Андрей Посняков - Патриций
– Это так, – согласился Юний. – А вот моя жизнь зависит только от меня самого, ну и немного от обстоятельств, которые во многом я же сам и формирую. Кстати, о последних… На территории обоих Германий, я надеюсь, все еще действуют римские законы?
– Ну да, – Домиций кивнул. – Не пойму только, к чему ты клонишь?
– А как бы ты, как представитель принцепса, отнесся к тому, что на твоей территории в какой-нибудь захудалой деревне будут решать – казнить или миловать – по законам варваров?
– Здесь, в дальних провинциях, так чаще всего и бывает. – Верула махом опрокинул бокал. – Какое нам дело до варваров?
– Но этим варварам еще Каракаллой даны все права римских граждан!
– Ну, не смеши меня, Юний. Ты же умный человек и хорошо понимаешь, зачем их признали гражданами – чтоб платили налоги.
– И все же… Я бы для примера наказал некоторых злостных нарушителей законов.
– Ах, вот оно что? – Верула расхохотался и, поднявшись на ноги, хлопнул собеседника по плечу. – Признайся, тебя здесь явно кто-то мешает? Ну, говори, говори, не темни. Я, со своей стороны, постараюсь тебе помочь.
– Эрлоин, хозяин постоялого двора в здешней деревушке, – наконец решился Рысь. В конце концов, почему бы не позагребать жар чужими руками?
– Эрлоин, – Домиций потянулся к кувшину, – хозяин постоялого двора? Наверняка человек в здешних местах не последний. Мы предпочитаем на таких опираться.
– Что ж, я просто спросил.
– Э, не отчаивайся. Я вовсе не отказываюсь помочь. И что такого сделал этот Эрлоин? Чем он тебе мешает?
– Видишь ли, он захватил одну мою знакомую, обвиняет ее в каких-то жутких вещах и даже хочет устроить самосуд.
– Эге, так и знал, что опять будет девка! – подмигнул гостю Верула. – Не доведут они тебя до добра, помяни мое слово. Впрочем, рад буду помочь. Как ее зовут?
– Дело не в имени, – выкрутился Рысь. – Дело в принципе. Совсем скоро – может быть, дня через два – в деревне устроят тризну по всем павшим при отражении недавнего налета алеманов. Думаю, что девчонку захотят принести в жертву.
– А ты, я вижу, этого не хочешь?
– Нет. Иначе бы и не просил тебя помочь.
– Что ж, придется помочь, куда деваться? – хохотнул трибун.
Неслышно подошедший слуга принес еще один кувшин вина – прекраснейшего, разбавленного подсоленной водой фалерна – и ловко наполнил бокалы.
– У меня много знакомых юристов и здесь, в Германиях, и Галлии, и в Риме, – улыбнулся Рысь. – Уверяю, если будет нужно, я всегда смогу оказать тебе услугу.
– Значит, говоришь, девица у Эрлоина на постоялом дворе? – задумчиво переспросил Верула.
– Да, у него.
– Что ж… – Домиций наморщил лоб. – Сегодня у меня еще дела – встречаюсь с префектом. А вот завтра с утра… Кстати, ты где остановился? Неужто на этом же постоялом дворе?
– Нет, на вилле бедняги Кальвизия.
– Горе для вдовы и детей… Да. Ну что ж, всяко бывает. Я дам тебе воинов – они проводят тебя и твоих клиентов.
– Да я бы и сам добрался, – Рысь махнул рукой.
– Не спорь, – усмехнулся Домиций. – Думаешь, это я о твоей безопасности так беспокоюсь? А вот ничуть, я же помню, какой ты умелый воин. Просто я вчера еще собирался послать отряд по здешним виллам – разведать да расспросить что к чему? Вот ты и покажешь дорогу.
– Но что с девчонкой?
– Завтра с утра я заставлю этого… как его? Ну, твоего трактирщика…
– Эрлоина.
– Ну да, его… Заставлю отдать девчонку под охрану легиона.
– А если он не захочет?
Верула ухмыльнулся:
– Глупый вопрос. Да не переживай, завтра к обеду уже заберешь свою девку, раз уж так она тебе сдалась.
– Благодарю! – встав, чинно поклонился Рысь.
– После будешь благодарить. – Домиций тоже поднялся с ложа и, прощаясь, крепко обнял Юния.
У шатра дожидались давешние юнцы-разведчики.
– Марк Эмилий, десятник, поедет с тобой со своим отрядом, – несколько запоздало представил его трибун. – Ну, до завтра, мой друг!
– До завтра, – улыбнулся Юний. – Да помогут тебе боги.
Они выехали из лагеря, едва не столкнувшись с двумя колясками, едущими навстречу в окружении вооруженного эскорта всадников. Префект? Нет, слишком уж скромна свита. Наверное, кто-нибудь из штабных. Все в глухих плащах с капюшонами – небо вновь нахмурилось, и стал накрапывать дождик. Пропустив кавалькаду, небольшой отряд Марка Эмилия, подогнав коней, неспешно поскакал дальше. Место во главе отряда почтительно уступили Юнию и его друзьям. Ехали, не оглядываясь… наверное, зря.
