Сделай сам 3 (СИ) - Буланов Константин Николаевич

Так что личный автомобиль являлся вдобавок отличнейшей защитой от сосулек. Не то, что та же складная матерчатая крыша обычной легковушки могла бы выдержать падение с высоты нескольких килограмм льда. Вовсе нет. Но вот уберечь своего владельца от длительного нахождения в опасной зоне могла самим фактом своего существования.

Я даже начал подумывать обыграть каким-либо образом сие наблюдение в деле продвижения автомобильной культуры в широкие массы, как внезапно оказался прерван. Очень нагло прерван, между прочим!

Нашу машину резко обошла слева какая-то неожиданно выскочившая из зимней утренней тьмы легковушка, едва не столкнувшись при этом с едущей ей навстречу лошадью, запряжённой в сани, а после прямо мне в лицо уставились дула трёх револьверов и тут же воспоследовали вспышки выстрелов.

Какую-то долю секунды я фиксировал всё это своим взглядом, а после по кузову и бронестёклам последовали удары пуль, заставившие меня резко прикрыть рукой глаза и сползти максимально вниз на своём сидении.

Уж не знаю, на что рассчитывали атаковавшие мой транспорт ухари, шмаляя в нас из револьверов. Но если уж на испытаниях броня подобной машины успешно держала винтовочные выстрелы, произведённые едва ли не в упор, то мягкие свинцовые пульки она не заметила вовсе.

Разве что внешний декоративный корпус нам, конечно, попятнали слегка, проделав в нём с дюжину пробоин. Однако даже попавшие под обстрел боковые окна — моё и водительское, трещинами не пошли, обзаведясь всего-то едва заметными сколами.

— Ох! Душу твою в Бога в мать! — не стал сдерживать свои эмоции водитель.

Он, конечно, прекрасно знал, что машина защищена на высшем уровне, но всё равно обычные человеческие рефлексы сработали, заставив его вжать голову в плечи и дернуть руль резко в сторону, отчего нас стало заносить кормой, то влево, то вправо. Мы даже, кажется, протаранили и опрокинули при этом чьи-то сани.

Правда останавливаться, дабы извиниться перед потерпевшими и предложить им помощь, мы, естественно, не стали. Не до того нам было как бы прям сейчас.

— Что творят гады! Нет, что творят! — тут же воскликнул сидящий рядом с постепенно выравнивающим машину шофёром Михаил и одним отточенным движением извлёк из специального зажима в бардачке уже почти готовый к бою пистолет-пулемёт. — Ну, я их сейчас! — переведя предохранитель в положение автоматического огня, шустро передёрнул он затвор.

— Не стоит, Миша, — на удивление ровным голосом остановил я порыв своего телохранителя опустить дверное окно, чтобы, высунувшись по пояс, дать очередь-другую по принявшейся удирать от нас легковушке. — Столица всё же. Власти могут не понять, если мы начнём войнушку с активной массовой стрельбой. А потому поступим по-другому. Боря, — на сей раз обратился к уже явно очухавшемуся водителю, — тарань его. Заходи чуть сбоку и тарань в район заднего колеса, а после жми на газ по полной, чтобы его занесло, развернуло поперёк дороги и перевернуло от последующего удара нашим бампером. Зря у тебя что ли под капотом дремлют почти 200 лошадей?

Двести — это я, конечно, преувеличил слегка. Даже лучшие образцы нашего мотора, питаемые лучшим бензином, выдавали 185 сил. Не более того. Но вот для красного словца действительность я чуть преувеличил. Хотя, что 185, что 200 сил — тикающему от нас пепелацу было явно всё равно не скрыться. Даже сейчас он с трудом уходил в отрыв, хотя мы всё ещё держали скорость в 15 верст в час, с которой ныне дозволялось ездить автомобилям по городским улицам.

И тут прежде едва шелестящий мотор моего «Превосходства» натурально зарычал всеми своими 12 литрами рабочего объема. Борис даже не стал переходить на более высокую передачу, а двигаясь всё так же на второй, постепенно, чтобы избежать пробуксовки колёс, принялся вжимать педаль газа в пол.

Вжало ли нас при этом в кресла от ускорения?

Нет. Не вжало. Не та динамика была у моего люксового броневика.

