Учитель. Назад в СССР. 2 (СИ) - Буров Дмитрий

— Экран успеваемости? — не врубился я. — А зачем?

— Так у нас каждый год социалистическое соревнование по классам. В конце года подсчитываются общие баллы, и председатель лучший класс награждает поездкой в цирк или в театр. Еще экскурсии интересные бывают, по области, — с готовностью пояснила Кудрявцева.

— Соревнования — это хорошо… — кивнул я. А что, неплохая идея. В голове забрезжили смутные воспоминания из девства, у меня вроде такого не было, но я-то что, в детдоме вырос. А у семейных детей в школах вон чего приключалось.

— Значит, сейчас место пустует?

— Где?

— Дак на стенде же, — терпеливо уточнил я.

— Ну да, август же… — пожала плечами девушка. — Сейчас старшаки на учебу выйдут, и к пятому числу мы все оформим, нарисуем и вывесим.

— Понятно. Значит, к первому сентября рисуем плакат с поздравлениями!

— А как его рисовать?

— Нин, ну право слово, красками там, или карандашами, — возмутился я. — Ты чего?

— Что рисовать? — пояснила комсорг.

— Ну, там поздравление с Днем знаний… — задумался я. — Слушай, а ведь есть открытки с первым сентября? Или нет?

— Хм… — настала очередь Нины Валентиновны усиленно думать. — Вроде есть, надо на почте спросить.

— Слушай, у меня идея! — загорелся я.- У нас же Буратино и Мальвина, так?

— Так. И Карабас Барабас, — добавила Ниночка.

— Во-от! Значит, рисуем всех героев нашей линейки за партой! А у доски… у доски просто учительницу с букетом. И на доске красивым почерком пусть напишут «Первое сентября — День знаний». Что скажешь?

— А что, хорошо, — Ниночка зажмурилась, покрутила носиком, словно уже любовалась плакатом. — Именно так и напишем — День знаний. Пусть привыкают, — деловито объявила комсорг, распахивая ресницы. — Значит, придётся к Рыжему идти, — закручинилась Кудрявцева.

— Куда? К кому? — не понял я.

Прозвище «Рыжий» отчего-то показалось знакомым, но как ни старался, я не смог вспомнить, кто такой этот Рыжий и почему именно к нему надобно идти, чтобы нарисовать плакат.

— Ну… К Рыжему… Рисует хорошо, его Вера Ивановна всегда просит декорации оформить для сцены. Только пьет он… И бабник… — скривилась девушка.

— Пьет — это плохо, — согласился я. — А хм… донжуанство каким боком помешает ему плакат нарисовать?

— Так руки распускать будет, — бесхитростно пояснила Ниночка. — Его же контролировать надо, а то рисовать будет до морковкиного заговенья. Неприятно… — передернула плечами и поджала губы.

— Так, Рыжий отменяется, воспитаем свои таланты. Точнее отыщем через учителя рисования. Не хватало еще сидеть и тебя сторожить вместе с Рыжим.

— Зачем Рыжего?

— Чтобы не пил и к тебе не приставал.

— А меня зачем сторожить? — упорствовала девушка.

— Чтобы ты к Рыжему не приставала.

— Чего? Да чтобы я! — возмутилась Кудрявцева, но быстро сообразила, что я шучу.

— Да ну тебя, Егор.

— Ага, и шутки у меня дурацкие. Короче, товарищ Кудрявцева, твоя задача сообразить плакат. Договорились?

— Хорошо, сделаю, — после секундной заминки, кивнула комсорг. — А ты?

— А я… Организуй мне малышню. Буду с ними звезды красные клеить, салюты вырезать и надписи праздничные.

— Зачем?

— Так на окна на первом этаже наклеим, красиво же.

— Ага, а потом кто эти окна мыть будет? — насупилась Ниночка.

— Кто?

— Так нас же завуч и заставит все снимать. Вряд ли Зоя Аркадьевна нам разрешит на окна всякие картинки цеплять.

— А мы ей не скажем, — я заговорщицки подмигнул Кудрявцевой.

— Как это? — опешила девушка.

— Молча, Ниночка, молча. Сначала все подготовим у тебя в пионерской. С ребятами договоримся, что это большой секрет. Кстати, хорошо бы их собрать не в школе… — я задумался. — Чтобы раньше времени не спалиться… —

— А где?

— Слушай… а давай-ка мы соберемся на выходные у меня во дворе, ты, я, твои пионеры. Я попробую в город метнуться, клея с бумагой прикупить. Ножницы найдутся?

— Найдутся, — кивнула Ниночка, во все глаза меня разглядывая.

— Ты чего, Нин? — озадачился я.

