Вперед в прошлое 8 (СИ) - Ратманов Денис

— А потом? — с переднего сиденья спросила бабушка, которая нас слушала. — Откуда тебе знать, что будет потом?

— Да ниоткуда. Из воздуха. Если мы догадались возить запчасти из Москвы, что мешает об этом догадаться кому-то другому?

— Я молчу, — откликнулся Каналья. — Не идиот, чтобы болтать. Хотя расспрашивали, выпытывали.

— И я молчу. Говорю — не знаю, — сказал Каюк.

— Вот чем дольше будете молчать, тем больше мы будем зарабатывать. Но рано или поздно кто-то разнюхает, станет возить детали, и тогда выехать можно будет только на мастерстве Алексея.

— Так а в субботу что? — уточнил Каналья. — Едем кофе продавать?

— Я еду с другом на электричке. Ты работай, тебя мы больше не трогаем.

— Опасно, — покачала головой бабушка, а потом заговорщицки улыбнулась. — Хотя… есть один способ избежать неприятностей. Приедешь — покажу. — Она скосила глаза на Каюка, намекая, что ему знать незачем, я молча кивнул.

Я решил ее утешить:

— Ничего опасного, клиенты-то уже проверенные, они привыкли, что я с охраной.

Меня отвезли прямо к подъезду. Я выгрузил из рюкзака запчасти, Каналья сложил их в багажник, делясь планами:

— Решил серьезно оборудовать гараж, присмотрел подъемник, чтобы в яме не ползать.

— Так гараж-то чужой, есть ли смысл монтировать подъемник? Вот своим обзаведемся, тогда и будем думать. Что-то подсказывает, что случится это уже скоро.

Две сумки — с подарками и товаром для друзей и та, что с кофе, остались со мной.

Бабушка вышла из машины и обняла меня.

— Приезжай в гости хоть изредка. А то Андрюшка совсем забыл. — Голос ее стал грустным. — Совсем от рук отбился Андрюшка. Ира не жалуется, но я вижу, что там не все хорошо.

У Андрюши на роду написано сторчаться. Интересно, а если его закодировать? С Чумой получилось, может, избавлю бабушку от этой трагедии? Все-таки это его она с младенчества растила, он должен быть роднее меня, и душа за него должна болеть больше. Или у бабушки душа большая, на всех хватит?

Наташка ухватила сумку с подарками и поволокла к подъезду, но ее догнал Каналья.

— Стой! Наташа, она же тяжелая!

— Ой, мелочи! — отмахнулась сестра.

Но Каналья и не думал отпускать ручки сумки, велел строгим тоном:

— Слушай старших, тебе еще детей рожать.

— Так точно, сэр! — Не обошлась без колкости она, но ношу уступила, а я сунул ей в руки лампу Аладдина.

— На, вот.

Мы с Каюком вдвоем взяли сумку с кофе и потащили по лестнице.

— Что это? — спросила Наташка, на ходу разворачивая лампу с таким интересом, будто там для нее подарок.

— Старинная керосиновая лампа. Красивая и, наверное, дорогая.

— О, Андрей в этом разбирается! У него этого старья по углам распихано — просто жуть. Я говорю, выброси это дерьмо, он — ни в какую. Типа ничего я не понимаю.

Андрей разбирается в антиквариате? Отлично. Вот ему и следует показать мои приобретения. Особенно меня икона интересует. На первый взгляд ей лет двести минимум.

— Когда ты к нему? — уточнил я, поднимаясь по лестнице.

— В субботу вечером, после рынка, — ответила сестра, и я вспомнил о маминой просьбе, осторожно поинтересовался:

— Как заработок? Хоть трешка в день выходит?

— Пять-шесть тысяч за выходные, — невесело сказала она. — А еще ж учеба, и театр… Ничего не успеваю.

— На накопленные деньги ты что купишь? — спросил я.

Каналья ждал на лестничной клетке и, не дав Натке ответить, предложил:

— Приходи в гараж, посмотришь, как я там обустроился! Может, гайки покрутишь, я научу. Юрка, вон, смог.

— Слушай… У нас проблемы. Мы собирались в подвале, я о нем рассказывал, и вдруг пришли быки, вышвырнули нас оттуда. Хотелось бы знать, что это за быки и что можно сделать.

Он с Каюком переглянулся. Ясно, Юрка уже пожаловался и все выложил.

— Нужна информация, что это за люди, — сказал Каналья. — Хотя бы номер их машины. В принципе, номера достаточно, у меня начальник ГАИ своего «Опеля» чинил, поможет.

