Инженер Петра Великого (СИ) - Гросов Виктор

Как-то под вечер, когда мы уже собирались сворачиваться, в мастерскую заглянул кузнец. Он редко заходил просто так, обычно я сам ходил к нему в кузню с эскизами или за готовыми железками.

— Здорово, Петр Алексеич! — сказал он, вытирая потные руки тряпкой. — Я тут мимо шел… Гляжу, свет горит… Дай, думаю, зайду, спрошу — как там ось-то для станка? Готова или нет? А то мне завтра с утра ее калить надо.

Ось была почти готова, слесаря как раз заканчивали ее допиливать. Я показал ее, мы обсудили закалку. Разговор как разговор, чисто рабочий. Но пока мы болтали, я заметил, как он искоса зыркает на мой верстак, на чертеж «самодвижущейся фузеи». Взгляд вороватый, но я успел его засечь.

— А это что за диковина у тебя тут намалевана, Алексеич? — спросил он типа между делом, кивая на чертеж. — Опять машину какую мудришь? Похитрее прежних, видать?

— Да так… Мысли разные в голову лезут… — неопределенно ответил я, внимательно наблюдая за ним. — Может, и выйдет чего путного.

— Путного… — протянул Ерема, подходя ближе к верстаку. Он наклонился над чертежом, делая вид, что разглядывает детали. — Ишь ты… шестеренки… пружины… А буквицы-то не наши… Немецкие, что ль? Сложно, поди…

Он провел пальцем по бумаге, словно пытаясь запомнить изгиб какой-то линии. Потом выпрямился.

— Ну, ладно… Пойду я. Ось завтра заберу. А ты это… с машинами своими… поосторожнее. Не ровен час, самого закрутит да придавит…

Он усмехнулся своей «шутке» и вышел. А я остался стоять у верстака. Кузнец, который помогал мне строить станок? Да я даже не знаю как его зовут, все его дедом да кузнецом величали. Неужели он? Или просто любопытство? Но взгляд его был уж больно заинтересованным. И вопрос про «немецкие» буквы… С какого хрена ему это интересно?

Надо было проверить как можно скорее. Завтра утром, когда он придет за осью, я постараюсь его разговорить, понаблюдать внимательнее. Ловушка, кажется, начала захлопываться. Но кто в нее попадет — пока было неясно.

Ночь прошла в тяжелых думах.

Кузнец. Не хотелось верить. Он казался простым работягой, хотя и ворчливым, но мастером своего дела. Может, я зря на него наехал в мыслях? Может, это было просто любопытство? Но тот вороватый взгляд, тот внезапный интерес к «немецким» буквам на фальшивом чертеже… Нет, что-то тут было нечисто.

Утром кузнец пришел за осью для станка, как и договаривались. Я встретил его спокойно, но палил за каждым его движением. Обсудили закалку оси, потом я как бы невзначай снова кивнул на верстак, где лежал мой «секретный» чертеж.

— А вот с этой хреновиной, дед, затык у меня вышел, — сказал я, почесывая репу. — Тут вот загогулина одна… Не пойму, как ее лучше выковать, чтоб крепко было. Ты ж у нас мастер опытный, может, глянешь свежим глазом? Может, идею подкинешь?

Я пододвинул ему чертеж. Кузнец подошел, склонился над бумагой. Руки у него слегка подрагивали, когда он водил пальцем по моим каракулям. Долго смотрел, хмурился, делал вид, что пытается вникнуть в «хитроумную конструкцию».

— Да-а… мудрено тут у тебя, Петр Алексеич… — протянул он наконец. — С ходу и не скажешь… Тут подумать надо… А может, дашь мне чертеж-то с собой, в кузню? Я там на досуге прикину, поверчу так и сяк… Может, и соображу чего…

Ага! Вот оно! Хочет забрать чертеж! Не просто посмотреть, а утащить! Это уже не любопытство.

— Да как же я его дам, дед? — я изобразил сомнение. — Бумага-то казенная, мне за нее отвечать… Да и секретная она, машина-то… Сам понимаешь…

— Дык я ж не насовсем! — засуетился он. — На часок-другой! Погляжу — и верну в целости! Кто узнает-то? Я ж для дела, для пользы…

— Ну, если для пользы… — я сделал вид, что колеблюсь. — Ладно. Бери. Только гляди, дед, — никому! И чтоб к обеду вернул! Слово даешь?

