За речкой (СИ) - Март Артём

Я медленно поднялся с земли и сел. В робком свете звезд, пробивавшемся сквозь прорехи заколоченного досками жерла колодца, витал едкий химический пороховой дым. Он тонкими струйками парил в холодном свете, а потом исчезал, словно бы распадаясь на испаряющиеся волоски.

— Живой. Нормально, — сказал я, переводя дыхание.

Мы с Бычкой прислушались. Казалось, кроме нас здесь, в подземелье, не было больше ни души.

— Думаешь, всех положил? — крикнул мне ефрейтор из темноты.

— Не знаю. Сохраняем бдительность. Надо двигаться дальше. Ты первый. Я — за тобой.

В темноте зашуршало. Это поднялся Бычка. Уже через несколько мгновений он зашел ко мне в колодец, держа наготове РПК с разложенными сошками.

Бычка пошел первым, наблюдая за окружением. Я двинулся у него за спиной, положил руку на плечо, чтобы боец чувствовал мое присутствие.

Мы шли торопливо, но аккуратно. Тихое, немного хрипловатое дыхание Бычки ритмично подгоняло нас, словно барабан на марше.

Я, тем временем, считал мертвых.

Почти у входа в колодец оказалось два тела. Дальше — еще одно. Потом, на полпути, я заметил последнее.

Все это время я внимательно оценивал габариты пораженных нами врагов. Оценивал и надеялся, что среди них не будет детей. Детей не было.

Когда мы подобрались к моему автомату, я приказал Бычке остановиться. Подобрав и перезарядив оружие, я хлопнул пулеметчика по плечу:

— Дальше.

Мы двинулись дальше по туннелю, но прошли совсем немного — метра три.

— Сука… — остановился Бычка, когда заметил, что душман, лежавший впереди, еще жив.

Я не видел его лица. Не мог определить возраст раненого. Стар он или молод? В темноте сказать этого было невозможно.

Душман валсялся в грязи и медленно шевелился. Тяжело дышал. На его белой рубахе расцвели большие темные пятна.

— Живой еще, — напряженно сказал Бычка, когда раненый принялся сучить ногами.

— К стене, — шепнул я ефрейтору, — держи туннель под наблюдением.

Бычка ничего не ответил. Только кивнул. Он быстро подошел к стене. Присел и принялся контролировать угол туннеля.

Я подошел к раненому. Опустился рядом.

У мужчины была окладистая черная борода, что скрывала его лицо. Цветастый шерстяной паколь косо сидел на голове, обнажая высокий лоб с залысиной.

— Пробито легкое. Его уже не спасти, — сказал я, слушая, как раненый хрипит.

Тогда я аккуратно и медленно достал нож. Бычка уставился на меня удивленными глазами, когда это увидел. Потом он нервно сглотнул.

— Следи за туннелем, — напомнил я.

Бычка пошевелился. Шмыгнул носом и снова принялся смотреть туда, куда был направлен ствол его пулемета.

Я тем временем одним легким движением закончил мучения раненого. Отер нож о его одежду и встал.

— Двигаемся дальше, — сухо скомандовал я.

Мы двинулись. Когда добрались до угла, я стал первым. Бычка, понизив силуэт так, чтобы стало возможным вести огонь совместно со мной, устроился за моей спиной.

Я аккуратно выглянул. В темноте ничего не было видно. Лишь мертвое тело лежало у ближней к нам стены. Видимо, духа посекло осколками, и он истек кровью.

— А где… Где Плюхин? — шепнул мне Бычка.

— За мной.

Мы аккуратно зашли за угол. Принялись контролировать все окружение. Включили фонари, которые, впрочем, были уже на последнем издыхании.

В тишине мы прошли недолго.

Впереди, в темноте, я услышал какое-то копошение. Хрипы, звуки борьбы.

Шедший первым я замер. Бычка, мгновенно сориентировавшись, тоже затаился у меня за спиной.

— Там кто-то есть?

Я немедленно направил луч фонаря вперед. Туда, где по моему мнению шла борьба. Тут же увидел двух человек. Они лежали у стены, причем один спиной на другом. Тот, что был сверху, оказался душманом. А еще — его душили.

Душман тряс ногами, вцепившись себе в шею. Он хрипел и подрагивал, пока не затих совсем.

Бычка уставился на все это, словно завороженный.

Когда душман умер, Плюхин, а что это был именно Плюхин, у меня не было и тени сомнений, принялся спихивать с себя тело.

