Блондинка с розой в сердце (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

— Утро красит нежным светом стены древнего Кремля… — пробормотал я.

Поприветствовал взмахом руки всё не умолкавшую лайку, прибавил газу. Я выехал из деревни на трассу, но уже через четверть часа снова свернул: на этот раз на едва приметную колею, что вела к берегу небольшого озера. Проехал десяток метров по кочкам, остановил машину за стеной из кустарника и за зарослями цветущего иван-чая. Заглушил двигатель. Достал из рюкзака пистолет Макарова, который принёс на встречу с Серым депутат Ленсовета Васильев. Убедился, что тот в хорошем состоянии (депутат неплохо подготовил его к «работе»). Проверил, что магазин полон. Дослал патрон в патронник. Выбрался из салона, сунул ПМ за пояс. Отмахнулся от бросившейся ко мне со всех сторон мошкары. Взглянул на часы и вразвалочку по влажному мху пошёл к дороге.

Я почти полчаса сражался на пригорке в зарослях иван-чая с мошками и комарами. Посматривал на проезжавшие по трассе автомобили. Выжидал в засаде, пока на трассе не показался желтый автомобиль ВАЗ-2102. Он не спеша ехал со стороны деревни Мягрека в направлении Петрозаводска. Лучи выглянувшего из-за туч солнца отразились на его лобовом стекле. Я выдернул из-за пояса пистолет, сунул руку в карман жилета и ринулся к дороге, сбивая ногами росу с трав и разрывая соединявшую стебли иван-чая паутину. Сидевшая на верхушке сосны ворона наклонила голову, проводила меня бодрым карканьем.

Я выбрался на асфальт шоссе, достал по пути к нему из кармана удостоверение «МВД СССР». Ступил на дорогу, сделал по ней два шага — преградил путь приближавшемуся ко мне жёлтому автомобилю. Поднял на уровень плеч открытое удостоверение. Взял наизготовку пистолет, нажал на флажок предохранителя. Смотрел на отражавшее солнечные лучи лобовое стекло приближавшейся ко мне машины — не видел за ним лицо водителя. Машина сбавила скорость. Остановилась в десятке шагов от меня. Я сместился ближе к правой полосе шоссе. С удостоверением и с пистолетом в руках пошёл к неподвижному автомобилю.

Видел, как опустилось стекло в окне рядом с водителем машины. Отметил, что в салоне автомобиля лишь один человек: круглолицый мужчина средних лет. Он смотрел на меня с недоумением, нервно покусывал пухлые губы.

— Капитан Нестеров, — представился я, — оперуполномоченный, уголовный розыск.

Остановился в двух шагах от машины. Целил из пистолета в подбородок водителя. Смотревший на меня из салона круглолицый мужчина судорожно сглотнул, шмыгнул носом, заглянул в дуло моего пистолета.

— План «Перехват», — сказал я. — Ловим беглых заключённых. Гражданин, предъявите документы.

Мне почудилось, что водитель автомобиля выдохнул с облегчением. Я заметил, как его губы изогнулись в улыбке. Мужчина наклонился к ящику для перчаток, вынул оттуда свои права, протянул их мне через окно.

— Откуда здесь зэки? — спросил он. — Из Петрозаводска, что ли? Давно они сбежали?

Я отметил, что у мужчины приятный бархатистый голос (почувствовал, как вздыбились у меня на руках волоски). Сунул своё удостоверение в карман. Взял документ из рук водителя жёлтого автомобиля ВАЗ-2102.

— Зайчик, Леонид Леонидович, — прочёл я.

Опустил руку с водительским удостоверением. Посмотрел водителю в глаза.

— Зайчик, — повторил круглолицый мужчина. — Это моя фамилия. Я поваром работаю. В Петрозаводске. Я каждое утро тут проезжаю. Из своей деревни. В ресторан еду. На работу.

— Повар Леонид Зайчик, — сказал я. — Из деревни Мягрека. Прекрасно.

Я чуть приподнял ствол пистолета и трижды выстрелил мужчине в голову.

Глава 21

Пистолет депутата Ленсовета Васильева я утопил в оставшемся для меня безымянным озере — в десятке километров от Петрозаводска. Припарковал автомобиль ВАЗ-2105 (на котором я приехал в столицу Карельской АССР) в Петрозаводске, во дворе дома на улице Ленина, неподалёку от площади железнодорожного вокзала. Через четыре часа после полудня я уже сидел в купе поезда, следовавшего из Мурманска в Симферополь. Перекинулся парой фраз с соседями по купе, вручил проводнице свой билет. Достал из рюкзака блокнот и шариковую ручку. Открыл блокнот на первой странице, взглянул на первый абзац (тот начинался со слов «Александр Сергеевич Бердников, Ларионовский мучитель»). Этот абзац был полностью перечёркнут двумя жирными линиями.

