Прыжок "Лисицы" (СИ) - "Greko"

— Что они от тебя хотели?

— Золото сулили за службу! Но я отказался.

— Не верю я тебе, урум! Сегодня же покинешь лагерь! — сказал, как отрезал, вождь Конфедерации и, отвернувшись, умчался на своем белом коне.

Как я мог забыть поговорку, которую придумал поляк, раб моего кунака? Подозрителен как черкес — кажется так?

Нокаут, Коста! Ты сам, своими руками, уничтожил последнюю возможность бескровно решить свое дело! Теперь оставался лишь силовой вариант. Похищение невесты! Любимая практика горцев. Правда, в их случае это чаще просто игра, заранее срежиссированное действие. Мне же предстоит все сделать по-настоящему. Только хардкор!

Отправился разыскивать Молчуна и кунака — единственных людей, кто мог бы мне помочь. Быть может, они смогут еще кого-то подтянуть, чтобы усилить наш отряд?

Эти братишки-убыхи — серьезные ребята. Легко с ними не справиться. Пора подумать о дальностреле и шашке. Хватит притворяться неженкой. Коль пошла такая пьянка, режь последний огурец! В смысле, начинай выполнять, что сам себе обещал в ущелье в первом бою! Стань, наконец, Зелим-беем не на словах, а на деле!

Так, то коря себя, то теша обещаниями — все смогу, все преодолею, — бегал до темна по лагерю в прибрежном адлерском ауле в поисках нужных мне людей. Они как сквозь землю провалились.

Вместо кунака и Джанхота столкнулся в узком переулке с Беллом. Руки так и чесались свернуть ему шею, но я сдержался. Не время сводить счеты!

— На ловца и зверь бежит! — радостно воскликнул Белл. — Я искал вас! По долгому размышлению понял, что в ваших словах есть доля истины. Но отступать не в моих правилах. Нужно ехать на север и воодушевлять людей. Все говорят, что арест «Виксена» породил у горцев уныние! Только представьте, как они будут счастливы видеть нас обоих живыми,невредимыми и на черкесской земле!

— Вынужден отказать! Мой путь лежит на юг, — хмуро буркнул я.

— В таком случае буду просить вас об услуге! Внезапное появление русского флота у мыса Адлер несколько спутало мои планы. Мне никак не получить писем из Константинополя. Уверен, все торговцы, которым поручена моя корреспонденция, пристают к берегу в районе Сухума или Бамбор. Если окажетесь там, наведите справки: быть может кто-то выйдет с вами на связь. Вы — личность уже известная!

От грубого отказа Белла спас Курчок-Али. Сам меня окликнул, внезапно выскочив из-за ближайшего палисада.

На мой вопрос, не видел ли он моих друзей, пожал плечами.

— Я провожу, — предложил.

Выдвинулись в горы. Окончательно стемнело. Вскоре пришлось смастерить факелы и ехать по лесной тропинке в их неровном пляшущем свете, настороженно вглядываясь вперед, чтобы не остаться без глаз.

Меня уже откровенно напрягала эта поездка. Что если Берзег отдал княжичу распоряжение разделаться со мной?

Еще больше укрепился в своих подозрениях, когда прибыли на место. В полной темноте выделялось чернеющее пятно на земле. Провал почти круглой формы.

Ночную тишину разорвал отдаленный лающий вой шакала. От неожиданности и напряжения у меня мурашки по спине пробежали.

— Зачем мы здесь, Курчок-Али? — спросил севшим голосом.

— Так надо, Зелим-бей! Просто доверься мне!

Он снял с коня моток толстой веревки. Крепко привязал один конец к мощному буку. Другой сбросил в провал.

— По преданию там, в полной темноте, живет страшный демон, — принялся рассказывать княжич страшилку, наподобие тех, что рассказывали дети в пионерлагерях. Только здесь все было по-настоящему. — Он питается человеческими душами, высасывая их до последней капли. Тебе — туда!

— Что за бред ты несешь, княжич⁈

— Это не бред, Зелим-бей! Я же сказал: так надо! Доверься!

Я бросил факел на каменистую землю. Еще раз оглядел Курчок-али. Он был спокойно-торжественен. Что-то тут было не так! Ну, не мог княжич нанести мне в спину предательский удар после того, что я сделал для его семьи.

