Поворот (СИ) - Номен Квинтус

Однако больше всего министра радовал новенький завод, выстроенный в Кургане. Завод был небольшим и строил локомотивы и вагоны для узкой колеи — но локомотивы имели принципиально новую конструкцию: мощный бензиновый мотор крутил электрический генератор, а колеса в движение приводились электрическими моторами! Правда моторы туда возились вообще из Москвы, а генераторы и моторы электрические поставлялись с выстроенного там же, в Кургане, специального завода электрических машин — но сам принцип! И это было тем более интересно, что в Нижнем Новгороде господин Тринклер разрабатывал (и даже уже на испытания поставил) дизельный мотор мощностью свыше тысячи лошадиных сил, так что открывались перспективы замены локомотивов паровых на дизельные, причем перспективы эти выглядели весьма и весьма недалекими.

Впрочем, всякое полезное в России теперь творило множество людей. Невероятно быстрыми темпами поднимался завод по производству искусственного каучука в Пскове, и в качестве сырья для него предполагалось использовать спирт гидролизный, который должен был производиться на строящихся заводах в Порхове и Острове, а в Петропавловске, Кяхте и Борзе уже заработали консервные заводы, на которых производилась тушенка. Все оборудование для этих заводов было поставлено из США, оттуда же возили (пока возили) и белую жесть — но уже строился и собственный завод по выпуску этого ценного материала, а с Голландией был подписан контракт на поставки (весьма приличные по объему) олова из Индонезии. Чтобы заводам этим было, что консервировать, в Мексике закупалось много серебра, из которого чеканились серебряные рубли, охотно принимаемые как кайсакими кочевниками, так и монгольскими аратами, а денег для всех этих «импортных закупок» было достаточно.

В том числе и потому, что Борис Владимирович Штюрмер в качестве «дембельского аккорда» заключил с американским правительством финальное соглашение, по которому янки возвращали в Россию один миллиард долларов золотом (то есть чуть больше полутора тысяч тонн чистого золота), а оставшийся долг возвращался поставками товаров, оплаченных правительством США любым способом — причем товары эти были не обязательно американскими и контракты на закупку (с определением цены) заключались русскими чиновниками. А они — чиновники эти — отбирались правительственной комиссией очень тщательно, и цены за закупаемые товары практически всегда оказывались минимальными. Поэтому и товаров было довольно много…

А еще было много товаров, закупаемых за счет «национализации» уворованного ранее царскими чиновниками — конкретно, средств, которые эти чиновники успели вывести за границу. Борис Владимирович смог договориться с правительствами почти всех европейских стран о том, что эти страны будут признавать решения русских судов в отношении казнокрадов, но вот в силу ряда причин (главным образом из-за того, что в этих странах просто «золотого запаса не было»), вывезти награбленное в виде «твердой валюты желтого цвета» возможности просто не было — и в договорах (почти во всех, включая договор с Британией) просто указывалось, что на эти деньги в соответствующей стране просто будут закупаться «местные товары». Правда, как раз товары именно британские в России практически никому нужны не были, но никто не запрещал поставлять товары колониальные — и уж точно никто не собирался выяснять, из какой «колонии» тот или иной товар изначально вывозился. Поэтому, допустим, король Леопольд сильно радовался, что ему удалось впарить «диким русским» вообще отходы производства, а британцы со спокойной душой продавали некоторые «товары» даже не собираясь их к себе в Британию перевозить: ведь та же Австралия — это совершенно британский доминион!

На февральском совещании в правительстве Иван подвел некоторые итоги проведенной работы в части «предотвращения голода», причем о продовольствии в своем докладе он даже не заикнулся:

— Я считаю, что мы к началу работы практически готовы. Паровозов у нас более чем достаточно, вагонов… всего у нас на сегодняшний день вагонов почти двадцать две тысячи, я говорю о вагонах пассажирских, в которые мы можем одновременно впихнуть почти девятьсот тысяч человек. Причем по Сибирской дороге за Байкалом чисто технически мы в состоянии ежесуточно перевозить по пятьдесят тысяч человек — ну, если, конечно, грузовое сообщение полностью прекратить. А если грузовое сообщение оставить на прежнем уровне, то порядка тридцати тысяч, что более чем достаточно.