Я пробежался взглядом по следующему абзацу (тот занимал почти целую страницу в блокноте). Прочёл: «Леонид Леонидович Зайчик, повар-душегуб. Проживает по адресу: Прионежсткий район, деревня Мягрека, улица Ленина, дом 28. Круглолицый, приятный голос. Первое убийство: 25 октября 1990 года, Светлана Перттунен, жительница города Петрозаводск, задушена и изнасилована. 17 мая 1991 года, Дарья Куркоева, жительница деревни Берёзовые Мосты, задушена и изнасилована. 27 июня 1991 года, Анна Топпоева, жительница города Петрозаводск, задушена и изнасилована. 30 июля 1991 года, Елена Пивоева…» Я прервал чтение. Подумал: «Елена Пивоева из деревни Ялгуба тридцатого июля этого года не умрёт. Теперь. Скорее всего».

Посмотрел на список из семи женских имён и фамилий, что следовали в моих записях за строкой об убийстве Елены Пивоевой. Вспомнил, как смотрел в интернете записи допросов повара-душителя из Петрозаводска Леонида Леонидовича Зайчика. Ещё тогда я удивлялся, как такой добрый на вид человек с таким приятным голосом мог душить и насиловать своих попутчиц. Вспомнил, как за красивый голос следователь однажды назвал Зайчика «карельской сиреной». Несколько раз Зайчика так же называли в своих статьях и журналисты. Но это прозвище к Леониду Леонидовичу не пристало. Потому что его красивый голос рассказывал на допросах о жутких вещах. Свой роман о поваре-душегубе я назвал «Блюдо для соловья».

Ровной чертой я аккуратно перечеркнул весь абзац, начинавшийся со слов «Леонид Леонидович Зайчик, повар-душегуб». Провёл под ним горизонтальную линию — отделил его от следующего блока информации. Прочёл имя в начале третьего абзаца, пробежался глазами по следовавшим вслед за этим именем датам. Вспомнил название написанного мною в прошлой жизни романа, для которого раздобыл эти сведения. Покачал головой. Поднёс правую руку к лицу — почувствовал запах пороха. Вспомнил, как кучно сегодня легли все три пули. Прислушался к рассказу соседа по вагону: тот делился со случайными попутчиками своими впечатлениями от поездки в Финляндию (женщины слушали его, приоткрыв от удивления рты, изредка недоверчиво покачивали головами).

Я закрыл блокнот, сунул его в рюкзак. Мазнул взглядом по лицам соседей по купе. Посмотрел на проплывавшие за окном вагона карельские пейзажи. Вспомнил, что в прошлой жизни приезжал в Карельскую АССР лишь один раз: в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году вместе с Бакаевым я ездил сюда в командировку. Я повернул голову, взглянул на двух мальчишек девяти-десяти лет, которые ехали на боковых полках. Дети сидели за столом друг напротив друга, читали книги. Черноволосый парень хмурил брови, словно переживал за судьбы героев книги. А его сосед блондин улыбался, разглядывая усыпанные буквами страницы. Блондин будто почувствовал мой взгляд: он повернул в мою сторону лицо. И тут же показал мне потёртую обложку своей книги.

«Каллисто, — прочёл я. — Георгий Мартынов».

— Дядя, а вы полетели бы на другую планету, если бы вам предложили? — спросил парень.

Он улыбнулся.

Я покачал головой, ответил:

— Нет, не полетел бы.

— Почему?

— У меня и на этой планете дел предостаточно, — сказал я.

Восемнадцатого июля я снова приехал в Москву. Вот только на этот раз я был здесь проездом.

Мурманский поезд сделал остановку на Курском вокзале. Я прогулялся к зданию вокзала. Нашёл там телефон-автомат с междугородней связью, позвонил в Ленинград.

Застал Сашу дома.

Лебедева обрадовалась моему звонку, словно мы не разговаривали уже год. Она тут же вывалила на меня накопившиеся у неё за прошедшие сутки новости. Сообщила: её папа рассердился из-за того, что я уехал, не повидавшись с ним.