Андрей Посняков - Патриций
Рассудив столь цинично, Юний снова вздохнул. Все-таки жаль было императора Александра, хотя именно от его гнева Рысь когда-то скрывался в Британии. Интересно, как теперь будет в Риме? Вновь, как когда-то, расцветут пышным цветом доносы, проскрипционные списки и прочие прелести? Весьма вероятно. Но так же вероятно и другое: да, Максимин – узурпатор и негодяй, но это еще не значит, что он будет плохим правителем. Может быть, как раз наоборот – ему удастся сплотить разваливающуюся империю.
Кавалькада подъехала к воротам богатой виллы Кальвизия, вернее, его вдовы, ведь старший сын погибшего ветерана Феликс еще считался несовершеннолетним. Новые гости были приняты с почетом, еще более возросшим после того, как обитатели усадьбы узнали о новом принцепсе. Наверное, нужно было бы поскорее засвидетельствовать императору Максимину свою верность, однако Кальвизия Домна не считала нужным особенно торопиться, уж слишком пока все было туманно, расплывчато. Убит ли прежний император, нет ли – кто знает? Может, они врут, эти молодые воины, в каких-нибудь своих целях. Здесь ведь не Рим и не какая-нибудь Нарбоннская Галлия, вести доходят медленно, обрастая по пути невероятным количеством подробностей, большей частью лживых. Рассудив так, Кальвизия велела слугам выказывать почтение новым гостям, которым сама пока что не доверяла. Но слухи о смене властителя оказались чистой правдой. Проезжий торговец из Августы Треверов рассказал об убийстве столь красочно, будто сам при том присутствовал. По его словам, переворот произошел где-то в Галлии, ближе к германским провинциям, и отличался особой кровавостью – между сторонниками Александра и Максимина произошла настоящая битва. Впрочем, это была всего лишь одна версия. Другую принесли слуги, встретившие на реке лодочника из Вангион, который, конечно же, давно все знал. Оказывается, императора убили не в Галлии, а здесь, рядом с Могонциаком: ворвались в шатер и закололи мечами вместе с матерью, а Максимин Фракиец до последнего хранил верность своему цезарю, ничего такого против него не замышлял, а просто вынужден был пойти на поводу у своих солдат, очень недовольных заключением мира с германцами и жесткой дисциплиной, введенной Александром Севером в войсках.
– Легионы? Что вы! – замахал руками приехавший к вечеру сосед – Лициний Вер. – Какие легионы? Уж наши-то, «Примигения» и «Августа», разве могли поднять руку на цезаря? Бунт подняли те юнцы, которых привел с собой Максимин Фракиец из Рима, кстати, по прямому приказу принцепса. Цезарь доверял и Фракийцу, и этим детям… как оказалось – зря.
– Эй, эй, полегче! – Кальвизия испуганно посмотрела во двор, где у летней кухни расположились на отдых воины Марка Эмилия. – Как бы тебе, сосед, не попасть под закон об оскорблении величия. Раз уж у нас теперь новый принцепс – так надо его уважать, несмотря на то, каким образом он захватил власть. Кстати, примерно так и сам погибший Александр стал властелином Рима – ведь его предшественника, Гелиогабала, тоже убили.
– Ой, не упоминай об этом развратнике, Кальвизия! – Лициний Вер – коренастый, склонный к полноте брюнет с небольшой аккуратной бородкой – замахал руками и, понизив голос, сообщил, что по приказу Гелиогабала по всей империи отыскивали людей с огромными фаллосами – для того чтобы цезарь (а ему и было тогда всего лет пятнадцать) мог удовлетворить свою похоть.
Лициний, как и явившийся к вечеру Гретиарий, приехал на похороны Кальвизия, назначенные на завтра. Были посланы приглашения и Октавию, и его соседу Манлию – тот все-таки спасся во время нашествия варваров, хотя его усадьбу полностью разграбили и сожгли. Встречаться ни с тем ни с другим Юнию не очень-то хотелось, да и вообще, пора было отправляться за Рейн на розыски Виниция… и Тварра! Но перед этим все же нужно было спасти от страшной смерти незнакомую певунью, ибо Юний старался по мере возможности не забывать один из основных принципов своей жизни – omnes, quantum potes, juva – всем, сколько можешь, помогай!
Впрочем, наверное, девчонке уже ничего не угрожало, ведь Верула обещался помочь в этом деле. Поможет – ведь это ему ничего не стоит, даже не обязательно ехать самому, достаточно послать центурию.
Во дворе послышался шум, и хозяйка, позвав рабов, выбежала из дома. Приехал горшечник – невысокого росточка мужик с темно-рыжей бородой и такого же цвета кудрями, перевязанными тонким кожаным ремешком, одетый в широкие варварские штаны с башмаками лосиной кожи и короткую тунику. Сброшенный плащ – дождь давно уже перестал – небрежно валялся на полной глиняных горшков и кувшинов телеге.
