Парагвайский вариант. Часть 1 (СИ) - Воля Олег

— Там сейчас тоже пост охраны стоит, — предупредил проводник.

— А отдельный вход в резиденцию настоятеля есть? — спросил Солано.

— Есть, но им не пользуются уже очень давно. Вероятно, он не просто заперт, а может, и заколочен. Я не знаю, — развёл руками Тика Чоке.

— Вернёшься в Куско, выясни это. Напои допьяна какого-нибудь монаха из этого монастыря и всё вызнай о входах и выходах. И ещё: в монастырь поверху можно незаметно проникнуть?

— Через крыши? — задумался проводник. — Ну, ловкому парню это по силам. Но толку-то? Пленников верхами не вывести.

Солано отмахнулся, дескать, «и сам знаю».

— Какие ближайшие входы в Чинканас ты знаешь?

— Ближайший как раз в доме Чинко Чукито. Все остальные на севере города, и к ним придётся через центр добираться, а там в центре уйма солдат нынче.

— Понятно, — поморщился Солано. Путь от Кориканчи до дома торговца тоже не был коротким. — Ну что же. Выбора у нас нет. Надо вскрывать проход в резиденцию настоятеля или делать проход в стене. После чего нейтрализовать охрану и выводить всех узников из подвала. А потом весь этот караван сопровождать почти милю по городу, охраняя от солдат или даже кавалерии, и дать им время спуститься в подземелья.

Патиньо хмыкнул и спросил у Тика Чоке:

— Надо организовать что-то, что отвлечёт внимание. Например, большой пожар на севере города. Что такого там можно поджечь?

Проводник в задумчивости почесал голову, а потом просиял:

— Винокурню! Она и так уже пару раз горела. Это никого не удивит. Но можно помочь пламени распространиться, и тогда в панику уже впадёт весь город.

— Отлично!

— Надо будет ещё и задымление по всему городу устроить, — задумчиво добавил Солано. — Чтобы им мало не показалось.

Солано, не напрягаясь, выдал сразу несколько рецептов.

Классический: селитра + уголь + сера, только соотношения ингредиентов не пороховые. Чем меньше селитры, тем дольше горит смесь. Оптимальным будет примерно 45% селитры, 45% угля и 10% серы.

Второй рецепт ещё проще: в растворе селитры вымачивались и потом сушились обычные опилки. Дымит — замечательно!

Для вскрытия запертых дверей Солано вспомнил о таком замечательном средневековом изобретении как колоколообразная петарда. Чугунная ступка заряженная килограммом пороха и припертая брусом к дверям, должна была вынести любой запор. На всякий случай наготове будут пара дюжих кечуа с новенькими заточенными английскими топорами.

Для бескомпромиссного разговора с охраной Сольно предусмотрел ручные бомбочки. Корпус, правда, у них был керамический, но поражающие элементы из рубленных кусков железа проблему решали.

И всё это пиротехническое богатство — и дымовые завесы, и петарды, и гранаты — очень зависели от надёжного и быстрого средства поджига. Народ повсеместно носил кресало и трут, но они могли подвести в ответственный момент. Таскать с собой тлеющий фитиль, лампаду или угли — слишком выделяться в толпе. Идеально было бы сделать спички, но Солано упёрся в две проблемы: отсутствие бертолетовой соли и фосфора. Он не мог ни серные спички изготовить (которые надо было в кислоту макать), ни фосфорные.

Но, копаясь в своей безразмерной памяти, он вспомнил о «китайском огниве», которое прямо сейчас применяется по всей Азии. Смысл у него был очень простой: легковоспламеняемую смесь формировали в виде палочки, поджигали и тут же закрывали в бамбуковом пенале, где она могла лишь медленно тлеть. Но стоило только открыть крышку, как смесь вспыхивала. После употребления на пенал вновь надевали колпачок, и смесь ждала нового применения. Причём подолгу. Днями и даже неделями (2).

