Товарищ "Чума" 5 (СИ) - "lanpirot"
— Ага, не такой! — Тут уж Том не выдержал, и заржал, словно дикий жеребец. — Ты его зубы хорошо рассмотрел, брат Чума? Я читал в древних трактатах по демонологии, что у него пасть способна раскрываться так широко, что он обычного простака в один присест заглотит! Правда, сначала он всю прану из него высосет, а еще тёплую тушку — на «сладкое».
— Не буду спорить, дружище — такой фокус ему реально по плечу. Только тебе не о чем беспокоиться — пусть трясутся от страха наши враги!
А вот Лихоруку надо задание немного «подредактировать» — пусть пропустит к нам Волли Хорста, если тот вдруг захочет посетить пленников. Хочется взглянуть на этого нацистского деятеля от науки. А, может, и переброситься с ним парой фраз. Мне хотелось подтвердить свои предположения, чего они пытаются добиться.
Может, сболтнёт чего лишнего, чего я пока еще не знаю. Основные моменты деятельности этой шарашкиной конторы я уже выкупил с помощью памяти оберштурмфюрера СС Гренца. Но, раз подвернулась такая возможность, почему бы ей и не воспользоваться, раз мы пока не можем выбраться из этой чертовой ловушки.
Перво-наперво я решил попытаться вернуть себе образ секретаря Волли Хорста. По моему предположению, эта магия должна была сработать, поскольку действовала не вовне, а внутрь меня самого, меняя только моё тело. А вот «исчезнуть» у Бомбадила не получится — его печати направлены не на изменение тела, а воздействуют на мозг тех, кто на него смотрит. А вывод магии за пределы организма ведьмака — блокирован.
— Друзья, не удивляйтесь, — громко объявил я на русском всем присутствующим в палате, — я попытаюсь вернуть себе прежний вид Матиаса Гренца. Пусть фрицы думают, что вы меня взяли в заложники…
— Так магия же не работает? — удивился Бомбадил. — Как ты собрался это провернуть?
— Эта магия действует внутри меня, — озвучил я свои мысли, — значит — должна сработать. Как и целительские печати, если ты применяешь их на себе. А вот твой морок, и всё остальное — увы, не даст никакого эффекта. Какие-то из этих печатей блокируют её выход.
— Ты прав — печати не срабатывают! — через пару мгновений недовольно подтвердил мою догадку рыжий ведьмак. — Энергия для формирования заклинания словно заперта внутри меня.
— А вот у меня… — Я вновь активировал отключенного на время «доппельгангера», и спокойненько преобразовался в щуплого нациста. — Все прошло, как по маслу!
— Изумительно! — воскликнул профессор Трефилов, откладывая в сторону блокнот и ручку, с помощью которых он всё это время зарисовывал художества Виллигута с окружающих нас стен и потолка. — Он подошел ко мне и пробежался кончиками пальцев по моему лицу, пощупал мышцы на руках, и даже замерил рост, встав со мной рядом. — Просто поразительно, ведь это не оптический обман зрения, как я думал до этого! Это настоящая и почти мгновенная трансформация всего биологического тела! Если раскрыть секрет этого процесса, — он даже задохнулся от возбуждения и открывающихся перспектив, — это просто взорвет естественные науки!
А он ведь биолог, припомнил я всё, что мне рассказывал дед о своем университетском учителе. Конечно, такое кардинальное изменение моего физического тела не могло оставить безучастным такого выдающегося ученого. И, зная его неугомонную натуру, он не успокоится, пока не прошибёт лбом эту «стену»… Ну, либо пока не свернет себе шею…
— А куда исчезает лишняя масса, товарищ Чума? Ведь этот немец — доходяга по сравнению с вами…
— Бажен Вячеславович, все вопросы потом! — взмолился я, когда на меня опять обрушилась лавина вопросов, ответы на которые я даже не знал. — Наша главная задача — вырваться отсюда и не погибнуть! Поэтому, давайте не будем…
— Согласен, — не стал спорить Трефилось. — Понимаю, что это сейчас архиважно! Но потом я с вас не слезу, уважаемый товарищ Чума! — сердито блеснув стеклышками круглых очков, предупредил Бажден Вячеславович. — И не вздумайте отказываться! Вы просто не понимаете, насколько ценен для советской… да и вообще для всей мировой науки…
— Товарищ профессор — потом! Всё потом…
И тут ко мне по мысленной связи «постучался» Лихорук:
— П-пратиш-шка Ш-шума, тут к нам гос-сти… Лих-хорук их с-саф-фернул, но они нас-стойш-шиф-фые…
— Сможешь разобраться, кто у них главный? Хотя, постой… — И я скользнул вдоль «энергетической линии» клятвы, до сих пор связующей нас со злыднем. И я всё ещё мог смотреть на мир через единственный глаз Лихорука.
