Красный мотор (СИ) - Тыналин Алим

— М-да, — протянул Величковский, когда мы вышли на морозную улицу. — Сегодня он особенно… непреклонен. Простите, Леонид Иванович, видимо, зря потратили время.

В своей квартире рядом со сталелитейным заводом я долго не мог уснуть. Перед глазами стояла странная лаборатория с мерцающими колбами, а в голове крутилась одна мысль, что без Вороножского нам не обойтись. Его эксцентричность только маскировала блестящий ум, это я понял по тем замечаниям, которые он походя сделал о структуре резины.

Я подошел к окну. Ночная Москва искрилась снегом под электрическими фонарями.

Где-то там, в лаборатории на Миусской площади, чудаковатый профессор все еще колдует над своими приборами. Как его привлечь? Что может зацепить человека, верящего в космические вибрации и разговаривающего с катализаторами?

И вдруг меня осенило. Я почти рассмеялся, настолько простым и изящным показалось решение. Порывшись в портфеле, я достал телеграфный бланк. Пора запускать операцию «Астрологический прогноз».

За окном падал снег, когда я заканчил набрасывать план операции. Изящество решения заключалось в его многослойности. Каждый элемент должен подтверждать другие, создавая полную иллюзию случайных совпадений.

Достав чистый лист, я начал формулировать текст для немецкого журнала:

«Согласно недавно обнаруженному манускрипту алхимика Парацельса, в декабре 1929 года произойдет уникальное сочетание планет — Юпитер, Меркурий и Венера выстроятся в особую конфигурацию, называемую 'Печатью Гермеса». Древние считали, что такое положение светил особенно благоприятствует работе с эластичными субстанциями и процессам удлинения молекулярных цепей.

Примечательно, что в манускрипте особо подчеркивается необходимость в этот период благосклонно относиться к предложениям о сотрудничестве, особенно связанным с повозками и средствами передвижения. Отказ от такого сотрудничества, по мнению древних, может привести к потере уникальной возможности для важных открытий'.

Я усмехнулся, представляя, как Вороножский будет читать эту заметку. Теперь нужно было организовать публикацию. У Величковского есть связи в редакции «Zeitschrift für angewandte Chemie», это решало проблему с немецким журналом.

Далее я набросал текст письма для «случайно найденного» старинного гороскопа. Его можно будет подбросить через букинистов, я знал, что профессор часто роется в старых книжных лавках в поисках алхимических трактатов.

Оставалась проблема с «бывшим немецким профессором». Тут может помочь Курт Шмидт из рижского представительства «Объединенной торговой компании». Он как раз собирался в Москву по делам. Если правильно его проинструктировать, он сделает, что надо.

Я достал ежедневник и начал составлять график действий. Все нужно рассчитать по дням, чтобы информация поступала к Вороножскому постепенно, из разных источников. Сначала гороскоп, через пару дней заметка в журнале, еще через несколько дней — встреча с немецким промышленником.

А пока… Пока нужно дать профессору успокоиться и убедиться в своем отказе. Пусть думает, что тема закрыта. Это сделает «случайные совпадения» еще более впечатляющими.

Я подошел к окну. В свете уличных фонарей кружились снежинки.

Где-то там, в лаборатории, Вороножский все еще колдует над колбами. Ничего, скоро звезды подскажут ему правильное решение. С моей небольшой помощью, конечно.

Глава 21

Новая резина

Прежде чем запускать план, я решил проверить астрономическую достоверность. В памяти всплыло имя профессора Цингера из МГУ. Он как раз занимался расчетами планетных траекторий. К счастью, Величковский тоже с ним знаком.

Встреча состоялась в университетской обсерватории следующим утром. Пожилой астроном в потертом твидовом пиджаке долго изучал мои расчеты, что-то черкая карандашом на полях.

— Поразительно, — наконец произнес он, поднимая на меня выцветшие голубые глаза. — Откуда у вас эти данные? Действительно, в конце декабря наблюдается редкое схождение трех планет. Мы как раз готовим об этом научную публикацию.

Это даже лучше, чем я рассчитывал. Теперь предстояло действовать быстро.

Уже вечером того же дня я встретился с букинистом Сапожниковым с Кузнецкого моста. Его лавка славилась редкими книгами, и Вороножский был там частым гостем.

