В одном шаге (СИ) - Романов Герман Иванович
— Контр-адмирал Матусевич доложил в точности, что атаку вражеских броненосцев совершили всего пять наших миноносцев, не сделавших по японцам ни одного орудийного выстрела. А вот эти «макаки», — на последнем слове лицо царя скривилось, будто съел лимон, — открыли по ним огонь, в том числе из пушек главного калибра. Видимо, своей стрельбой они и причинили ущерб английским броненосцам, разнеся на одном надстройку. Так и ответить британскому послу, и выразить недоумение, откуда они взяли себе в голову, что по Вей-Хай-Вею стреляли наши броненосцы в два часа ночи, если утром вся эскадра была в Порт-Артуре! Как бы они дошли до него в этом случае⁈ Вы не моряк, дражайший Сергей Юльевич, но простые вещи понимать должны, ведь тут все предельно ясно!
Витте и так все хорошо понимал, но показательный демарш Лондоном был произведен, и царь на него гневно отреагировал. И он полностью прав — тем более Сергей Юльевич успел прочитать телеграмму из посольства, в которой говорилось, что неразорвавшиеся снаряды имели японскую маркировку, и английские газеты утром вышли с этой новостью. Но тут главное было надавить, а теперь можно и отступить.
— Я так и приказал ответить британскому послу, государь. Более того, ему вручили меморандум, в котором объяснили, что наши миноносцы преследовали противника в темноте, и посчитали, что японские броненосцы не находятся в пределах английских вод, а потому были в полном праве атаковать их. Тем более, адмирал Королевского Флота не объявил об их нахождении, и не указал на интернирование. Но надо понять и Лондон, ваше императорское величество, там сильно раздражены случившимся…
— А когда «Варяг» с «Корейцем» атаковали в Чемульпо целой эскадрой, в присутствии иностранных стационаров, в Сити не были раздражены, ведь так⁈ А теперь решили показать нам свое неудовольствие⁈ И понятно почему — произошло сражение, в котором их союзный флот потерпел полное поражение! Вот они и бесятся от злобы!
Впервые Витте видел царя в таком раздражении, тот буквально кипел злостью, а ведь государь был всегда выдержан и доброжелательно выслушивал любой доклад. А тут прорвался гнев — молодой император крайне неприязненно относился к Японии, ведь его чуть ли не убили там во время визита, когда полицейский ударил мечом по голове. А подобные вещи монарх никогда не забывал, так как был злопамятен и скрытен от природы.
А тут явственно прорвался гнев, и все высочайшее неудовольствие досталось сановнику, чего он совершенно не желал, так быть вовлеченным в этот международный скандал. И хотя англичане уже дали понять, что идут на попятный, царь, наоборот, чрезвычайно возбудился. Он и так эти два дня как не свой — известие о громкой победе русского флота необычайно обрадовало. А тут долгожданный сын родился, цесаревич, которого императорская чета давно ждала, хотя ходили слухи, что может быть пятой дочь. И теперь царь как-то воедино начал связывать эти два события.
— А свое «неудовольствие» я выражу вице-адмиралу Матусевичу — он должен был потопить два этих броненосца, как крейсер, а не повредить их. Теперь нам надо неотступно следить, чтобы англичане официально интернировали эти корабли, а не передали их тайком обратно японцам. Укажите графу Ламздорфу, чтобы отправили в Вей-Хай-Вей из Пекина какого-нибудь дипломата, чтобы ежедневно докладывал, как обстоит дело с поврежденными японскими кораблями, и проследил, в точности ли соблюдаются правила интернирования. Из Берлина также будет указания германскому губернатору в Циндао, кайзер выразил мне полную поддержку в этом инциденте. Мы заставим Лондон соблюдать подписанные им соглашения!
— Я так и сам считаю, ваше императорское величество, что всю вину за стрельбу впавших в панику японцев по кораблям Ройял Нэви, англичане попытались переложить на доблестных моряков российского флота. В этом случае необходимо указать дипломатам, что такие грязные инсинуации нужно незамедлительно и жестко пресекать. Но граф Ламздорф ко мне не прислушивается в вопросах внешней политики…
— Владимиру Николаевичу сам укажу на этот прискорбный случай бездеятельности его подчиненных. Но их понять можно — мой наместник, адмирал Алексеев не сообщил вовремя подробности дневной победы в сражении и блестящего ночного дела. А ведь это первая наша победа в этой войне, и дай бог не последняя. Мы все ее так долго ждали, надеялись и наконец, свершилось! Не зря погиб Вильгельм Карлович Витгефт, ведь его смерть оказалась полезной для державы нашей!
