Красный мотор (СИ) - Тыналин Алим

Когда двигатель зачихал на подъеме, Бойков не удержался:

— Вот, Леонид Иванович, я же говорил, затея эта преждевременная. У нас план по основному производству горит, а мы ресурсы на эксперименты тратим.

Звяга, в неизменной потертой кожанке, тут же подхватил:

— Совершенно верно, товарищ Бойков! И я хочу отметить политическую близорукость данного решения. Рабочие спрашивают, почему вместо увеличения выпуска основной продукции мы распыляем силы на какие-то городские грузовички?

Нестеров попытался вступиться:

— Но позвольте, технически проект весьма перспективный…

— Какие перспективы? — перебил его Звяга. — Я вас умоляю. Вот у меня данные — восемьдесят процентов грузоперевозок в стране требуют машины грузоподъемностью от трех тонн и выше. А вы что предлагаете? Полуторку для частников?

Я слушал эту критику, пытаясь сохранять спокойствие. Конечно, Бойков прав насчет текущего плана. Он как директор завода отвечает за выполнение производственной программы. Но если мы не будем думать о будущем, то далеко не уедем.

— Петр Сергеевич, — обратился я к Бойкову. — Давайте посмотрим шире. Да, сейчас нужны тяжелые грузовики для индустриализации. Но городское хозяйство тоже требует развития. Представьте — легкие развозные машины для магазинов, почты, городских служб.

— Это все прекрасно, — вздохнул Бойков, — но давайте сначала выполним основной план, а потом уже подумаем о других игрушках.

Его прервал грохот от лопнувшей рессоры. Звяга торжествующе поднял палец:

— Вот! Даже элементарной надежности не можете обеспечить. А все почему? Потому что нет должного партийного контроля над экспериментами!

— Будет вам и надежность, и качество, — твердо сказал я. — Дайте только время на доводку. Такие машины стране понадобятся, уверяю вас.

Бойков покачал головой:

— Время, время… А план кто выполнять будет? Нет, Леонид Иванович, придется вам ограничить ресурсы на этот проект. Основное производство важнее.

Я понимал его позицию. Действительно, текущие задачи требовали полной концентрации сил.

Но и останавливать работу над перспективной моделью было нельзя. Придется искать компромисс — может быть, перевести часть испытаний на вечернее время, привлечь энтузиастов, готовых работать сверхурочно.

— Хорошо, Петр Сергеевич, — сказал я. — Давайте вечером обсудим, как оптимизировать ресурсы. Но проект закрывать нельзя. Он слишком важен для будущего.

Бойков хмыкнул, но спорить не стал. Звяга же демонстративно достал блокнот:

— Я этот вопрос на партсобрании подниму. Пусть коллектив обсудит целесообразность распыления сил.

Нестеров, до этого молча изучавший машину, неожиданно вступился:

— А знаете, в проекте есть рациональное зерно. Многие технические решения можно использовать и в основном производстве. Та же система охлаждения, новый карбюратор.

Это был хороший аргумент. Я видел, как Бойков задумчиво кивнул. Он всегда ценил практическую пользу. Даже Звяга несколько поумерил пыл.

Что ж, придется искать баланс между текущими задачами и работой на перспективу. Лишь бы не останавливаться. История показывает, что мы на верном пути, хотя доказать это в 1929 году не так-то просто.

Глава 20

Сумасшедший профессор

Раннее декабрьское утро выдалось морозным. За окнами моего кабинета кружился редкий снег, оседая на карнизах заводских корпусов. Я в который раз перечитывал отчет об испытаниях нашего первого грузовика, и с каждым прочтением все отчетливее понимал, что без решения «резиновой проблемы» мы дальше не продвинемся.

На столе передо мной лежали обломки рессоры и куски растрескавшейся резины. Даже беглого взгляда хватало, чтобы понять, этот материал никуда не годится.

Слишком жесткий, слишком хрупкий. В памяти всплывали характеристики эластомеров из будущего, но как получить хотя бы подобие таких свойств с технологиями 1929 года?

Звонок из Москвы от Величковского раздался, когда я в очередной раз проверял расчеты нагрузок на подвеску.