— Все это прекрасно, но куда мы этих людей поселим?

— Этот вопрос вообще не ко мне.

— Я знаю! — тут же в разговор влезла Юмсун. — То есть я знаю про Забайкалье и Амурскую область, и насчет курганских степей тоже. Вокруг Кургана можно будет разместить народу тысяч двести-двести пятьдесят, причем если их туда вывезти до июня, т они вполне успеют отстроиться. В Забайкалье уже подготовлено место для примерно трехсот тысяч человек и до двухсот тысяч можно вывозить на земли вокруг КВЖД, а в Амурской области технически можно и миллион разместить, правда там будут некоторые проблемы с топливом на следующую зиму.

— Не будет там проблем с топливом, — покачал головой Святозар, — там уже подготовили карьеры для добычи угля, и даже поселки углекопов выстроены. То есть бараки, конечно — но одну зиму и в них народ переживет, а если им сразу и строить себе дома разрешить…

— Никто дома там строить не будет, — сердито возразила Наталия, — они все будут считать, что их просто на зиму туда отправили откормиться, а потом все они рванут обратно.

— Не рванут, — возразил Андрей, но Наталия его смерила презрительным взглядом и продолжила:

— Во всяком случае обустраиваться они там не станут, просто потому, что все, что вы тут придумали, для них выглядит как благотворительность. То есть вроде как обязанность казны их, бедных и несчастных таких, содержать — а если мы их один раз накормим, то они будут убеждены, что страна их и дальше кормить будет. Потому что должна страна их кормить!

— А конструктивные предложения у тебя есть? А то ты что-то только критиковать горазда.

— Есть, и очень конструктивные, но они всем вам не понравятся.

— Мне уже они понравились, — улыбнулась Еля, — а туповатых мужчин наших мы, надеюсь, переубедим.

— Ага, Библиотекари, оказывается, уже сговорились!

— Ничего мы не сговаривались! — довольно сердито возразила ненка, — просто мы-то как раз с людьми работали, то есть с простыми людьми, а не инженерами и профессорами. И поэтому хотя бы представляем, что от простого мужика ждать.

— Юмсун, а ты их тоже поддерживаешь?

— Не знаю, я же даже не слышала, что они вообще хотят предложить.

— Наташ, мы все тебя внимательно слушаем, начинай.

— Хорошо, только вы уж не орите, пока я не закончу. Пункт первый: переселять нужно будет только тех, кто сам этого захочет. Пункт второй: помогать с продовольствием нужно только тем, кто захочет себе на продовольствие заработать, и работы для них будет много, причем работы тяжелой — так что придется очень усердно на прокорм себе зарабатывать. Пункт третий: тем, кто не захочет переселяться и не пожелает себе на хлеб зарабатывать, не давать вообще ничего, пусть с голоду дохнут.

— Ну… мне кажется, что предложения твои — они так себе. То есть очень хреновые предложения.

— Уж какие есть, — Наталия замолчала и сердито посмотрела на собравшихся за столом коллег.

— Я думаю, — продолжил Андрей, — что мы твои предложения проигнорируем, а чтобы тебя народ не сожрал с какашками, мы о них и рассказывать никому не будет.

— Погоди, Андрюш, — в разговор вмешалась Мария, — судя по хитрой мордочке Ели они что-то не договаривают. Итак, мы слушаем дальше.

— Ладно, я теперь договорю, — хмыкнула Еля. — Прокормить всю эту толпу мужиков мы теперь в состоянии — но от нас требуется сделать всё так, чтобы они поняли и осознали до глубины души, что благотворительностью государство заниматься не намерено. Для этого прежде всего нужно будет разослать по деревням подготовленных агитаторов, которые мужикам объяснять три вещи. Первая — что на прокорм заработать можно, вторая — что за смерть от голода жены или детей мужика будут судить как за предумышленное убийство, а третья — что вариантов заработать за относительно сытую жизнь всего два. И вариант с переселением в места более плодородные хотя и потруднее, но не на много уж и более трудный, зато проблему решит на многие годы. А вариант заняться тяжелой работой на месте… он только поначалу выглядит попроще, зато в последующие годы трудиться придется гораздо больше, а в целом оба варианта примерно одинаковы.