Я – Товарищ Сталин 6 (СИ) - Цуцаев Андрей

Конвейерные ленты, ещё мгновение назад двигавшиеся в размеренном ритме, были смяты, их стальные каркасы изогнулись, как прутья под ударом молота. Один из кранов, подвешенный над цехом, сорвался с тросов и рухнул вниз, пробив пол и подняв облако пыли и искр. Осколки металла, раскалённые до белого свечения, разлетались, впиваясь в стены, станки и тела рабочих. Стёкла в окнах цеха лопнули, осыпая пол градом осколков, которые хрустели под ногами тех, кто ещё мог двигаться.

Дым, густой и едкий, заполнил цех, словно чёрное облако, застилая свет. Ганс кашлял, его лёгкие горели, глаза слезились, но он заставил себя подняться на колени. Он ощупывал пол, пытаясь найти опору среди обломков. Его руки наткнулись на что-то липкое — кровь, понял он, и его желудок сжался. Рядом лежал Фриц, его лицо было неузнаваемо, покрыто кровью и сажей, глаза пусто смотрели в потолок. Ганс сдержался, подавляя тошноту, и пополз дальше, выкрикивая имя друга.

— Отто! — его голос тонул в хаосе криков, треска огня и скрежета ломающегося металла. Он нашёл Отто в нескольких метрах, придавленного массивной балкой, упавшей с потолка. Лицо друга было бледным, дыхание слабым, но он был жив.

— Ганс… — прошептал Отто, его голос был едва слышен. — Что… что это было?

— Не знаю, — ответил Ганс, хватаясь за балку. Она была тяжёлой, раскалённой, и его руки обожгло. — Держись, я тебя вытащу.

Второй взрыв, менее мощный, но ближе, сотряс цех. Он пришёл откуда-то из глубины завода, возможно, из склада горючего или химического цеха. Пол снова задрожал, и Ганс пригнулся, когда волна жара пронеслась над ним. Искры сыпались сверху, словно огненный дождь, поджигая деревянные ящики и пропитанные маслом тряпки, разбросанные по полу. Пламя распространялось с ужасающей скоростью, пожирая всё на своём пути. Балки потолка начали рушиться, одна из них с грохотом упала в нескольких метрах, подняв облако пыли и искр.

Ганс огляделся, пытаясь оценить масштабы разрушения. Цех превратился в ад: стены, ещё недавно крепкие, теперь были покрыты трещинами, местами обрушивались целыми секциями. Огромные стальные плиты, предназначенные для танков, валялись искорёженными, словно смятая фольга. Конвейеры остановились, их механизмы были раздавлены обломками. Пламя ревело, поднимаясь всё выше, и дым становился таким густым, что дышать было почти невозможно. Крики рабочих, некоторые полные боли, другие — паники, смешивались с треском огня и грохотом падающих конструкций.

— Оставь меня, — сказал Отто, его голос был слабым, почти умоляющим. — Спасайся, Ганс.

— Нет, — отрезал Ганс, стиснув зубы. Он нашёл лом среди обломков и с яростью засунул его под балку, используя все силы, чтобы приподнять её. Его мышцы горели, пот заливал глаза, но он не сдавался. Балка медленно поддалась, и Отто, превозмогая боль, смог выбраться. Ганс подхватил его, перекинув руку друга через плечо.

— Пойдём, — сказал он, таща Отто к выходу. Путь был завален обломками: искорёженные куски металла, разбитый бетон, горящие ящики. Ганс спотыкался, но продолжал двигаться, прикрывая лицо рукавом от жара и дыма. Они миновали тело ещё одного рабочего — Ганс не знал, кто это, и не хотел смотреть. Его разум был сосредоточен на одном: выбраться.

Они добрались до стальной двери, которая висела на одной петле, покорёженная взрывом. Ганс ударил по ней плечом, и она с треском распахнулась. Свежий воздух ударил в лицо, холодный и чистый после удушливого дыма цеха. Они рухнули на землю, задыхаясь, их лёгкие жадно хватали воздух. Ганс оглянулся: завод превратился в пылающий ад. Дымовые трубы, некогда гордо возвышавшиеся над Эссеном, рушились одна за другой, их кирпичные основания крошились, словно песочные замки. Стены главного цеха были чёрными от копоти, местами полностью обрушились, открывая внутренности завода.

