Элоиза Джеймс - Герцогиня-дурнушка
Какое-то время они молча стояли у окна, и Тео все сильнее ощущала жар тела Джеймса.
– Совершенно не понимаю, что интересного они усматривают в нашей ситуации, – сказала наконец Тео. В этот момент группа мальчишек вышла из-за угла и присоединилась к толпе.
– Давай дадим писакам подходящую для них тему? – предложил Джеймс.
И прежде чем жена успела ответить, он отдернул занавески, заключил ее в объятия и припал губами к ее губам. Тео смутно услышала поднявшийся гул голосов, но она их совсем не слушала. Она так соскучилась по поцелуям… Не по постели, но по поцелуям.
Джеймс был горячим, и властным, и… надежным.
Наконец, собравшись с духом, Тео отдернула голову; отталкивать от себя Джеймса – все равно что пытаться сдвинуть с места глыбу мрамора.
– Я не нуждаюсь в твоей защите, – прошипела она.
Джеймс снова взглянул в окно. Там, на улице, люди то и дело подпрыгивали, чтобы лучше видеть. Он помахал им рукой.
– О господи… – простонала Тео.
А муж вдруг приподнял пальцами ее подбородок и запечатлел еще один поцелуй на ее губах, одновременно другой рукой задергивая занавески.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Куда делась изысканная утонченность прошлого вечера? Исчезла бесследно. На лице Джеймса было отчетливо написано вожделение. Чистейшее и бесстыдное.
Паника охватила Тео, и она отступила от мужа.
– Дейзи! – воскликнул Джеймс. – Дейзи, ты ведь не боишься меня, не правда ли?
Она не могла сказать ему правду. Разумеется, она не боялась его.
Она боялась себя.
Поэтому она бросилась бежать в свою безопасность – в спальню.
Глава 28
В течение долгих лет жизнь Тео была прекрасно организована. Она знала каждую книгу в книжном шкафу, каждую ленточку в ящике своего комода, каждое платье в гардеробе. Графиня окружила себя красотой, и каждая вещь, которой она владела, была исключительно изысканной. Да и Джеймс прежде отличался ярко выраженной элегантностью. Но теперь – несмотря на великолепный костюм – он казался скорее грубым, чем красивым. Его неуемная энергия по-прежнему была при нем, но избыток ее превратился в физическую мощь. У Тео не осталось ни малейших сомнений в том, что он хотел бы возобновить те неупорядоченные интимные отношения, которые были у них когда-то… столь недолго.
Но она никогда больше этого не допустит. Никогда!
И все же – не считая королевских особ – в Англии не было более могущественной персоны, чем герцог. И если Джеймс захочет удержать ее, то удержит. И он непременно затащит ее в постель.
Сердце Тео снова забилось в груди в бешеном ритме, подскочив к самому горлу, и внезапно ее охватил жар, так что ей показалось, будто воздух в комнате раскален, словно в горящей печи. Джеймс скорее всего войдет к ней в спальню грядущей ночью и заявит свои супружеские права. Войдет точно так же, как он вошел в ванную комнату.
И он имел на это полное право. Имел полное право согласно английским законам.
Тео порывисто встала и стянула через голову утреннее платье. За ним последовала сорочка. К обеду она наденет власяницу[11].
Тео забралась в постель в одних панталонах и свернулась клубочком. Если она вздремнет, то, проснувшись, возможно, обнаружит, что этого дня никогда не было. Возможно, она сейчас просто бредит в горячечном жару и ей причудился кошмар.
Но все же чудесная сказка закончилась тем, что гадкий утенок превратился в лебедя. А ведь всем известно: лебеди получают все, чего захотят. С красивыми людьми так и происходит.
Тео уснула, размышляя о красоте, и ей приснилось, что она кружится по бальному залу в объятиях мужчины, буквально сияющего ослепительной красотой. Она взглянула на него украдкой, пытаясь определить, светится ли его кожа на самом деле.
– Да, – сказал он ей мягким мелодичным голосом, – я – один из благословенных.
И тотчас же старое, хорошо знакомое чувство собственной неприглядности овладело ею, окутав словно покрывалом. И не важно, как она одета, ей никогда не суждено сиять, как бы она ни старалась.
А он кружил ее все быстрее и быстрее… и Тео проснулась со слезой, катившейся по щеке. Она никогда не умела обманывать себя. Она не чувствовала себя лебедем – лишь одной из тех фарфоровых пастушек, которых старый герцог так низко ценил.
Она чувствовала себя пустой вазой, никчемной женщиной, чей муж игнорировал ее существование в течение семи лет. Женщиной, достаточно глупой, чтобы выйти замуж за мужчину, унаследовавшего преступные наклонности.