Изготовить такое огниво труда не составляло — главный компонент, селитра, был в наличии, всё остальное — это, так сказать, аппаратное оформление прибора. Так что, подрядив местных, Солано замутил такое огниво за день. Хлопковые волокна, густо пропитанные селитрой, сворачивались в плотную трубочку вместе с размолотым порошком серы, канифоли и грубых волокон местных растений «тола» и «ичка». В качестве контейнера использовали тростник, что рос по берегам Урубамбы. Обученные Солано крестьяне быстро наделали сотню таких зажигалок.

Нашлась работа и для крестьянок. Солано захотелось иметь такое замечательное средство сокрытия внешности, как «балаклава», и он на пальцах объяснил парочке мастериц, чего он хочет. Те удивились, но без труда связали ему столь специфические чульо. Только не удержались и оформили орнаментами зону вокруг глаз и страшно оскаленную пасть. Солано эти украшательства считал лишними, но перечить не стал. Это их культура. Пусть делают как хотят.

Через неделю всё было готово к акции. И вовремя.

15 сентября гонец принёс дурную весть:

— В дом Чинко Чукито приехало трое верховых, и их схватили вчера вечером. Сегодня у одного из солдат в кабаке разузнали, что это были какие-то посыльные из Парагвая. Больше солдат ничего не знал. Тика Чоке сказал, что для тебя это должно быть важно.

Солано даже побледнел от осознания глубины проблемы. Ведь это наверняка ответное послание от отца прибыло, а следовательно, неведомый ему монах-доминиканец, вероятно, уже прочитал его и допросил с пристрастием гаучо. Это было очень плохо. Это была катастрофа.

— Начинаем, — скомандовал Солано. — Переходим в Куско и ждём ночи. Далее всё по плану. Главное изменение — найти этого доминиканца живым или мёртвым.

(2) О производстве такой китайской зажигалки смотри в моём блоге на Автор Тудей — https://author.today/post/536065 Забегая вперёд укажу, что мода на такое огниво распространилось по всему Андскому региону без усилий со стороны попаданца.

Глава тринадцатая

Отец Кальво читает чужое письмо, монастырь штурмуют мятежники, а Солано поет гимн революции

Отец Кальво с удовлетворением и огромным любопытством в который уже раз читал письмо, перехваченное в доме торговца шерстью.

'Сын мой. Что бы ни случилось с тобой, я не откажусь никогда от нашего родства. Ты — плоть от плоти моей, кровь от крови моей. Я понимаю твой страх и тревогу, но умоляю тебя вернуться домой. Полагаю, что ты, столь внезапно обогатившийся великим опытом, сумеешь притвориться прежним Франсиско ради спокойствия твоей матери. Хотя бы на время. Верь мне: это время будет недолгим. Я устрою тебе обучение в любом университете Европы, какой только пожелаешь. Эта разлука, объяснимая и естественная, утихомирит волнения, и позже ты сможешь не скрывать свои знания так тщательно, прикрываясь европейским образованием.

Твои рассказы я помню по сей день, и многое из них служит мне путеводной звездой в трудах, выпавших на мою долю ради блага Парагвая. Я и впредь не откажусь от твоих советов, принимая на себя всю полноту ответственности за принимаемые решения. Признаюсь, я удивлён: среди всех, кто меня окружает, не нашлось ни одной души, которая осознавала бы опасность пути, ведущего нас к зависимости от торговли сырьём. Для всех это так же естественно, как восход солнца. Изменить эту печальную действительность я надеюсь только с твоей помощью. Твои знания — нить Ариадны в лабиринте нашей суровой и запутанной жизни.

Не держи зла на моего брата Базилио. Он живёт в рамках своего представления о мире. И там нет места чудесам, несмотря на всю традиционную религиозно-мистическую риторику вокруг них. Что бы ни происходило, церковь всегда пугается. Любую новую мысль она всегда воспринимает как покушение на устои и готова предать анафеме. А в наш век тяжёлой поступи науки она испугана перманентно.

Возвращайся домой, сын мой. Чужие люди не заменят тебе семью. Карл, Рамон и Фелипе будут ждать твоего ответа и сопроводят тебя, если ты решишь вернуться.

С любовью и надеждой,

Твой отец,

Карлос Антонио Лопес

17 июня 1841 года, Асунсьон