Афганский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

— Понял. Главный включил, — ответил Винокура.

Меня чуть было не придавило к левой части блистера. Крен уже подошёл к отметке в 45°. Ещё немного и вертолёт развернётся на обратный курс, но Ми-24 упорно пытался опустить нос. Получается его удерживать, но не так уж это и просто.

И тут долину озарил свет осветительных снарядов. Да так, что пришлось сощуриться от столь яркого свечения.

— 15, — довольно заявил Кеша, который вёл отсчёт времени от пуска до взрыва снарядов.

— Вижу цель! Прямо по курсу. Внимание, пуск! Ухожу влево, — доложил Винокура.

Продолжаю разворот и вновь вывожу Ми-24 на боевой курс.

Ослабляю нажим на педаль. Вертолёт прекращает стремление «клюнуть носом».

И тут картина предстала под названием «Не ждали». Ракета, выпущенная Севой, прекратила движение колонны из десятка машин. На земле яркий столб огня взорванной первой машины в колонне. В свете «люстры» было видно, что это непростой пикап.

— Раз, два, пять «барбухаек». Клондайк просто! — воскликнул Кеша.

Комплекс уже переключился на управляемые ракеты. Петров начал наводится и доложил о готовности к атаке.

— Пуск! — скомандовал я.

Несколько секунд и ещё один взрыв произошёл на земле. Да такой, что уже и никаких осветительных снарядов не надо. Сдетонировал груз, который перевозили духи.

— Ушёл влево. 125-й, на повторный, — скомандовал я.

Я начал набирать высоту, чтобы следующий заход выполнить атакой НАРами с пикирования. Управляемые «сигары» лучше поберечь.

— Работаю «трещоткой». Атака! — доложил Сева и начал стрелять из пушки.

Ещё одна машина взорвалась. Остальные «барбухайки» начали прижиматься к обочине и склонам, но это им не поможет. С земли началась стрельба. Пока только из автоматов, но зону их поражения мы не заходим.

Высоту занял достаточную для пикирования.

— На боевом. Пуск! — доложил я.

Выполнил залп НАРами, и так ещё пару атак, пока вся колонна не запылала.

— Коверкот, 102-му, — запросил я РП на Шахджое.

— Отвечаю.

— Удачно! Задание закончил, — доложил я, отворачивая в сторону нашего гарнизона.

Пожар в расщелине становился всё сильнее, а снаряды в машинах продолжали взрываться.

— Это была славная охота! — радостно сказал Липкин.

— Даже не надо морозиться разведчикам в рейде, раз перехватили.

И только Кеша в этот момент подумал о своём.

— Командир, я проголодался. Покушаем по прилёту?

Глава 22

Гул двигателей постепенно замолкал. Руководитель полётами уже пожелал всем спокойной ночи в радиообмене, а его в ответ поблагодарили за управление. Всё спокойно, штатно и без заморочек. И даже нет ощущения, что сделали что-то важное. Хоть «фейерверк» был такой, будто мы годовой запас оружия использовали.

— Саныч, а меня точно покормят? А то я сейчас слона съем, — подошёл ко мне Кеша, когда я вылезал из кабины.

— Точно. Только сухпайком.

— Блин, а горяченького? — посмотрел на меня Кеша глазами голодного котёнка.

— Горяченький только чай могу предложить. Ну или «леща». Что выбираешь?

— Рыбу, конечно, — ответил Петров.

— Кеша, 15 минут, и ты со своими и нашими консервами на ЦБУ. Время пошло!

Иннокентий рванул к тыловику, оставляя за собой витающую в воздухе пыль. Пока он занимался доставкой еды, я и остальные участники ночной охоты переместились к ЦБУ, где у входа уже стоял с большой коробкой старший лейтенант Сычкин.

— Товарищ командир! Как заказывали. Ваш сухой паёк!

Липкин, посмотрев на коробку, улыбнулся. Слишком много было консервов, банок со сгущёнкой, галет и другой вкуснятины в этом «подгоне» от тыловика.

— Ильич, спасибо. А что тогда тащит Петров сюда?

— Там маленький сухой паёк. Я на каждого из участников ночного вылета выбил в Кандагаре такой…

— А остальным? Помимо нас в эскадрилье много людей, — уточнил я.

Сычкин призадумался. Объедать личный состав — дело подсудное. Липкин и экипаж ведомого Ми-24 зашли в ЦБУ, оставив меня с Яковом наедине.

