Дворянин (СИ) - Злотников Роман Валерьевич

— Лермонтов?

— Поэт такой и офицер. Гусар вроде…- год смерти Лермонтова бывший майор запомнил, потому что был однажды с Марьяной по путёвке в военном санатории в Минводах и ездил из него на экскурсию в Пятигорск. А посещение могилы Лермонтова было в подобных экскурсиях обязательным пунктом.- Именно он, кстати, «Бородино» написал.

— Вот как… Значит все остальные стихи и песни тоже не твои?

— Ну да…

— Хорошо, а сколько будет править Мохаммед-шах и кто получит корону после него?

— Не знаю.

— А какую политику будет проводить Карл Х?

— М-м-м… а кто это?

— Король Франции.

— Не знаю.

— Когда отойдёт от дел Меттерних?

— Не знаю…- в конце концов Данька не выдержал и слегка психанул:- Да пойми ты, там, в будущем я был всего лишь майором, причём интендантом. На складах служил. Занимался учётом и содержанием артиллерийского вооружения и боеприпасов. Причём, склады эти располагались в лесах под Челябинском. Всё! Ну откуда я могу знать ответы на твои вопросы?

Николай озадаченно замер.

— А-а-а… зачем там склады? У вас часто восстают киргизы?

— Кто?- удивился бывший майор.- А-а-а… нет. Киргизия — уже тридцать лет как отдельное государство.

— И вы с ним воюете?

— Да нет же… склады были построены ещё когда мы были в одном государстве. А в глубинке… да хрен его знает. Наверное, чтобы скрыть их от американцев.

— От кого?

— Ну-у-у… здесь пока это называется Северо-Американские Соединённые штаты.

Николай удивлённо вскинул брови.

— А чем вас так напугали эти дикие люди? Это ж мелкая отсталая страна…

Даниил вздохнул.

— Это сейчас они — мелкая отсталая страна, а в будущем — сильнейшее государство планеты. СССР с ними почти пятьдесят лет бодался и, в конце концов, проиграл — распался на куски.

Молодой император удивлённо покачал головой.

— Однако… но всё равно я не понял, зачем скрывать от них склады в уральских лесах? Зачем им вообще знать где какие у нас склады? Как они в принципе могут быть нашими противниками если между нами и ими вся Европа, а потом ещё и Атлантический океан[1]?

Данька хмыкнул и начал рассказывать. Об отгремевших войнах, о военных блоках, о разведывательных спутниках, о крылатых и баллистических ракетах, о химическом, ядерном и бактериологическом оружии и мировых эпидемиях, как возможном результате утечки оного или, даже, намеренном заражении… Николай слушал заворожённо. А когда бывший майор закончил, почти минуту молчал, потом шумно фыркнул и потёр лицо ладонями.

— Боже мой, и как вы там живёте — десятки миллионов погибших в войнах, эти ваши бомбы-ядра, отравляющие газы, искусственные болезни, убивающие людей по всей планете. Господи, мы-то надеемся, что жизнь наших потомков будет более счастливой, а всё, оказывается, идёт в обратную сторону!

— Ну, не совсем так,- слегка смутился Даниил.- На самом деле жизнь там у нас не так и плоха. И люди, по большей части, живут куда лучше и дольше. Лет по семьдесят-восемьдесят в основном… То есть, в среднем, мужики что-то под семьдесят, а женщины под восемьдесят, но это если вообще всех брать — и младенческую смертность, и в зрелом возрасте от разных причин… Да и живут куда богаче. Машины, почитай, в каждой семье, в магазинах, опять же, всё есть — и мясо какое хочешь. Не только свинина и говядина, но и страусятина там или индюшатина. И фрукты разные — от яблок и апельсинов с бананами и до авокадо с со всякими там киви и манго.

— Киви?

— Это фруктина такая… зелёненькая в пупырышках. Сочная. Мне не слишком нравится, а дети с удовольствием кушают… В магазине на станции почти всегда были, так что когда внуки приезжали — мы их иногда баловали. А вот манго продавались только сушёные. Свежие Марьяна лишь иногда из Екатеринбурга или Челябинска привозила. Но тоже почти всегда только внукам.

— Уф-ф-ф…- шумно выдохнул Николай.- Что-то я ничего про это ваше будущее не понял. Давай так — займёмся полезным. Садись-ка и опиши всё, что мы можем использовать здесь и сейчас. Ну, или, в скором будущем… По разным направлениям — военное дело, медицина, строительство… ну и так далее.