— Даю, Алексеич, как перед Богом! — обрадовался кузнец, торопливо сворачивая чертеж и пихая его за пазуху. Он подхватил тяжелую ось и, стараясь не смотреть мне в глаза, быстро свалил из мастерской.

Как только он скрылся за дверью, я тут же послал Федьку к поручику Орлову. Федька улетел пулей. Я ждал, нервно нарезая круги по каморке. Всё было поставлено на карту. Если Орлов успеет перехватить кузнеца с поличным — враг будет пойман. А если нет?

Орлов сработал быстро. Видимо, он был готов к такому повороту. Буквально через полчаса в мою каморку ввалились двое солдат из охраны, волоча под руки упирающегося старика. За ними вошел сам поручик, мрачнее тучи.

— Ну, принимай работу, Петр! — сказал он, кивая на кузнеца. — Попался твой голубчик! Пытался чертеж твой в сапог запихать да с завода слинять! Хорошо, стража не дремала, перехватила.

Кузнец увидев меня, упал на колени.

— Петр Алексеич! Батюшка! Не губи! Бес попутал! — завыл он. — Не я! Это всё Ванька-коваль! Он подговорил! Сказал, шведский купец золотом осыплет, если чертежи твои достану! А мне ж семью кормить… Нужда заела…

— Ванька? Купец шведский? — переспросил Орлов. — А ну, рассказывай толком!

И дед, захлебываясь слезами и соплями, выложил всё как на духу. Как его сосед Ванька связался с какими-то мутными типами, которые обещали большие бабки за заводские секреты. Как они пытались мне гадить, а потом решили выкрасть чертежи через него, пообещав ему долю. Назвал и имя «купца» — тот самый Яган Петерс.

Орлов слушал молча, лицо его становилось всё мрачнее. Когда кузнец закончил, поручик повернулся к охранникам.

— Уведите его. И глаз с него не спускать! А за Ванькой этим послать немедля!

Деда уволокли. Орлов подошел ко мне.

— Вот так, Петр… Значит, не показалось нам. Шпионы тут и правда гнездо свили. И свои же им помогают…

— Что теперь будет, ваше благородие? — спросил я.

— Теперь? Теперь дознание будет. По всей строгости. И кузнецу этому, и ковалю, если найдут его (а я думаю, он уже пятки смазал), мало не покажется. И купца этого, Петерса, искать будем. Может, и выйдем на кого покрупнее. А тебе, Петр, — он положил мне руку на плечо, — нужно быть еще осторожнее. Враги у тебя серьезные. И хоть этих мы взяли, могут и другие появиться.

Он был прав. Угроза исчезла лишь частично. Главные заказчики остались на свободе. И они наверняка не оставят попыток заполучить мои разработки.

— Нужно усилить охрану секретов, ваше благородие, — сказал я. — Каморку мою надо на замок запирать. И чтоб чужие сюда без дела не шлялись. А чертежи все — под замок, чтобы и глаз никто не видел.

— Верно мыслишь, Петр, — согласился Орлов. — Распоряжусь, чтоб замок хороший поставили. И охране накажу, чтоб приглядывали построже. А ты сам не плошай. Доверяй, но проверяй. Время такое — верить никому нельзя.

В тот же день на дверь моей каморки повесили тяжелый амбарный замок. Ключ был только у меня да у Орлова. Все свои чертежи и эскизы я убрал в сундук, который мне выделил новый кладовщик. Работать стало спокойнее, но чувство постоянной угрозы никуда не делось. Я усилил меры предосторожности, стал еще внимательнее присматриваться к людям, к любым мелочам. Война шла не только на полях сражений со шведом, но и здесь, на заводе, а я был на переднем крае этой войны.

Глава 16

После того, как шпионская история закончилась, наступило время относительного затишья. Относительного — потому что работы меньше не стало, скорее наоборот. Но теперь мне хотя бы не надо было постоянно оглядываться, ждать удара в спину или какой-нибудь подлянки. Можно было сосредоточиться на деле.

А дело шло медленно, со скрипом, с вечными проблемами — то людей толковых нет, то материала нормального хрен достанешь. Мой токарный станок исправно точил цапфы, и пушки выходили ровнее. Литейка, под моим присмотром и с использованием «дедовских приправ», стала гнать меньше откровенного брака по чугуну. Даже немец Шульц, поколдовав с моими идеями по очистке металла, добился того, что и бронза стала выходить почище, без прежних дыр и пор.