— Значит так, Михаил Исаакович, — я протянул букинисту конверт с гороскопом и несколько крупных купюр. — Этот документ нужно «случайно обнаружить» в старой книге по алхимии, когда профессор в следующий раз зайдет к вам.

Сапожников понимающе кивнул, пряча деньги в жилетный карман:

— Не беспокойтесь, Леонид Иванович. Он обычно заходит по средам. Все будет сделано в лучшем виде.

Тем временем Величковский уже связался с редакцией немецкого журнала. Заметку обещали напечатать в ближайшем номере. Тема показалась им достаточно курьезной для раздела «Исторические находки и научные совпадения».

Оставалась встреча с Куртом Шмидтом. Я отправил в Ригу срочную телеграмму, прося ускорить его приезд в Москву. Немец должен «случайно» встретить Вороножского в кафе «Прага», куда профессор заходил каждую пятницу выпить чашку кофе.

План начал реализовываться даже быстрее, чем я ожидал. Уже через три дня взволнованный Сапожников сообщил, что Вороножский провел в его лавке почти два часа, изучая найденный гороскоп. А еще через неделю…

…Я как раз просматривал чертежи новой мартеновской печи у себя в квартире, когда в дверь дома на заводской территории начали неистово колотить. Было около одиннадцати вечера. Экономка Агафья Петровна, накинув шаль, поспешила открыть.

— Где он? Где Краснов? — раздался возбужденный голос. — Это срочно! Чрезвычайно срочно! Меркурий уже почти в нужной позиции!

В кабинет ворвался Вороножский. Его длинный черный халат развевался, как крылья огромной птицы, седые волосы были взъерошены еще сильнее обычного, а в руках он сжимал какие-то бумаги и потрепанную книгу.

— Леонид Иванович! — воскликнул он, даже не поздоровавшись. — Вы не поверите! Хотя нет, вы должны поверить! Звезды… они говорят! Они кричат нам!

Он разложил на моем столе прямо поверх чертежей старый гороскоп, свежий номер немецкого журнала и какие-то исписанные формулами листы.

— Смотрите! — его палец ткнулся в схему расположения планет. — Редчайшее сочетание! А вот подтверждение из манускрипта Парацельса. И даже эти ограниченные немцы это признают!

Вороножский заметался по кабинету:

— А сегодня… сегодня в «Праге» я встретил Шмидта из Байера. Они тоже что-то затевают! Но мы их опередим. Мой катализатор уже чувствует приближение благоприятного момента. Вчера он начал пузыриться особенным образом, точно по часовой стрелке, заметьте!

Он резко остановился и уставился на меня:

— Ваше предложение о сотрудничестве… оно еще в силе?

Я старался сохранять серьезное выражение лица:

— Конечно, Борис Ильич. Но вы же говорили…

— Забудьте, что я говорил! — он взмахнул руками. — Тогда Меркурий был в совершенно неподходящем положении. Но сейчас… сейчас все изменилось! Нам нужно начинать немедленно. Я уже набросал примерный план экспериментов.

Он достал из кармана халата измятый лист, исписанный неровным почерком:

— Вот, смотрите. Если правильно подобрать время синтеза в соответствии с лунными фазами, мы получаем замечательную возможность для синтеза.

В этот момент где-то на заводе загудел гудок, отмечая конец вечерней смены. Вороножский вздрогнул:

— О! Это знак! Определенно знак! Завтра же начинаем. Нет, сегодня! Прямо сейчас! У вас ведь есть лаборатория? Нет? Нам понадобится оборудование, много оборудования. Тогда быстро ко мне. Скорее!

Мы выехали через пятнадцать минут. Степан, клюющий носом за рулем, с удивлением посмотрел на необычного пассажира, но промолчал. Профессор всю дорогу что-то бормотал, перебирая исписанные листы и поминутно сверяясь с астрономическими таблицами.

Его квартира располагалась в старом доходном доме на Миусской площади, массивном краснокирпичном здании с лепными карнизами и чугунными решетками на окнах. Поднимаясь по гулкой мраморной лестнице, освещенной тусклыми электрическими лампочками, я невольно отметил следы былого величия — потускневшие бронзовые перила, потертый ковер на ступенях.