Зато оглянулся один из сидевших в одноколке – небольшого росточка, лысый, с редкими усиками и смешными оттопыренными ушами. Трибун встретил его лично, провел за собой в шатер, велел принести вина и оливок – отсутствием аппетита Верула никогда не страдал, а уж про то, сколько он мог выпить вина, ходили легенды еще в Британии.
– Нет… – донеслось вдруг из шатра, и стоявший перед ним часовой напрягся, готовясь отогнать любого – мало ли, подслушают военную тайну?
– Нет, не может быть, Папирий, нет! – Часовой узнал хриплый голос трибуна. – Впрочем, ты точно его узнал?
– У меня очень хорошая память.
Глава 10
Апрель 235 г. Верхняя Германия
И грянул гром!
…Если в республиканский период «оскорбление величия» охватывало преступления, направленные против республиканских институтов, то уже с эпохи принципата это понятие сводится к преступлениям против императорской власти.
История государства и права зарубежных стран. Том первыйС гибелью императора Александра надежды Рыси на создание новой провинции в далеких северных землях стали настолько зыбкими, что их можно было вообще не принимать во внимание при планировании всей дальнейшей деятельности. Вряд ли новый принцепс рискнет хоть одной когортой ради неизвестно каких целей. Нападение на германцев с тыла? А не слишком ли далеко будет располагаться новая провинция? И что там есть? Лес? Но леса полно и в Германиях, и за Данувием – в Реции и Норике, все это куда ближе к империи. Что еще? Люди? Их тоже хватает в провинциях – уже почти все легионы в большинстве своем состояли из получивших римское гражданство варваров. И что еще? Пожалуй, все…
Юний потряс головой, прогоняя грустные мысли, обернулся – следом за ним ехали Эрнульф с Арминием и десяток воинов Марка Эмилия. Дождь усилился, и все кутались в плащи, насколько это позволяла верховая езда.
– Долго еще? – перекрикивая шум дождя, поинтересовался Марк.
– Скоро будем, – Рысь показал рукой куда-то вперед. – Во-он с того холма уже будет видна вилла.
– Отлично, – молодой командир сухо кивнул и что-то кратко бросил своим. Наверное, подбадривал, уж слишком хмуро выглядели легионеры. Кому же понравится скакать неизвестно куда под дождем?
Юний тоже не выглядел особенно радостным. Ему было искренне жаль убитого императора, и не только потому, что именно из его рук Рысь, которого тогда звали Рысь из Трех Галлий, когда-то получил деревянный гладиаторский меч – рудис, – символизирующий дарованную свободу. Поступив в охрану принцепса, Юний быстро проникся к нему уважением: император оказался весьма прост и неприхотлив в быту, любил философов и книжников, никогда не показывал своего гнева, а, наоборот, всегда и со всеми был приветлив и ласков, даже с охранниками. Может, эта простота его и сгубила? Рысь усмехнулся – нет, конечно. Много было всего, способствовавшего падению цезаря. Все чаще восставали варварские племена на дальних границах, неспокойно было в Галлии, от набегов германцев страдали Реция, Норик, Иллирия, та же Галлия. И, что хуже всего, императора все меньше поддерживали легионы. Солдаты были весьма недовольны многими императорскими указами, особенно теми, что касались материального содержания легионеров и правового положения ветеранов, которые теперь могли получить свой выслуженный участок лишь на дальних границах империи. Вот этим недовольством, как видно, и воспользовался Максимин Фракиец. Как он теперь зовется? Гай Юлий Вер Цезарь Август? Или как-то похоже… Не суть – все равно, этот пожилой, но еще вполне крепкий авантюрист в глазах многих по-прежнему остается варваром, пастухом с далеких Фракийских гор. Максимин не так глуп, чтобы не понимать этого. А значит, он будет всячески укреплять свою власть, как щедрой раздачей подачек, так и неумеренной жестокостью. Да, наступают смутные времена… которыми обязательно нужно воспользоваться, выловив в мутной воде свою золотую рыбку. Воспользоваться Фракийцем так же, как сейчас Рысь пользовался Верулой. Оба – император и трибун – негодяи: один, возжелав власти, предал своего императора, другой – казнокрад, растратчик и вообще непорядочный человек. Вот такие и стремятся сделать карьеру – ими нужно пользоваться, а однажды использовав, отбросить, словно ненужный мусор.
Рассудив столь цинично, Юний снова вздохнул. Все-таки жаль было императора Александра, хотя именно от его гнева Рысь когда-то скрывался в Британии. Интересно, как теперь будет в Риме? Вновь, как когда-то, расцветут пышным цветом доносы, проскрипционные списки и прочие прелести? Весьма вероятно. Но так же вероятно и другое: да, Максимин – узурпатор и негодяй, но это еще не значит, что он будет плохим правителем. Может быть, как раз наоборот – ему удастся сплотить разваливающуюся империю.