— Леонид Иванович, — голос профессора звучал необычно воодушевленно. — Помните наш разговор о полимерах? Тут такое дело… Есть в Ленинграде один интереснейший ученый, Сергей Васильевич Лебедев. Он занимается синтезом каучукоподобных веществ.

Я замер. Лебедев… Тот самый, кто в будущем создаст первый советский синтетический каучук. Мы уже говорили о нем с Варварой. Кажется, судьба сама посылает нам решение.

— Николай Александрович, вы с ним знакомы? — спросил я, стараясь скрыть волнение.

— Лично нет, но через Академию наук можно организовать встречу. Он сейчас как раз в Москве, на конференции химиков.

Я посмотрел на календарь. До конца года оставалось меньше месяца, работы невпроворот, но упускать такой шанс нельзя.

— Когда можно с ним встретиться?

— Завтра он делает доклад в Политехническом. После этого я мог бы вас познакомить… — Величковский помолчал. — Только, Леонид Иванович, имейте в виду, человек он непростой. Увлеченный наукой до фанатизма, к практическим вопросам относится… скажем так, своеобразно.

Я улыбнулся. За время общения с Величковским я уже привык к его осторожным формулировкам.

— Буду завтра в Москве, Николай Александрович. Готовьте почву для знакомства.

После разговора я вызвал Варвару. Она появилась почти сразу, видимо, опять допоздна засиделась в лаборатории. В синем рабочем халате, с карандашом, заложенным за ухо, она выглядела усталой, но глаза горели привычным упрямым блеском.

— Варвара Никитична, придется вам денек-другой поруководить испытаниями без меня. Еду в Москву, есть шанс решить нашу проблему с резиной.

Она кивнула, машинально поправляя выбившуюся прядь волос:

— А с карбюратором что делать? Я тут кое-какие идеи набросала…

— Продолжайте работу, но без меня ничего кардинально не меняйте. Как вернусь, сразу обсудим.

Когда она ушла, я достал из сейфа папку с набросками по синтетическому каучуку. Там были собраны все обрывки знаний из будущего, которые могли пригодиться.

Конечно, я не мог просто выдать готовую формулу, это вызвало бы слишком много вопросов. Но направить исследования в нужное русло, подтолкнуть к правильным решениям, это в моих силах.

Ночной поезд на Москву уходил через три часа. Как раз хватит времени собраться и заехать домой за теплым пальто, ведь декабрь в этом году выдался на редкость морозным.

Ночной поезд мерно покачивался на рельсах. В купе первого класса было тепло, но спать не хотелось.

Я смотрел в темное окно, где изредка мелькали огни маленьких станций, и обдумывал предстоящий разговор. За годы в будущем я привык к совсем другим скоростям и комфорту, но было что-то уютное в этом неторопливом движении под стук колес.

Утренняя Москва встретила меня морозной дымкой и привычной суетой на Курском вокзале. Носильщики в потертых форменных фуражках, извозчики, зазывающие седоков, торговки с горячими пирожками. Меня уже ждал Степан, извещенный телеграммой.

Величковский появился ровно в назначенное время, в десять утра. Как всегда подтянутый, в безупречном костюме-тройке и с неизменным золотым пенсне на черной ленте. Только легкий румянец на щеках выдавал, что он тоже взволнован предстоящей встречей.

— С дороги не устали, Леонид Иванович? — поинтересовался он, устраиваясь в глубоком кресле. — До доклада Лебедева еще три часа, так что у нас есть время обсудить детали.

Я достал папку с набросками:

— Николай Александрович, давайте еще раз пройдемся по нашим проблемам с резиной. Мне кажется, работы Лебедева могут дать ключ к решению.

Следующий час мы детально разбирали технические вопросы. Величковский, как всегда, схватывал все на лету. Его тонкие пальцы быстро делали пометки в записной книжке, а глаза за стеклами пенсне становились все более заинтересованными.

— Знаете, — задумчиво произнес он, просматривая мои расчеты, — а ведь действительно может получиться. Если правильно подобрать катализатор для полимеризации… — он замолчал, погрузившись в размышления. — Да, определенно стоит обсудить это с Сергеем Васильевичем. Только… — профессор хитро прищурился, — давайте не будем сразу раскрывать все карты. Пусть сначала прочитает доклад, мы послушаем. А потом я вас представлю как талантливого промышленника, интересующегося прикладными аспектами его исследований.