Суета в институте царила знатная. Ревела сирена, которую в «тюремном блоке» совершенно не было слышно. Туда-сюда носились взмыленные сотрудники и охрана этого во всех смыслах гнилого учреждения. Группа вооруженных автоматами эсэсовцев под предводительством сухопарого и чопорного майора СС аристократической наружности и цепким взглядом холодных серых глаз, пыталась прорваться на ставшую им вдруг недоступной территорию «тюремного блока».
Лично я с профессором Хорстом знаком не был, но мне его довольно подробно мне описал дед, еще во время нашей первой встречи в партизанском отряде. Да еще и белый халат, наброшенный поверх эсэсовской формы, только подтвердил мои догадки на его счет.
Передо мной был профессор Волли Хорст, собственной персоной. Это был именно тот ублюдок, стоявший за похищением русского ученого Трефилова в тридцать шестом году, а также он был виновен за гибель большого количества моих соотечественников, погибших во время этой диверсионной операции по его вине. И оставить его без справедливого возмездия, я права не имел.
Солдаты, под грязные ругательства оберштурмбаннфюрера СС Волли Хорста раз за разом пытались прорваться к заветной двери, которая была совсем рядом — только руку протяни. Но едва они приближались к ней, как полностью теряли всякую ориетацию в пространстве и проскакивали мимо. Эта безобидная магия злыдня действовала на них превосходным образом. И, главное, никаких жертв при этом не образовывалось.
Как же я хотел, чтобы все они сдохли, но… Но я не мог себе этого позволить. Новый приступ «магической лихорадки Сен-Жермена» я не переживу. А мне еще деда как-то отсюда вытаскивать, да и профессора Трефилова я тоже не брошу! Поэтому и приходилось действовать так «гуманно и аккуратно». Хотя хотелось мне совершенно другого, а моя душа надрывно плакала от подобного бессилия кровавыми слезами.
Кавардак в институте нарастал, паника постепенно достигала своего апогея — Лихорук старался, как мог, пытаясь не пропустить к нам силовиков Волли Хорста. И у него это отлично получалось. Однако, его усилия влияли и на остальных сотрудников этой богадельни, хоть злыдень и пытался этого избежать. А поскольку народа в этом «храме науки» было немало, я неожиданно ощутил едва-едва заметный ручеек силы, который потек ко мне от Лихорука по той же связующей нас «нити».
Злыдень, сам того не желая, получал отдачу от разразившейся паники. Страх, паника, трепет и смятение — всё это со свистом и «автоматически» усваивалось моей одноглазой нечистью. Ведь злыдень, по сути, был изначально под это «заточен» — под пожирание негативной психической энергии. А её вокруг было просто завались. Так что надо как можно скорее решать нашу проблему, пока меня в очередной раз не накрыло!
— Братишка, сможешь пропустить в дверь только вот этого фрица в белом халате? — мысленно поинтересовался я у злыдня. — А остальных направить на очередной забег по кругу?
— Лих-хорук вс-с-ё с-с-сделает, п-пратиш-шка Ш-шума, — оперативно отбил в ответ злыдень и, подловив момент, когда Хорст оказался возле двери, перестал морочить эсэсовцу голову.
Уже привыкший пролетать мимо, эсэсовец с размаху приложился хлебальником о прохладный металл дверного полотна, по толщине ненамного отличающийся от сейфового. Однако, он впился в ручку, попавшую ему в лапы, словно голодный энцефалитный клещ в весеннего туриста — не отодрать. Но это было только нам на руку — Лихорук ему даже дверь приоткрыл, и придал ускорение отвесив поджопник слабым потоком силы.
Но Хорст лишь обрадовался, крича «за мной» и залетая в помещение охраны, размахивая служебным «Вальтером». Но никто из его «группы поддержки» не поспел за боссом, уйдя на очередной круг, с легкостью намагиченный злыднем. Ну, а я отправился обратно — в шкуру оберштурмфюрера СС Матиаса Гренца.