Но то, что мы начали весьма быстро нагонять напавших, можно было рассмотреть невооружённым глазом. Что ни говори, а моща движка и солидный вес машины сейчас решали. В то время как автомобиль преступников то и дело мотыляло по изрядно накатанному полозьями саней снегу, когда тот обходил попадающихся на пути извозчиков, наш «Русь» шёл ровно туда, куда направлял его «рулевой», словно тяжёлый атомный ледокол играючи преодолевал весенний подтаявший лёд.

— Дух, цок, дух, дух, цок! — видать, находящийся в преследуемом нами авто народ не оценил в должной мере наше желание свести с ними куда более близкое знакомство и, сумев перезарядить револьверы, вновь принялись поганить внешний вид моей машины. Так что каждый новый глухой звук означал расплющивание очередной пули о лобовое пуленепробиваемое стекло, а каждый звонкий — говорил о появлении во внешнем корпусе авто очередной пробоины. — Дух, цок, дух, дух, цок, цок, цок!

— Хрякс! — а это уже мы ответили по полной мере.

Стоило только носу нашего лимузина максимально сблизиться с задней частью вражеской машины, как Боря слегка двинул рулем вправо, одновременно с этим ещё чуть-чуть прижал ногой педаль газа, и после уже резко дернул руль влево.

Как я его и просил, он ударил бампером чётко в правое заднее колесо преследуемого нами автомобиля, отчего тот резко повело, занесло на укатанном снегу и… после двух переворотов через крышу выкинуло к чертовой матери на ледовое покрытие Большой Невки.

Мы как раз двигались по Сампсониевской набережной, когда всё произошло. Вот через ограждение этой самой набережной чужую машину и перекинуло, не в последнюю очередь благодаря натуральной покатой стене из снега прикрывшей каменные ограждения и явно созданной с помощью отвала наших снегоуборочных машин.

Пока ещё не сильно хорошо схватившийся речной лёд тут же проломился под тяжестью машины, отчего та за какие-то считанные секунды скрылась в полынье вместе со всеми своими пассажирами, выбраться которым помешала вмятая в салон крыша. Зря они её вообще подняли, видимо, желая скрываться от чужих глаз до самого последнего момента нападения.

Таким вот образом я в полной мере упустил свой шанс с пристрастием пообщаться, как со стрелками, так и с их сообщниками или нанимателями. Что называется — мертвец надёжно хранит тайну. А тех мертвецов впоследствии полицейские достали баграми из воды аж 3 насквозь промёрзших штуки. Лишь один куда-то затерялся, видимо уплыв по течению.

И это, блин, уже была отнюдь не моя личная очередная постановка! Это, блин, позволил кто-то для себя решить, что я живой ему не нужен вовсе! С чем предстояло долго и кропотливо разбираться. Благо машин в стране пока что имелось — сущий мизер и потому на владельца нашего «утопленника» можно было выйти чуть ли не играючи.

А дальше… Дальше кое-кому непременно должно было стать очень-очень больно. Страшно и больно. Ибо всепрощением я точно не страдал.

— Студен Яковлев, потрудитесь объясниться! Отчего с каждым новым годом обучения вы опаздываете к началу моих занятий всё больше и больше! — выудив из кармашка жилетки свои серебряные часы, профессор Фан-дер-Флит отщёлкнул их верхнюю крышку и, посмотрев на стрелки, лишь удручённо покачал головой. — Три месяца и тринадцать минут опоздания! — очень так тонко пошутил он, приплетя тут ещё и считанные минуты. — Уже декабрь начался, третье занятие этого дня, а вы только-только соизволили появиться в аудитории! Какие ваши оправдания?

— Стреляли, Александр Петрович, — пожав плечами, честно назвал я причину своей «небольшой» задержки с появлением на занятиях.

А что мне было делать? Пришлось сперва ждать полицию. Потом подробно общаться с её представителями. Потом ещё раз и ещё, повторяя разным людям одно и то же и во всех деталях.

В результате — пять часов, как корова языком слизала. Добрался в институт лишь к последней паре. Ну не домой же было ехать, чтобы там дрожать в испуге и ожидании очередного нападения! Это явно провалилось, а организовать следующее покуда неизвестному недоброжелателю ещё только предстояло. Вот и заявился на учёбу, как то и планировал с утра. Но даже на финальное занятие дня припозднился чутка.