— Пошли, — скомандовал я.

Мы быстро приблизились к бойцу. Когда мы помогли ему освободиться от тела, Плюхин сказал:

— Зараза… Я так и думал… так и думал, что за мной кто-нибудь придет.

Бычка попытался помочь Плюхину подняться, но тот зашипел от боли, указывая себе на ногу.

— Перелом. Когда упал — сломал, видать.

— Что случилось? — сел я рядом с Плюхиным на корточки. — Как ты попал к ним в руки?

Плюхин — невысокий и плотноватый солдат с круглым лицом и светлыми волосами — уставился на меня. У него были слегка оттопыренные уши и небольшие голубые глаза, устало поблескивавшие в темноте.

— Нас кто-то сдал, — покачал головой Плюхин, — точно вам говорю — сдал. Они сидели тут, под землей, и ждали удачного момента, чтобы выйти и напасть.

— Плюха, да ты, видать, головой ударился, — мрачно сказал Бычка, приглядывая за туннелем.

Плюхин быстро-быстро покачал головой.

— Говорю вам, ждали они нас. Мы думали, будем скрытно наблюдать, а за нами самими наблюдают! Этот сукин сын, этот проповедник, чтоб его черти… Короче, не придет он сегодня. Точно вам говорю, не придет…

Солдат явно был в шоке после рукопашной и всего того, что ему пришлось пережить.

— Но когда… Когда я провалился, они поняли что… Короче… Короче они хотели, чтобы я звал своих. Знали, что кто-нибудь придет и… Сука… — Плюха показал мне дрожащую грязную руку. Кивнул на труп душмана, что лежал рядом. — Эта мразь мне ногти ножом отколупывала. Хотела, чтоб я своих звал. Прям в ловушку чтобы заманил и…

Плюхин стал задыхаться от шока, глотал воздух, кашлял.

— Тихо-тихо, — сказал я, — дыши. Дыши глубоко. Уже все хорошо.

Плюхин продышался, обреченно покачал головой. Потом выматерился.

— Расскажи толком, что произошло? — спросил у него я, когда солдат чуть успокоился.

Тот поведал, что не помнил, как попал в руки к душманам. Он очнулся в темноте со страшно болящей ногой.

— Со мной говорил какой-то урод, — начал он, — одетый в камуфляж. С во-о-о-т такой бородой и золотым зубом. Он говорил по-русски, но плохо. Коряво. Говорил, что если я буду звать своих, меня не убьют. Отпустят. Они хотели устроить западню тут, в этом подземелье.

— Тот урод, он командовал остальными? — спросил я мрачно.

Плюха кивнул.

Мы с Бычкой переглянулись.

— Там таких, в камуфляже, не лежит, — сказал Бычка.

— Значит, этот ушел, — ответил я. Потом обратился к Плюхину: — Можешь сказать, сколько их было? Хоть примерно?

— Не знаю… — тот покачал головой. — Но много. Может десять. Может больше. Много. Мне было не до того, чтобы считать. А еще…

Плюхин выдохнул. Поджал губы.

— А еще среди них были дети. Я видел детей. Лет десять, а уже вооруженные. И злые, как собаки…

Плюхин рассказал, что выжить ему удалось только потому, что появились мы с Бычкой. Что взрывы гранат заставили большую часть душманов отступить в туннели, а он сам под шумок напал на одного и почти весь стрелковый бой пытался с ним расправиться.

— Думал, помру, — закончил он. — Честное слово — думал помру…

— Не помрешь, давай-ка, вставай, — сказал я, — я тебе помогу.

Я помог ему подняться, подлез под плечо, чтобы раненый мог на меня опереться.

Потом я подсветил свои часы фонариком.

— Нужно уходить и обо всем доложить Мухе, — приказал я. — Возвращаемся.

Мы стали медленно продвигаться обратно. Бычке пришлось одновременно контролировать тыл и фронт. Я помогал хромающему Плюхе держаться на ногах. Шел он с трудом и почти не мог наступать на сломанную ногу.

Когда таким макаром мы добрались до угла, я приказал Бычке выйти вперед.

— Проверь. Только аккуратно, — сказал я, — тут еще могут быть враги.

— Так эту часть мы вроде зачистили, — обернулся ефрейтор. — Там дальше тупик, колодец, через который мы спустились. Туда духам мимо нас никак не попасть.

— Аккуратно, — настоял я.