Парагвайский вариант. Часть 2 (СИ) - Воля Олег
— Увы, Паскуаль, — развёл руками Лопес, — возможно всё. Хотя мы, конечно, постараемся этого не допустить.
Солано видел по глазам инженера, что тот остался глух к словам какого-то юнца.
«Ну что же, — вздохнул Солано. — Нет у меня авторитета пока. Увы».
Оканчивали осмотр на берегу Рио-Парагвай.
— К сожалению, наши шестифунтовые пушки слишком слабы для уверенного поражения вражеских кораблей, — посетовал баск, показывая позицию береговых батарей, глядящих на реку. — Нужны стволы крупных калибров. И тогда никакие корабли не смогут здесь пройти.
— А как же наплавные заграждения? — удивился Лопес. — Мы же предусмотрели перегораживать русло плотами из больших стволов.
— Это сработает только против нерешительного врага, — с сомнением покачал головой Урдапильета. — Нужны настоящие цепи. Эти связанные брёвна слишком просто взорвать.
— Можно не пушки, — опять не удержался от комментария Солано. — Можно подводные мины. Их здесь не так много надо. А один подрыв под днищем приводит к гибели сколь угодно защищённого корабля.
— Ну, тоже вариант, — поколебавшись, согласился инженер. — Вот только кто бы такие мины сделал?
— Я нарисую вам схемку, — отмахнулся Солано. — Там нет ничего сложного.
— Спасибо, конечно, — фыркнул инженер, — но пушки надёжнее.
(5) Сын Паскуаля Урдапильеты, Хосе Висенте, в результате несчастного случая убил плотника Бенито Пинтоса. Хосе был несовершеннолетним, когда произошло это событие. В результате скортечного судебного процесса — отец, сын и даже адвокат защиты Мариано Молас приговорены диктатором Гаспаром Франсией к заключению и выплате конфискационного штрафа. Все трое находились в заключении после смерти диктатора, пока Карлос Антонио Лопес не освободил их в 1841 году.
* * *
До Консепсьона-дель-Уругвай добрались без приключений.
Жители соседней провинции выглядели куда взбудораженнее и активнее, нежели парагвайцы. Любые разговоры сводились к перспективам новорождённой республики. И оценки были диаметрально противоположные: от радужных до катастрофических. Впрочем, оптимистов было больше. То и дело слышалась очень знакомая фраза: «Заграница нам поможет».
Причину возбуждения Солано видел многократно. Столица провинции и мелкие поселения были обклеены афишками примерно такого содержания:
ПОЧЕМУ подёнщик в Буэнос-Айресе зарабатывает в десять раз больше, чем такой же в Корриентесе?
ПОЧЕМУ у диктатора Росаса всегда есть деньги, чтобы нанимать армию и вооружать её?
ПОЧЕМУ кровавая «масорка» убивает всех, кто задаёт такие вопросы?
ПОТОМУ ЧТО буэносайресцы живут за твой счёт.
ВСЯ Аргентина день и ночь проливает пот, чтобы набить ненасытное брюхо портовых и их кумира-узурпатора. Ты недоедаешь для того, чтобы портовые обжирались.
Республика Энтре-Риос — это процветание для тебя.
Мы не нуждаемся в Буэнос-Айресе. Это он нуждается в нас.
СПРАВЕДЛИВОСТЬ И СВОБОДА ТРЕБУЮТ, ЧТОБЫ ТЫ ВСТАЛ НА ИХ ЗАЩИТУ.
«Неплохо для XIX века, — улыбался Солано, видя эту пропаганду. — На обывателя весьма эффективно действует».
Порт Консепсьон-дель-Уругвай впечатления не производил. По сравнению с Кальяо это была просто дыра. Разбитые телегами грунтовые дороги на берегу, убогие деревянные сараи и навесы вместо кирпичных пакгаузов, скрипучие дощатые мостки, лежащие на вбитых в грунт брёвнах, вместо каменных причалов.
«М-да. Зимы на них нет, — с ноткой зависти подумал Солано, глядя на эти хлипкие конструкции. — Хорошо им здесь. Ни тебе промерзания грунта, ни ледохода, ни снежной нагрузки на кровлю. Живи и радуйся. А России, чем бы она ни занималась, всегда приходится платить налог на климат».