— Да мало что можем,- вздохнул бывший майор.- Я уже и так стараюсь как могу, но для меня все наши текущие возможности — прям седая древность. Я про то, что сейчас можно применять ничего особо и не знаю. А то, что знаю — очень сильно приходится адаптировать…

Николай скривился.

— Понял. Но ты всё равно напиши. Вместе подумаем. А ещё — про персоналии, кого вспомнишь. Кто толковый, кто враг, кто предатель. Ну и вообще что вспомнишь о политике — с кем мы дружили, с кем воевали, чего добились, чего просрали. Короче — пиши, что можешь.

— Хорошо, тогда я домой поеду… Но только чтобы без всяких Госсоветов!

— Да понял, я понял…

Следующие недели Даниил безвылазно сидел в Сусарах и писал. Потом читал. Зачёркивал, правил, сминал бумагу в комок и выбрасывал в таз, стоящий под столом. А когда он заполнялся — лично сжигал и садился писать снова… После его отъезда в Сусары Николай взял паузу, и в следующий раз приехал в субботу. Весь вечер читал то, что написал Данька, после чего терзал его расспросами, а затем велел писать дальше. В том числе и ответы на вопросы, которые возникли у него после прочтения. Но не только.

— Ты давай пиши,- настойчиво говорил Николай.- Больше пиши. Даже если чего не знаешь — всё рано пиши. Своё мнение пиши. У тебя в голове столько всего разного, что даже на вполне обычные вещи у тебя взгляд другой. Да и жизненный опыт тоже… ты ж сам говорил, что там у себя восемьдесят лет прожил. Вот и давай — реализуй этот свой жизненный опыт.

Вот Данька и писал. Ну, насколько мог… Потому что вслед за Николаем в Сусары потянулись визитёры. Свитские заприметили отношение новоиспечённого императора к своему бывшему крепостному — графа дал, мотается к нему день через день, причём один… без свиты — и самые ушлые рванулись устанавливать отношения. Чем приводили Даниила прямо-таки в бешенство. Ему ж работать надо, а тут — один за одним! И каждого встреть, поулыбайся, пообщайся, светскую беседу проведи… а кое-кто всем этим не заморачивался — сразу начинал всякие гешефты предлагать. Мол, поспособствуй — выпроси у Государя того-этого… и будет нам с тобой счастье. Ох как у бывшего майора руки чесались шугануть таких гостей… но он этого не делал. Наоборот — благожелательно улыбался и… расспрашивал. Кто ещё в этих гешефтах участвовал, кто и как прикрывать будет ежели всё раскроется, куда денежки прятать планируется… А, проводив, шёл и писал. Не только про будущее и свои мысли, но и всё, что узнал от этих гешефтмахеров. Тем более, что они не только про свои дела и желания рассказывали, но и про других. Как тех, кто уже приезжал к Даниилу, так и тех, кто только собирался. Ну, или, не собирался, но свои гешефты делать хотел.

А затем в очередную субботу приезжал Николай, читал написанное… и ругался. Прям орал в голос. И рвался в Петербург, чтобы немедленно прижать всю эту шушеру к ногтю. Так что бывшему майору приходилось буквально держать его за штаны. Потому что устраивать кровавые разборки с большей частью «света» сразу после неудачной попытки дворянского бунта — то такое. Сначала надобно с последствиями бунта разобраться, явных противников придавить, основную часть дворянства перетянуть на свою сторону, сил набрать, своих людей расставить по местам, дать им укорениться… ну и так далее. Хорошо, что Николай, в принципе, был адекватным и потому всё это понимал. Так что совсем уж героических усилий Даниила на всё это не требовалось.

Так прошли декабрь и январь. Все празднества по случаю траура по умершему императору, а также бунта и идущего расследования были отменены — более того, Николай объявил, что все деньги, которые двор ранее тратил на Рождественские и Крещенские гулянья, пойдут в учреждённый им специальный фонд, средства которого будут направлены на «воспомоществование крестьянам, вследствие малоземелья переселяющимся на новые земли». А также объявил, что повелел на всех землях, принадлежащих императорской семье, не позднее первого января следующего — одна тысяча восемьсот двадцать шестого года освободить от крепости всех крестьян и открыть им возможность переселения на «кабинетные» земли на Урал, в Сибирь и на побережье Чёрного моря. Ну и что он призывает всех дворян последовать его примеру. А также заявляет, что с первого января следующего года учреждает особый Комитет, который будет разрабатывать крестьянскую реформу. Так что он предлагает любому подданному, которого волнуют подобные вопросы — подавать в этот Комитет свои предложения…