За первой слезой последовала другая, а за ней – еще и еще…
Тео пыталась справиться с душившими ее рыданиями, когда услышала, что дверь в комнату открылась.
– Амелия! – окликнула она служанку. – Принеси мне носовой платок, пожалуйста!
Но бесполезно скрывать слезы от Амелии – ведь та знала все о ее жизни и всегда будет знать. Поэтому Тео так и осталась лежать, свернувшись клубком. Когда же услышала шаги, протянула руку – и действительно, мягкий носовой платок тут же коснулся ее пальцев.
– Что-то я совсем расклеилась, – сказала она, утирая слезы. У нее даже волосы под щекой намокли от слез. – Амелия, будь добра, распорядись, чтобы принесли чаю.
Но вместо ожидаемых удаляющихся шагов служанки она вдруг почувствовала, как кровать прогнулась, когда кто-то уселся рядом с ней. Кто-то ужасно тяжелый…
– Вот задница, – прошептала она, зажмурив глаза.
– Это твое самое крепкое ругательство? – с любопытством спросил Джеймс.
– У меня есть и получше, – ответила Тео сквозь зубы. – Я приберегаю его для прямого обращения. Может, окажешь любезность и соизволишь убраться?
Он немного помолчал – словно делал вид, что обдумывает ее требование.
– Нет.
Тео следовало сесть и посмотреть ему в лицо, но она была слишком несчастна, слишком подавлена. Ее переполняла жалость к себе, по правде сказать. Поэтому она подтянула одеяло, накрывшись почти с головой, и еще крепче зажмурила глаза.
– Я говорил тебе, что делают пираты после тяжких дневных трудов?
– Убивают пленников, случайно оставшихся в живых?
– Нет, уже после этого, – любезно ответил муж. – Пиратский капитан не может утратить бдительность, поэтому мы с Гриффином никогда не принимали участия в застольях команды.
Тео пыталась дышать спокойно, но ее внезапно одолела икота.
– Так вот, я мылся горячей водой. Затем заворачивался в одеяло и засыпал. – Джеймс встал и, судя по шагам, удалился в ванную комнату.
Несколько секунд спустя Тео услышала скрип насоса и шум льющейся в ванну воды. Печаль и изнеможение, казалось, превратили ее мозги в патоку. Она даже снова задремала на минуту-другую, слушая мерный шум водяной струи. Проснулась же в то мгновение, когда почувствовала, что ее поднимают с кровати. Тео вцепилась в одеяло изо всех сил – и только потащила его за собой.
– Прекрати… – Она прочистила горло, так как с ее губ сорвался лишь слабый шепот. – Немедленно отпусти меня!
– Сейчас.
Лежа на руках мужа, Тео отчетливо видела шрам, пересекавший его шею, и это зрелище пробудило в ней странное чувство. Она очень надеялась, что Джеймсу удалось убить того пирата, который сотворил с ним такое.
Тут Джеймс поставил ее на ноги и теперь возвышался над ней подобно башне – огромный и могучий, мужчина до мозга костей. Внезапно кожу ее обдало воздухом, и Тео осознала, что ее одеяло исчезло и она осталась почти обнаженная, в одних только панталонах.
Звук, вырвавшийся из ее горла, был подобен визгливому крику павлинов, прогуливающихся по угодьям Букингемского дворца.
– Какого черта?! Что ты делаешь? – закричала она и, протянув руку, выхватила у мужа одеяло. Джеймс от неожиданности потерял равновесие и привалился к стене. – Убирайся отсюда! – кричала Тео прерывающимся голосом. – Что ты здесь делаешь?! Где моя камеристка?! Почему ты не можешь оставить меня в покое?!
– Я пришел вместо твоей служанки, – ответил Джеймс, выпрямившись.
– Уходи! – Тео снова прикрылась одеялом. Глаза ее опухли, а все тело ломило от изнеможения, которого она не испытывала с тех пор, как умерла мать. Сделав глубокий вдох, она заговорила уже спокойнее: – Я прошу тебя оставить меня. Я понимаю, что ты, очевидно, не привык к такому на борту корабля. Но мне необходимо побыть одной.
Ей показалось, что в глазах мужа промелькнуло что-то от прежнего Джеймса, друга ее детства.
– Ты должна принять ванну, – сказал он. – Тебе станет лучше. Вижу, ты плакала.
– Блестящая догадка, – пробурчала Тео. – Однако… Когда я принимаю ванну, то делаю это в одиночестве. Прощай.
– Почему у тебя такие простые панталоны?
– Что?…
– Твои панталоны. Я помню их как предмет из французского кружева, лент и шелка. Я провел много времени на борту корабля, вспоминая их.
Тео нахмурилась.
– На мне простые панталоны, потому что я выбросила все свои детские вещи.
– Они мне нравились.