— Значит так, Яша. Ты нёс эту коробку не мне, а на кухню. Вроде как дополнительный паёк для личного состава. И в первую очередь я завтра должен увидеть эти консервы у техсостава, солдат и женщин. Всё понятно?

— Так точно, — сказал тыловик и протянул мне коробку.

— Ты меня не понял, как я погляжу.

— А! Вот теперь понял, — подмигнул Яков и поставил коробку.

Он полез к себе в куртку и вытащил оттуда… пузырёк с прозрачной жидкостью.

— Яша, ещё раз меня не поймёшь, будешь иметь бледный вид.

Сычкин расстроился и убрал пузырёк. Не думал, что увижу его когда-нибудь таким… обиженным.

— Командир, мне сказали, что вы добились того, чтобы мне дали медаль. Я решил вас отблагодарить. Вот выпивка, а в коробке закуска.

— Ильич, ты медаль заслужил, а не выторговал. Запомни это. А если кто-то скажет что это не так, можешь смело плюнуть тому в лицо, — похлопал я по плечу тыловика.

Яков приободрился, взял коробку и пошёл в сторону столовой.

— Сан Саныч, а что с остальным делать?

— С чем именно.

— Ну, я 50 коробок притащил сегодня с Кандагара.

Поражаюсь его способности выбивать продовольственные товары.

— Кушать. Все будем кушать консервы и запивать сгущёнкой. Доброй ночи! — ответил я и вошёл в ЦБУ.

Доложив об итогах вылета Веленову, я долго отвечал на его вопросы. Юрий Борисович интересовался всем и не успевал записывать.

— Так, сначала НАРы, потом чем работали? — спросил Веленов, когда через 15 минут мы перешли к обсуждению самого удара по каравану.

— Сначала цель подсветили, а потом капитан Винокура пустил «сигару».

— Пустил сигару… какая ещё «сигара»⁈ — возмутился командир полка.

— Юрий Борисович, зачем такие подробности? Я ж вам вкратце уже всё изложил.

— На КП требуют подробностей. План «Завеса» контролируется из столицы. Причём самой что ни есть советской столицы. Всё нужно знать. Так что за «сигара»?

Пока я докладывал командиру полка, появился и Кеша. Нашего сухого пайка хватило, чтобы угостить и разведчиков, и дежурную смену на ЦБУ.

Как только мы сели перекусить, Липкин начал рассказывать о беседе с Сопиным. Послушать было интересно, поскольку Игорь Геннадьевич находился в Кабуле рядом с генералом Целевым.

— Все довольны, но не до конца. Завтра летим на осмотр места вместе с Сопиным, — проговорил Пётр Петрович, намазывая кильку на хлеб.

— Понятно. Что генерал сказал? — спросил я.

— Рэм Иванович ждёт телеграмму от нас с именами отличившихся. А для тебя, Саныч, отдельное сообщение. Целевой сказал, чтоб себя не указывал. Он сам знает, как тебя наградить, — ответил мне Липкин.

— Сан Саныч, наверняка подготовят тебе большую и красивую звёздочку, — предположил Винокура.

— Думаю, что отделаются «большим командирским спасибо», — ответил я.

Сидящие за столом улыбнулись и решили выйти на перекур. Остался только Кеша и Пётр Петрович.

Мой друг Иннокентий был занят поеданием ещё одной банки тушёнки, которой я его угостил. А вот Липкин не торопился вставать из-за стола. Командир отряда спецназа придвинулся ко мне и внимательно посмотрел.

— Саныч, как ты сюда попал в этот забытый всеми Шахджой? Это не твой уровень.

— Почему ты так считаешь? Я досрочно получил воинское звание «майор». Вот теперь отрабатываю, — произнёс я, отклонившись назад.

— Ну, хорош! Я никогда не поверю, что ты поспорил с генералом. Где ты его вообще встретил то в Торске?

Когда-то я ему рассказал, что меня сюда отправили из перепалки с генералом. Естественно, что о романтических отношениях с Кристиной Васильевной Чагаевой умолчал. Так что иной информации ему знать не нужно.

— Я целенаправленно поехал в главкомат и поспорил.

— Партизан! Вот с Кешей хорошо разговаривать, — повернулся он к Петрову, который заканчивал с приёмом пищи.

— А мне нечего скрывать. Мне в Союзе неинтересно, — сказал Кеша, взяв галеты.