, — нервно огрызнулась девушка.

Девичий голос оказался знакомым. Имя девчонки, что ругалась с кем-то за кустами, отчаянно вертелось на языке, но я никак не мог сообразить кто бы это мог быть. Из всех молодых девчонок, чьи голоса я знал, подходила Ниночка, но она осталась в школе. У подружки её, с которой комсорг хихикала на педсовете, тональность иная.

— Ты, Ленка, счастья своего не понимаешь, — начал разглагольствовать неизвестный. — Я парень хоть куда, на все руки мастер, р-раз! — потенциальный женишок принялся перечислять свои достоинства. — Ко мне сам председатель колхоза со всем почтением, два! А все почему? — поинтересовался товарищ.

Девушка по имени Лена молчала, за кустами слышались какие-то странные шорохи и сердитое сопение. Не дождавшись ответа, пьяненький парень продолжил.

— А потому что Петро Нечитайло — рукастый! Все могу! Дом построить! Свет там, колодец… Да хоть что смастерю. О хочешь, я твой портрет напишу? А что? Я могу! Видала в клубе девок в сарафанах? Так то я хороводы рисовал. Во-от! З-зараз-а! чтоб тебя!

Послышался женский вскрик и снова сопение. Я хотел было удалиться, мало ли какие игрища у влюбленных, но тут мужик снова заговорил. Стало ясно, что история далеко не романтичная.

— Ты, Ленка, счастья своего не понимаешь! Ни в чем от меня и никому отказу нет. А уж бабы-то за мной вьются. Э-х-х. А почему, знаешь? А я тебе скажу. Потому что Петро с каждой бабой ласковый да нежный! А уж какую сладкую малину бабам-то даю… Ты-то поди и не пробовала еще малинки взрослой? А? Ну чего ты кочевряжишься? А? Ты на речку-то одна пришла, никак к полюбовничку, а? — в мужском голосе появились скабрезные интонации. — Сладкой ягодки захотелось! Ты вона какая сочна-а-ая! Сла-адкая! Вот я тебя поцелу-у-ю! А? м-м-м… грудка-то кака-а-я… Да не ерепенься ты, зар-раза! Ну, так, считай, дождалась. Я и жениться готов. А? Ленок! Ну, иди сюда, поцелуемся!

Я не могу понять, почему девушка молчит. Ей нравятся такие заигрывания от взрослого парня? Ладно, разберемся по факту. Я шагнул вперед, собираясь во всем разобраться лично, как классный руководитель Верещагиной. В этот момент девушка вскрикнула:

— Пусти, говорю, дурак! Да отстань ты от меня черт окаянный! — взвизгнула девушка, за кустами послышался звук борьбы, я рванул через заросли, чтобы вмешаться, но Верещагина сама вылетела прямо на меня, прикрываясь сарафаном. Ойкнула, не узнав меня, испуганно рванула в сторону, поскользнулась на траве и упала бы, но я успел подхватить.

Точно! Все моментально встало на свои места. А Петро — это, похоже, тот самый неуловимый Рыжий, о котором я много чего интересного слышу с самого первого дня, как объявился в этом мире.

— Ой! Егор Александрович! Что вы… Ой!

Бледная, перепуганная Верещагина прижимала к себе сарафан, губы у девушки дрожали, на глаза набухли слезы.

— Вы как тут?

— Ленок, ну ты чего-о-о-о… Куда побежала, Петро будет нежным, не переживай. Никак первый я у тебя буду? А? Не обижу. Или сюда, цыпочка! Ты кто? — разухабистый — развязный мерзкий тон изменился в один момент, когда действительно натурально рыжий мужик вслед за Еленой вышел из-за кустарника и наткнулся на меня.

К этому моменту я переместил Лену за спину, и сейчас девушка там судорожно одевалась, натягивая платье.

— Егор Александрович… Не надо… — зашептала Верещагина. — Не спорьте с ним… Он дурной, когда пьяный. Так-то безобидный… Ему Галка отворот поворот дала, узнала, что к Клавке-сменщице бегает… вот он и бесится… Егор Александрович…

— Не волнуйся, Лена, сейчас разберёмся.

— Это ты что ейный полюбовничек? Лено-о-ок! Это чего за хлюпик образовался? Морда мне твоя незнакомая, мужик, ты иди, куда шел. Я сегодня добрый. Мне вон с невестой, с Ленкой моей сами разберёмся. Любовь у нас, понимаешь?

Рыжий глумливо подмигнул, пьяно шагнул навстречу и дыхнул перегаром.

— Ты совсем сбрендил, Петро? — возмутилась из-за моей спины Лена. — Какая любовь? Иди, проспись!

— Во-от! Видишь, переживает! Потому — люби-ит! А ты ступай, паря. Ленок, цыпа моя, цыпа-цы-ыпа-а-нька… Иди к своему Петро, он тебя приголубит.

— Слышь, дядя, шел бы отсюда.

Я заступил дорогу пьяному мерзавцу, когда он попытался меня обойти, чтобы дотянутся до Верещагиной.

— Че? Сказано — ступай, паря, не лезь в дела… влюбленных! — хихикнул Рыжий, чуть покачиваясь.

Несло от него застарелым перегаром, луком и потом. При этом Рыжий действительно мог очаровать одинокую даму, если, конечно, она настолько истосковалась по мужским ласкам. Лет тридцати, высокий, широкоплечий, не худой, не толстый, смазливый с лица. Если бы не физиономия, которая выдавала следы активной жизнедеятельности. Мешки под глазами, бульдожьи складки, серый цвет — все вместе больше отталкивало, чем привлекало.

Хотя, наверное, если его отмыть, да в ежовые женские рукавицы, может и выйдет толк. Да только не верю я в такие перевоплощения. Алкаш алкашом так и останется, хоть ты ему кол на голове теши, хоть кодируй. Для него рюмка — это образ жизни, своего рода наркотик. Знавал я закодированных. Кто-то срывался, кто-то свыкался и жил нормально. А кто-то крышей начинал ехать от трезвого образа жизни.

— Петро, ступай домой! — высунулась Лена. — Не позорься! Это наш новый учитель!

— У-у-чи-и- тель! Ты смотри-и-и… и чему ты учишь, учитель? А? Предвра…предарат… предвратитель… предварительным ласкам? — мерзко гоготнул Рыжий.

«Ты смотри, какой продвинутый, слова-то какие знает», — мелькнула мысль. Сам выпад я проигнорировал, сделав попытку достучаться до разума пьяницы:

— Петро, ступай-ка, проспись. Оставь девушку в покое.

— Ты кто-о? Ты меня учить вздумал? — изумился Рыжий. — Так я эта… школу все… бросил… — глаза пьяницы неожиданно налились злобой. — Ленка, сказано, подь сюды! Неча с городскими таскаться. Вот я матери-то твоей расскажу, с кем у тебя шашни! И тебе, учитель, мало не покажется! Выгонят взашей с работы за совращ…ик. ение Ленки… Ты ж у-учи-и-тель…тебе нельзя! А мне можно! Я — жениться… Уйди, сказано! Не мешай! — рявкнул Рыжий и замахнулся.

Удар цели не достиг. Я шагнул с протоптанной тропинки, увлекая за собой Лену. Девушка, не ожидавшая рывка, едва не растянулась на траве.

— Извини, — бросил я, наблюдая за Рыжим.

— Егор Александрович… Идемте отсюда! Он же дурной! Он с парнями один стенка на стенку выходит! Он как-то стену кулаком пробил! А раз случай был, драка на танцах… его бутылкой по голове… а он стоит и ничего! Только злее стал.