Каюк развел руками, обратился ко мне:

— Я ваще их не видел. Сможешь узнать, кто это. Или, там, номер?

Я кивнул, затаскивая сумки в квартиру.

— Постараюсь, это цель номер один.

Вместе с помощниками я спустился во двор. Опершись о «Победу», освещенную скудным светом, льющимся из окон, бабушка курила трубку и смотрела, как, медленно вращаясь, катятся по воздуху дымные кольца. Когда от плохо освещенного подъезда отделились три наших силуэта, выпрямила спину, помахала нам и поделилась:

— Вчера мы второго кабанчика закололи, а в ноябре забьем бычка, мяса будет много, возьмешь, сколько унесешь, остальное продам. Вот, думаю, заводить ли скотину, столько мороки с ней, особенно с молодыми индюками… Если бы не Юра, не справилась бы.

Парень улыбнулся, расправил плечи и напряг бицепс. Н-да, он был задохликом, а теперь, вон, мясом оброс на бабушкиных-то харчах.

— У меня теперь мопед есть! — похвастался он. — Но, пока четверть не закончу, табель без троек не покажу, не дают его. В гараже стоит у Алексея.

Меня точно не хотели отпускать, но дела сами себя не сделают, я потер руки и сказал:

— Вот завтра и посмотрим. Бабушка, спасибо огромное, что встретила и довезла. Устал, как… Ужас, как устал.

Каюк вызвался меня проводить до подъезда, потом рванул к «Победе», взревевшей мотором. Взбежав на этаж, я смотрел, как машина сдает задом и катит прочь.

Я открыл дверь в свою квартиру.

Не выходя из прихожей, Наташка со свойственной маме беспардонностью потрошила сумку с подарками. Боря наблюдал за ней, уперев руки в боки. Перевел на меня взгляд и отчитался:

— Я говорил, что нельзя, мы же не знаем, что наше, а что чужое.

— Ой, да прямо. — Наташка вытащила упаковку колготок. — Это ведь мне на продажу, да? И носки вот эти — тоже мне? Почем брал?

Я честно озвучил цену и добавил:

— Подорожало. И будет дорожать, так что смело повышай цену. А вторая пачка носков — Гаечке, не трогай. Капроновые носки, да, бери.

Наташка покосилась виновато и сказала:

— А можно я закупочные попозже отдам? В воскресенье. Потратила все.

И все-таки моя малолетняя сестра ведет вполне взрослую жизнь и кормит своего престарелого, но беспомощного мужа. Ее зарплата — около двадцати тысяч в месяц, как у взрослого. Андрей, скорее всего, получает меньше нее. Сейчас об этом говорить я точно не собирался, но в перспективе следовало поднять вопрос, причем с Андреем, а не с Наткой — влюбленная девчонка ради избранника готова на все — и в шестнадцать, и в сорок — логика и здравый смысл машут ручкой.

— Можно, — кивнул я. — А теперь отойди от сумки.

Сестра хотела огрызнуться, но передумала. Я выдал ей вторую упаковку колготок, теплые носки и красивые кружевные трусики — на продажу, которые удалось взять в уценке. У Натки аж глаза загорелись.

Борису я протянул холст, кисти и набор масляных красок — Влад посоветовал купить на «блошке». Брат замер, глядя на подарок, как на мироточащую икону — верующий.

— Остальное не трогать, — распорядился я, выложив наверх плащ, купленный специально для мамы, и поспешил в ванную.

Открыл кран, но он захрипел, как удушенный, и уронил пару ржавых капель. Тьфу ты, забыл, что тут вода по графику, за пару недель привык к хорошему, то есть к центральному отоплению.

Пришлось греть воду в огромной кастрюле, а так хотелось просто помыться без напряга. Как только поставил кастрюлю на газ, пришла мама, молча меня обняла, поцеловала в макушку.

— Как же ты нас напугал! Пропал, и думай, что хочешь! — подышав немного мне в темечко, мама отстранилась и спросила про деда, погоду и «как дела».

Чувствуя, что ее интересует другое, я все равно ответил, настороженно ожидая, куда же повернет беседа. Маму аж подбрасывало от нетерпения, так хотелось со мной поговорить, но она понимала, что не время: мне нужно помыться, я устал с дороги и так далее.

— Супчик будешь? Или жаркое?

— Жаркое, — ответил я, снял с огня воду и поволок в ванную.