Царь истово перекрестился, Витте последовал его примеру. Казалось, но молодой император стал потихоньку успокаиваться, и потому сменил гнев на милость. Вот только взгляд императора сановнику не понравился — чуть прищуренный, словно заново его оценивающий. Даже на секунду появилась мысль, что государь узнал о нем что-то нехорошее, запретное, недаром последнее время стал все чаще выражать свое неудовольствие, попрекая тем, что сейчас он выделяет те ассигнования, которые был должен выдать годом раньше. На секунду даже стало страшно, как-то липко на душе — а что если царя уведомили о том, почему он этого не делал раньше…
При отставлении Дальнего и после поражения под Вафангоу и Ташичао русские войска оставили японцам много трофеев, среди которых имелось полсотни пушек. И японцы охотно воспользовались таким «подарком», ведь снаряды тоже бросили, поспешно отступая по приказам генерала Куропаткина…
Глава 42
— Василий Федорович, я вот что вам скажу как моряк — с береговых батарей Порт-Артура можно снять все мортиры — и одиннадцатидюймовые, и девятидюймовые, они абсолютно бесполезны при стрельбе по кораблям. А с ними и шестидюймовые пушки что в 190 пудов, что в 120 пудов — держать их для стрельбы по кораблям бессмысленно. Как и все мелкокалиберные пушки, за исключением десятка 75 мм Кане, что перекрывают вход в гавань, и установлены у «Тигрового Хвоста». Они все просто бесполезны против флота, как абсолютно непригодны в стрельбе по береговым целям 152 мм и 120 мм пушки Кане. У последних орудий снаряды только бронебойные, а ими стрелять по пехоте бессмысленно, то по разряду «из пушки по воробьям» палить. Единственные батареи, что могут эскадре пригодиться — это девятидюймовые пушки, но их всего дюжина. Оставить одну трех орудийную батарею под Порт-Артуром, там от нее польза только в прикрытии бухты Белого Волка. И все — другие девять орудий там бесполезны, потому что главный расчет обороны исключительно на десятидюймовых пушках Электрического Утеса, они по-настоящему опасны для броненосцев. И десять 152 мм орудий Кане оставить — пять батарей по два ствола, остальные нужны здесь. В Дальнем нам теперь нужно держать эскадру броненосцев постоянно, хотя риск определенный имеется — рейд ведь открытый, и набег вражеских миноносцев неизбежен. Зато отсюда выход в море не зависит от приливов и отливов, зато вражеский флот в любой момент появиться может. И оставлять Дальний никак нельзя — теперь это «ключ» к войне, и пока он у нас в руках, японцы победить не смогут. Ни в каком случае нас уже не одолеют, главное только удержаться здесь на позициях. Нам нужно простоять две недели, Василий Федорович, и ситуация изменится к лучшему.
— Почему вы так решили, Николай Александрович? Почему именно две недели армия Ноги будет для нас опасна, а позже нет?
Генерал с удивлением посмотрел на Матусевича, а тот ему привел сделанные наскоро в штабе Вирена расчеты.
— У нашей дивизии на марше недельный запас всего необходимого, в осадной армии японцев меньше будет, у них совсем мало повозок, но есть железная дорога. До Дальнего двадцать миль от передовых позиций, вначале они вагоны вручную толкали, а сейчас паровозы привезли и тягают уже эшелонами. Американские, кстати, паровозы как-то раздобыли быстро, что весьма подозрительно. Вагоны везут туда-сюда, обратно — приблизительные расчеты показывают, что запасов складировано примерно на неделю, в лучшем для японцев случае, и в худшем для нас, соответственно. А больше и не нужно — из Дальнего возят добрую половину грузов в Маньчжурию, в Талиенвани на станции все вагонами занято, и пароходы под разгрузкой стоят. Так что нет у генерала Ноги нужды хранить все под открытым небом, раз в его оперативном тылу в двухчасовом пути большой порт со складами, откуда бесперебойно до сегодняшнего дня поступало все необходимое. Так что на неделю запасов самое большее, а там голодные еще недельку продержаться, грабя китайцев, и живя на гаоляне. Да и лошадей сожрут, а их немного — обозов ведь нет. И все — только город у нас отбивать, иначе голодная смерть всех ждет. Так что две недели, максимум три, атаковать будут решительно, не жалея солдат, причем на перешейке будут особенно жестокие бои.