— Какой ты… — покачала головой Кудрявцева.

— Самый обычный, — заверил девушку.

— Ага, обычный… обычный-столичный разве что, — хихикнула пионервожатая. — Так, задачу я поняла. Плакат нарисовать, ребят собрать.

— Верно. Тогда до завтра на репетиции.

— Хорошо.

— И не забудь Ивана предупредить. А то Тамара Игнатьевна ругаться будет.

— Почему Тамара Игнатьевна ругаться будет? — тут же послышался голос русички.

— Ой… — пискнула Ниночка. — Тамара Игнатьевна… Как вы тихо подкрадываетесь!

— Я, Ниночка, не подкрадывалась. Это вы слишком увлечены беседой и не заметили. Я уже минуту за вами наблюдаю, — улыбнулась Звягинцева. — Так из-за чего я должна поругаться? — полюбопытствовала учительница русского языка.

— Да за Ивана… — смутилась Ниночка. — За Коленкова.

— Опять что-то начудил? — сочувственно глядя на девушку, понимающе кивнула царица Тамара.

— Да… Ой, то есть нет, что вы! — замахала руками Нина. — Просто… он же Карабас Барабас… А у вас репетиция утром. Вот мы с Егором Александровичем думаем-думаем, как его с работы отпросить.

— Не переживайте, молодые люди, — коварно улыбнулась Звягинцева. — Я с ним индивидуально позанимаюсь. Главное, чтобы на пару репетиций с коллективом пришел. И на генеральную. Но с этим вопросом, уверена, нам поможет Юрий Ильич. До свидания,

Царица Тамара величественно кивнула и проплыла на выход.

— Куда это она? — озабоченным тоном полюбопытствовала Кудрявцева.

— Домой, Нина Валентиновна, домой, — не оборачиваясь, пропела Тамара Игнатьевна. — Рабочий день окончен. Август — прекрасное время, чтобы вовремя уходить с работы домой. Советую и вам долго не задерживаться.

Ниночка моментально покраснела, пискнула «Извините!». Я улыбнулся. А ведь с первого взгляда и не скажешь, что русичка — нормальная такая… хм… женщина. На педсовете она мне чуть ли не бабой Ягой показалась со своими замечаниями и язвительностью.

— Ну что, домой? — переключившись на Нину, уточнил я.

— Ты иди, — отмахнулась Кудрявцева. — Я еще поработаю.

— Нин, от работы дохнут кони, разве ты бессмертный пони? — схохмил я.

— Кудрявцева широко раскрыла глаза, пытаясь переварить услышанное, но не выдержала и рассмеялась.-

— Во всем-то у тебя кони виноваты! — хихикнула комсорг. — То от никотина мрут, то от работы.

— От никотина мрут у тебя, — не согласился я.

— Ну да, конечно, — Кудрявцева заливисто рассмеялась не выдержав. — Я недолго. Еще парочку сценариев напечатаю и домой.

— Здорово, — раздался знакомый басок.

— Иван, а ты тут каким боком? — удивился я.

— Да вот… Нине… Валентиновне зашел помочь, — Коленков смутился, бросил на Ниночку виноватый взгляд.

Кудрявцев чуть порозовела, но тут же улыбнулась, вздернула носик.

— Так быстрее. Ваня будет диктовать, а я печатать, — с вызовом заявила комсорг.

— Ну да, согласен, так быстрее, — со всей серьезностью, на какую был способен, согласился я. — Ты по дороге Тамару Игнатьевну не встретил часом?

— Встретил, — тут же понурился Иван.

— И чего? — заинтересованно пискнула Кудрявцева.

— И того… Буду приходить к ней домой после работы… Репетировать… — вздохнул Коленков.

— Держись, Иван, все во имя великой цели, — поддержал парня. Только цель я уточнять не стал: во имя благосклонности Ниночки или во имя линейки — поди разберись. Не школа, а гимназия для благородных девиц, честное слово.

— Все, я ушел.

Пожал руку Коленкову, кивнул Кудрявцевой и двинул на выход.

Во дворе дома меня по традиции встретил заливистый лай. На уличном столе стояла привычная котомка с какой-то едой. Осчастливив пса вниманием, я вместе с ним подошел к беседке, развернул узелок. Рот тут же заполнился слюной от аромата пирогов с какой-то местной ягодой.

Недолго думая, вытащил один их свертка, с удовольствием впился зубами. Подумал, прихватил еще пару, завернул в кусок промасленной газеты, свистнул Штырьке и вместе с пёселем вышел со двора, решив прогуляться до речки. Заодно искупнусь, если сумею отыскать пологий бережок или местный пляж.