Лихие. Депутат (СИ) - Вязовский Алексей
Bombardier Challenger 604, модель прошлого года, один из первых, что вышел на линию. На него огромная очередь. Его просто рвут друг у друга из рук богатые ливанцы и арабы. И немудрено. На редкость роскошная штука. Внутренняя отделка салона поражала своей изысканностью: стены и потолок обтянуты мягкой белой кожей итальянской выделки, а пол устлан толстым ковром из чистой шерсти, по которому приятно ступать босиком. Я, собственно, так и сделал, сбросив туфли, после чего мои ноги утонули в его мягком ворсе. Мебель — кресла и диваны — была выполнена из редкого вида дерева, зебрано, с его полосатыми узорами, которые переливались под мягким светом встроенных неоновых ламп. Столики из полированного черного дерева с золотыми вставками блестели как зеркала. На каждом из них стояли хрустальные бокалы от Lalique и серебряные подносы с закусками от лучшего кейтеринга Москвы. От моего собственного кейтеринга, на минуточку, из казино.
В передней части салона располагался мини-бар, отделанный кожей и титаном. На полках стояли бутылки коллекционного коньяка, виски и шампанского Dom Pérignon. Стюардессы, две девушки-брюнетки с безупречным макияжем и в элегантных униформах от Hugo Boss, двигались по салону с грацией балерин. Их высокие каблуки едва касались пола, а улыбки были такими же безупречными, как и сервис.
— И где они их набирают, интересно? — подумал я, глядя на лучащееся счастьем прелестное лицо стюардессы. — И чего она радуется так?
Впрочем, я же сам им по сотке баксов чаевых сунул, чего уж тут удивляться. И им, и обоим пилотам, когда весь экипаж выстроился меня приветствовать. Традиция такая в бизнес-авиации: они мне улыбаются, а я им за это плачу. Дурацкая у этих девчонок работа, не знаешь, куда полетишь завтра. Можешь оказаться в Норвегии, а можешь в Южной Африке. У каждой с собой огромный чемодан с барахлом, где лежит все — от бикини до пуховика. Ни разу не полезно просыпаться за неделю в пяти разных широтах, здоровье просто сыплется. Зато года через три такая девчушка покупает квартиру и становится завидной невестой. Или вообще оседает на вилле кого-то из клиентов в качестве второй жены. Обычное дело.
— Коньяк? — спросила одна из них, наклоняясь ко мне с подносом и давая в подробностях рассмотреть обширное содержимое собственного декольте. Это тоже часть сервиса и входит в цену аренды самолета.
Я кивнул, не отрывая взгляда от Насти. Она сидела напротив, откинувшись на спинку кресла, обитого кожей цвета слоновой кости. Ее ноги были закинуты на подставку, а в руках она держала бокал шампанского, слегка покачивая его, чтобы пузырьки поднялись вверх. Юбка ее задралась, дразня меня легкой недосказанностью. Рыжик явно намерена была наверстать упущенное. Я давненько не баловал ее своим вниманием, с головой погрузившись в семейную жизнь.
— Ты когда-нибудь задумывался, сколько стоит этот самолет? — спросила она, глядя на меня с игривой улыбкой.
Вот зараза, знает, что здесь может говорить мне «ты». На работе — ни-ни. Там все очень строго, особенно на совещаниях.
— Не-а, — ответил я, делая глоток коньяка. — Потому что это не имеет значения. Главное — то, что он у меня и так есть. Когда захочу — найму. Слишком много возни с содержанием.