Другие выжившие выбирались наружу, их лица были масками ужаса и боли. Некоторые хромали, другие тащили товарищей, крича о помощи. Ганс видел, как пожилой Карл, которого он знал много лет, сидел на земле, прижимая к себе окровавленную руку. Его глаза были пустыми, словно он не мог осознать, что произошло.

— Что это было? — прошептал Отто, его голос дрожал. — Что могло такое сделать?

Ганс не ответил. Он смотрел на руины завода, чувствуя, как холод пробирает его, несмотря на жар, всё ещё исходящий от пожара. Вибрация, которую он почувствовал перед взрывом, его внезапность и разрушительная сила — это не было аварией. Кто-то нанёс удар, и этот удар был рассчитан на уничтожение. Завод Круппа, гордость рейха, обратился в пепел за считанные минуты. Месяцы работы, сотни танков, тысячи деталей — всё это превратилось в искорёженный металл и дым.

Сирены скорых и пожарных машин разрывали воздух, их красные и синие огни мелькали в наступающих сумерках. Солдаты в серой форме появились, выкрикивая приказы, оцепляя территорию. Ганс заметил человека в чёрной униформе СС, его лицо было мрачным, он говорил по рации, жестикулируя. Партия захочет ответов, и они будут искать виновных с беспощадной решимостью. Ганс знал, что начнутся допросы, обыски, аресты. Каждый рабочий, каждый мастер станет подозреваемым, пока не найдут козла отпущения — или настоящего виновника.

Он помог Отто подняться, ведя его к медикам, которые разворачивали пункт первой помощи среди обломков. Молодой врач, с лицом, покрытым сажей, осматривал раненых, его руки двигались быстро, но в глазах был шок. Ганс опустил Отто на землю рядом с другими пострадавшими, и врач тут же начал осматривать его. Ганс отступил, его взгляд снова вернулся к заводу. Огонь всё ещё бушевал, но его ярость начала стихать, оставляя за собой только дым и разрушение.

Последствия были ужасающими. Главный цех, где производились шасси для «Панцеров», был уничтожен полностью. Склады, где хранились готовые детали, превратились в груды искорёженного металла. Химический цех, о котором упоминал Отто, был охвачен огнём, и чёрный дым, поднимавшийся оттуда, имел странный, едкий запах, от которого кружилась голова. Ганс знал, что восстановление займёт месяцы, если не годы. Производство танков для Испании, о котором шептались в цехах, теперь было под вопросом. Рейх лишился одного из своих главных арсеналов, и кто-то, где-то, добился своей цели.

Ганс почувствовал, как тяжесть легла ему на грудь. Он не знал, кто это сделал, но мысль о диверсии не покидала его. Это был не несчастный случай, не поломка оборудования. Кто-то проник в самое сердце завода и нанёс удар, от которого рейх будет оправляться долго. Война, о которой говорили шёпотом, пришла в Эссен, и Ганс чувствовал, что это только начало.

Солнце опустилось за горизонт, отбрасывая длинные тени на руины. Долина Рура, ещё недавно полная жизни, теперь была окутана дымом и тишиной, нарушаемой лишь треском угасающего огня и стонами раненых. Ганс смотрел на разрушенный завод, его мысли путались. Он думал о Грете, о детях, о том, что будет дальше. Но в глубине души он знал: этот взрыв изменит всё, и не только для него, но и для всей страны.

Глава 19

Британская миссия в Аддис-Абебе была в напряжении. В комнате с низким потолком, облупившейся штукатуркой и единственным гудящим вентилятором лейтенант Брукс и капитан Резерфорд склонились над мятым листом бумаги. Анонимное сообщение, доставленное через тайный канал в Каире, лежало на столе, словно мина замедленного действия. Его содержание проливало свет на потрясшее английскую миссию событие: заброшенный склад на южной окраине Аддис-Абебы, три заложника — сэр Эдвард Грейсон и его помощники, Томас и Уильям, — удерживаемые шестью немецкими наёмниками, кодовая фраза «Тень орла». На стене висела карта, где красным кружком было отмечено местоположение склада, а рядом лежали фотографии Грейсона и его людей, сделанные перед похищением.

Брукс переводил взгляд с сообщения на карту. Его лицо выражало подозрительность, глаза бегали по строчкам, выискивая подвох.

— Пахнет ловушкой, — сказал он, постукивая пальцем по бумаге.