Я глубоко вздохнул. Мысленно перекрестился. Ухватился за канат и стал спускаться вниз. Словно погружался в липкую бездну. Как ныряльщик, входящий в слой воды, до которого не достигали лучи света.

[1] Тело Бестужева-Марлинского так и не было найдено, что породило множество версий его гибели или дальнейшей жизни. Порою самых фантастических, достойных приключенческого романа, вплоть до такой: мол, его увез цыганский табор! Николай I его люто ненавидел. Несмотря на все ходатайства о смягчении участи бывшего декабриста, приказывал держать его подальше — там, где он меньше всего мог навредить.

Глава 16

Соприсяжное братство

С моими существенно возросшими физическими кондициями спускаться было несложно. Но страшно! Звуки ночного леса как отрезало. Сколько ещё сползать вниз — непонятно. Видны ли звезды на небе, не мог заставить себя проверить. Задирать голову вверх, когда перебираешь канат руками, абсолютно не айс.

Внезапно достиг дна. Пошевелил ногой мелкую каменную осыпь, пытаясь хотя бы на слух определить, что меня окружало. И тут же услышал знакомые звуки и многочисленные вспышки, разорвавшие темноту. Вокруг щелкали спусковыми крючками пистолетов, высекая искры и поджигая бумажные свечи, а следом и факелы. Свет от горящих сосновых веток, расщепленных и набитых стружкой, озарил огромную пещеру со сводчатым потолком.

Я стоял в центре широкого круга, который образовали два десятка воинов. Полуголые, а некоторые и босые — не только без чувяк, но и без ноговиц, — они молча смотрели на меня. Среди них увидел Таузо-ока и Джанхота, не проронивших ни слова, чтобы поприветствовать меня.

Пауза затягивалась. Чувствовал себя крайне неуютно под чужими взглядами. Добрыми или любопытными они не казались. Скорее напряженными. И теперь сходящимися на точке справа от меня. Там, где стояла прислоненная к обломанному древнему римскому кресту плита с сохранившейся цифрой семь. Перед ней располагалась круглая площадка с утрамбованной землей, выровненной песком.

На эту мини-арену вышел пожилой горец — стройный, несмотря на возраст, и уверенный в себе. Единственный из собравшихся, кто остался в черкеске. Высоким голосом он затянул заунывную песню. Каждый куплет завершался общим выкриком «Ри!» или «Ра!» от собравшихся, топавших правой ногой в такт.

К моему удивлению, я понял, что бард описывает мои подвиги. Не все понял, потому что одни куплеты исполнялись на натухайском, который пока понимал серединка на половинку, а другие — на убыхском, из которого вообще не знал ни слова. Но общую суть уловил. В песне мелькали имена Зелим-бея, Бейзруко, Гассан-бея, Джанхота и кого-то еще.

— Обычно бард поет лишь то, что видел своими глазами, — неожиданно за спиной раздался шепот Курчок-Али. Я не заметил, как и откуда он подкрался. — Джанхот его уговорил описать твои подвиги с чужих слов. Его поразило, что ты не взял себе ни оружия, ни коня князя Бейзруко.

— Что здесь происходит???

— Вольное общество всадников хочет предложить тебе вступить в наши ряды. Нас еще называют соприсяжным братством. Ибо мы клянемся друг другу ставить интересы братства выше интересов рода и даже семьи. И защищаем друг друга, как кровные братья.

Я мысленно присвистнул. Нечто подобное было у многих воинственных народов. У римских легионеров, почитателей культа Минервы и богини Дисциплины. У викингов, собиравшихся в вольные сообщества, которые предоставляли услуги наемников. Вот и Западная Черкесия не осталась в стороне с ее культом рыцарства и кодексом «Уорк хабзэ». Еще одна горизонтальная связь, как и аталычество[1]. Неплохой способ преодолеть распри убыхов с шапсугами или закубанцев с причерноморцами. Тайный союз меча и орала вне ироничного контекста.

Бард закончил свою песню. Его сменил мой кунак. Юсеф подробно рассказал о моем глубоком понимании вопросов чести.

Следом выступил Джанхот.

— Зелим-бей заговоренный — настоящий уорк! И башка у него варит! — он был, как всегда немногословен.