В задней части салона находилась спальная зона. Широкая кровать с шелковым постельным бельем и подушками из гусиного пуха была скрыта за тяжелыми шторами из бархата. Рядом — ванная комната с мраморной отделкой, душем с подсветкой и туалетными принадлежностями от Creed. Все здесь было продумано до мелочей — потрахался и можешь помыться сразу. Настя призывно посмотрела на меня и показала бокалом в сторону спальни. Плевать ей на этих кошелок стюардесс. И на ей приличия тоже плевать. Зачем какие-то приличия, когда так много денег? Эта несложная мысль тоже с недавних пор стала входить в моду. Свежеиспеченные миллиардеры пробовали эту жизнь на вкус, отъедая столько, сколько поместится в рот. У них еще не было тормозов, которые вырабатываются только при наличии нескольких поколений богатых предков. Я зарычал и потащил Настю за занавеску. Я знал, что стюардессы продолжат улыбаться мне как ни в чем не бывало. Они уже привыкли к такому, и они очень рассчитывают на очередную порцию чаевых. Экипаж снова выстроится в линеечку и будет лучиться счастьем, сжимая купюры в жадной ладони. Они в этот момент будут любить меня совершенно искренне…
На следующий день я решил встать на горные лыжи. Для меня это было не ново, но тут имелся небольшой нюанс. В прошлой жизни я тоже как-то, будучи на отдыхе в солнечном Магадане, попытался «встать на лыжи», но закончилось это тем, что только трешку к сроку добавили. А тут восторг просто, особенно если стоишь на месте, никуда не едешь и любуешься видами гор Куршевеля, с его сверкающими склонами и идеально ухоженными трассами. Это то место, где даже новичок может почувствовать себя королем. Но я быстро понял, что это иллюзия. У меня появилось стойкое подозрение, что если я покачусь вниз, то восторгов уж точно поубавится.
Пьер, инструктор с дежурной улыбкой и тяжелым французским акцентом, встретил меня на горке зеленого уровня. Он был профи, вон какие движения плавные. Он словно летит по склону, вызывая во мне лютую зависть.
— Monsieur, vous devez plier les genoux… — начал он, но я резко перебил:
— Стопе! Говори по-русски, Пьер. Я специально заплатил, чтобы русскоязычного инструктора дали.
Он кивнул, не теряя своей улыбки, и перешел на ломаный, но вполне понятный русский:
— Хорошо, месье. Немного согните колени, держите спину прямо, и… не бойтесь.
Я кивнул, стараясь выглядеть уверенно, но внутри все сжалось. Палки, которые я держал в руках, казались какими-то чужими, а ботинки, жесткие и неудобные, сковывали каждое движение, обхватив лодыжки намертво.
— Теперь, когда мы научились стоять, пожалуйста, немного оттолкнитесь и перенесите вес тела на левую ногу. Палки держите перед собой, они вам пока не понадобятся…
Да? Палки не понадобятся? А на хрена я их тогда брал? Про перенос веса я не слишком понял, а потому поехал прямо вниз, ускоряясь с каждой секундой.
— Не торопитесь так, месье, — крикнул вдогонку Пьер, но я уже падал.
Я понял совершенно отчетливо, что лучше остановиться сейчас, чем потом, когда меня будут отскребать во-о-он от той скалы. И падение на бок — не самый худший способ для этого. Огромный камень приветливо смотрел на меня замшелым боком и даже, как мне показалось, немного расстроился, когда я не долетел до него всего пару метров.
Снег оказался холодным и жестким, несмотря на свою кажущуюся пушистую мягкость. Я попытался встать, но горнолыжные ботинки, словно кандалы, не давали мне подняться. Я катился вниз и падал снова. Мои руки утопали в снегу, а колени дрожали от напряжения. И у меня ни хрена не получалось.
— Давай, ты сможешь! Боком встань! Перпендикулярно склону! — услышал я голос Насти. Она стояла в стороне, закутанная в белоснежный пуховичок. Ее лицо раскраснелось от ветра, и я всерьез подозревал, что ей тут нравится. По крайней мере, она уже успела скатиться и подняться на гору снова.
Я попытался встать, но ноги, как будто сделанные из ваты, отказались слушаться. Лыжи скользили в разные стороны, и я снова рухнул на снег, едва не освоив попутно поперечный шпагат. Капец, как больно. Колено ударилось обо что-то твердое, и я едва сдержал ругательство, чтобы не показать слабину.
— Может, лучше вызвать скутер, месье? — услышал я голос Пьера. Его тон был вежливым, но в нем явно сквозила насмешка. — Мне кажется, горные лыжи для вас — это пока слишком сложно.
Это было чересчур, и я почувствовал, как кровь ударила в голову. Я, человек, который привык контролировать все вокруг, не мог справиться с парой алюминиевых палок и с двумя кусками пластика. Руля, который уже спустился ко мне, словно тень, подлетел к Пьеру. Он тонко чувствовал такие вещи. Его лицо, обычно непроницаемое, исказилось от гнева, что в его исполнении выглядело пугающе.