Юний вышел во двор, намереваясь навестить Илмара Два Меча – обсудить поподробнее намеченные поиски. По словам Феликса, варвар обретался сейчас на заднем дворе – подстелив под себя старой соломы, валялся, словно свинья, за амбаром, а попросту говоря, спал.
Горшечник, осторожно сгрузив привезенный товар на подстеленную рабами рогожу, азартно торговался с хозяйкой, немало потешая расположившихся у летней кухни воинов.
– Ты только посмотри, госпожа, какая глина, – взяв с рогожки кувшин, он стукнул по нему ногтем. – А? Как звучит?
– Так мне не барабаны из них делать, – вполне резонно заметила Кальвизия. – Какая разница, как твои горшки звучат?
– О, как раз очень большая разница, госпожа!
Приводя многочисленные примеры, горшечник принялся доказывать вдове связь между гулкостью звука и крепостью посуды; Юний не вслушивался в его слова, просто прошел мимо… И вдруг застыл на месте, задумчиво почесав голову. Горшечник не торопился – видно, ему вся эта процедура жутко нравилась, да и хозяйка, как видно, была рада хоть немного отвлечься от грустных похоронных дел.
– Эй, парень, – Рысь ухватил за локоть пробегавшего мимо мальчишку-раба. – С чего это хозяйка покупает посуду у чужих? Что, на вилле нельзя наделать горшков?
– Наделать-то можно, мой господин, – ухмыльнулся раб. – Да только Барарий – лучший горшечник во всей округе. Хозяйка знает, что делает.
– Гм… Вот как? А что, других горшечников в деревне нет?
– Говорю же, этот – самый лучший. Чего только не делает: и кувшины, и амфоры, и горшки. Даже детские игрушки – всадников, легионеров, свистульки.
– Свистульки?! Это хорошо, хорошо…
– Так я побегу, господин?
– Беги, – разрешил Юний и, решив, что Илмар может обождать, стал неторопливо прохаживаться около ворот, искоса посматривая на торгующихся.
Наконец торг закончился, и Кальвизия, отсчитав несколько серебряных монет, велела рабам уносить горшки в дом. Барарий, взяв лошадь под уздцы, развернул телегу. Юний ждал его у ворот:
– Эй, уважаемый… Есть разговор.
– Что еще за разговор? – Горшечник недовольно посмотрел на вдруг возникшего перед ним вальяжного молодого господина в двух туниках, узких штанах и щегольском плаще с шелковым зеленым подбоем.
– Хочу заказать кое-что для своей виллы. Подожди немного, я принесу образец.
– Заказать? – Барарий довольно осклабился. – Это другое дело, мой господин. Неси свой образец, я буду ждать тебя на углу, у ограды.
Быстро пройдя в дом, Юний поднялся наверх, в отведенные для гостей покои, и, сняв с крючка заплечную суму, спустился обратно. Выйдя во двор, приветливо кивнул Флаксу. Старый слуга сунулся было к своему патрону с каким-то делом, но Рысь нетерпеливо отмахнулся – после, мол, после.
Горшечник, как и обещал, дожидался на углу, у ограды, поставив телегу на узенькой, но уже хорошо подсохшей дороге, ведущей в деревню напрямик, лугом. Желтый краешек солнца сиял над дальним лесом, ни облаков, ни туч видно не было – одно светло-голубое темнеющее небо с серебряным прозрачным шаром луны.
– Видать, боги пошлют завтра хороший денек! – кивнув на закат, усмехнулся Барарий и, подвинувшись, кивнул на телегу. – Присаживайся, мой господин, показывай свой образец. Не сомневайся, сварганю такой же, а то и получше.
– Да я и не сомневаюсь, – усаживаясь, Юний пристроил на коленях котомку и, развязав, вытащил из нее продолговатый глиняный предмет… Тот, что на ветру издавал жуткий вой, прикрывая подходы к мертвому лесу.
– Видать, у тебя тоже имеется вилла, мой господин. – Горшечник не выказал особого удивления, лишь удовлетворенно кивнул, подбросив на руке увесистую «свистульку». – Хорошая штука – отпугивает и ворон, и сусликов.
– Ты сам до такой додумался?
– Не сам. Подсказали. Впрочем, ты все равно не из наших мест.
– Поэтому и спрашиваю. Может, закажу с десяток. Если у нас их не делают.
– Да точно не делают! – с жаром заверил Барарий. – Ведь обычных горшечников много… а вот тех, кто может сотворить что-нибудь этакое, маловато будет!
– Ты, я вижу, как раз из таких.
– Да, – довольно кивнул горшечник. – Уж чем-чем, а сметкой не обидели боги.
«А этот парень падок на лесть!» – не менее довольно подумал Юний, громко расхваливая произведенный предмет.