Половину дня пришлось потратить на поиски парагвайского торгового агента Мануэля Паредеса. Нашёлся он в соседней деревне, за глубоко личными делами, от которых оторвался с большим раздражением.
Впрочем, бумага за подписью консула быстро привела его в деловое состояние. По дороге в порт он пояснил обстановку:
— Устье Рио-Уругвай караулят портовые. Иностранцев останавливают и заворачивают в Байрес. Поэтому сюда заходят только быстрые шхуны из Монтевидео. Их сопровождает вон тот вооружённый кораблик. Я тебя с его капитаном познакомлю. Он груз не берёт, чтобы скорость не терять, но от пассажиров не откажется. Зарабатывать то как то нужно.
К указанной шхуне торговый агент и Солано добрались на лодке, когда уже начинало смеркаться.
— Кого там черти несут? — окрикнул вахтенный матрос, всматриваясь в приближающихся.
— Это я, Мануэль Паредес. Зови капитана.
Когда агент и Солано поднялись по штормтрапу, они сразу оказались в окружении любопытных матросов и их предводителя — бородатого мужчины с обветренным лицом среднего возраста в ярко красной рубахе навыпуск. В уголках его глаз пучки морщинок выдавали веселье и любопытство.
— Кого это ты привёл, Мануэль? — спросил капитан, пожимая руку торговому агенту.
— Это твой пассажир на рейс, Джузеппе. Знакомься, — ответил торговый агент и представил Солано, — Сеньор Юджин Виктор Дебс.
Солано протянул руку для рукопожатия.
— Ну что же. Очень рад, мистер Дебс, — стальной хваткой стиснул кисть руки нового знакомого капитан. — Будем знакомы. Джузеппе Гарибальди.
Глава вторая
Патиньо строит наполеоновские планы
Захолустный порт Писко упал в руки беглых каторжников, как перезревший плод.
Никаких оборонительных сооружений он не имел. Если не считать старинную пушечную батарею из пяти массивных чугунных орудий, предназначенных некогда для отпугивания британских пиратов. Но со времён провозглашения независимости она уже два десятилетия как была заброшена и лишённая боеприпасов, служила чем-то вроде памятника старым добрым временам.
Гарнизон порта состоял из трёх десятков солдат, большинство из которых были слишком стары или искалечены, чтобы идти в победоносный поход на Боливию. Так что, увидев высадку орды оборванцев с двух купеческих судов и шхуны, комендант сделал единственное доступное ему действие — отправил гонца с донесением в Сан-Висенте-де-Каньете, а затем — в Лиму.
Патиньо, арестовав коменданта порта и солдат, оставил распоряжаться выгрузкой дона Симона, а сам, захватив вооружённую мушкетами сотню человек, устремился к городу.
Со времён последнего разрушительного землетрясения и последующего цунами в 1746 году город отстроили заново, но уже отодвинув от берега на три километра. Именно их и пришлось быстрым шагом преодолеть под палящим солнцем. Растительность вокруг была скудной, ибо в этой местности дожди выпадали не каждый год. И только наличие обильных речных стоков с гор питали плантации и просачивались в грунт, давая жизнь диким культурам.
Город Писко, конечно же, был взбудоражен новостями, но ничего предпринять не успел. Даже городская элита не догадалась убежать, не осознав величину катастрофы. Патиньо сразу же занял магистрат, оцепил округу и принялся допрашивать всех кто под руку подвернулся. Вскоре подвалы магистратуры пополнились лучшими жителями города, а в их домах встала охрана для предотвращения мародёрства.
— Сеньор Патиньо, — доложил под конец дня запыхавшийся курьер от дона Симона. — В порту беспорядки. Народ открыл винные склады и пьёт. Дон Симон просит вас о помощи.
Обеспокоенный предводитель поспешил в порт на трофейном коне и узрел отвратительную картину. Вся афро-латино-американская часть его банды усердно поглощала дары Диониса, коих в порту было просто немерено. Ведь основным грузом, который вывозили из этого порта, были вино и крепчайший бренди, который так и назвался «писко» — по имени порта. Дорвавшиеся до халявы каторжники хлебали алкоголь, как последний раз в жизни, и быстро превратились в буйный скот: либо спящий, где пили, либо не знающий удержу в бездумном веселье, грабеже и насилии.
