Я – Товарищ Сталин 6 (СИ) - Цуцаев Андрей

— Джузеппе, подготовь приказ для всех командиров. Наступление начинается на рассвете. Главные силы пойдут по дороге к Аддис-Абебе, как и планировалось. Восточный фланг под командованием Мессины атакует через холмы. Западный фланг прикроют остатки авиации Фаласки. Если у нас осталось хоть двадцать самолётов, я хочу, чтобы они были в воздухе. Понял?

— Да, синьор генерал, — ответил Росси, его голос был едва слышен.

Грациани подошёл к окну. Он знал, что Муссолини не примет оправданий. Поражение в Абиссинии означало бы конец его карьеры, а возможно, и жизни. Он вспомнил телеграммы из Рима, полные высокопарных слов о величии итальянской империи. Дуче требовал победы любой ценой, и Грациани был готов заплатить эту цену — кровью своих солдат, если потребуется.

— Мы найдём предателя, — сказал он. — И тогда он пожалеет, что родился.

Глава 16

Солнце едва поднялось над горизонтом, окрашивая равнины Абиссинии в багровый свет. Итальянская армия численностью в пятнадцать тысяч человек двигалась к Аддис-Абебе по широкой дороге, окружённой холмами и редкими зарослями акаций. Колонна растянулась на километры: впереди громыхали танки Fiat 3000, их гусеницы скрипели, поднимая облака пыли, которые оседали на потных лицах солдат. За танками маршировала пехота, утомлённая ночным переходом, но подстёгиваемая приказами полковника Витторио Кальтаджироне, командовавшего наступлением. В небе гудели двадцать уцелевших самолётов — десять бомбардировщиков Caproni Ca.111 и десять истребителей Fiat CR.20, которые должны были прикрывать наступление. Кальтаджироне, находившийся в штабном бронетранспортёре в центре колонны, сжимал бинокль, всматриваясь в горизонт. Он знал, что без полноценной авиации его план висит на волоске, но отступать было нельзя. Дуче требовал победы, и каждая минута промедления грозила трибуналом.

В штабе в Асмэре генерал Родольфо Грациани координировал действия армии. Его стол был завален картами и телеграммами. В тридцати километрах от Аддис-Абебы, в полевом штабе, полковник Альберто Париани, начальник штаба, следил за движением колонны. Его рабочее место было завалено рапортами, а глаза покраснели от бессонной ночи. Его приказы, передаваемые по рации, направляли действия Кальтаджироне и его офицеров. Каждые полчаса он получал доклады, внося корректировки в план, который, как он надеялся, приведёт к триумфу.

На холмах, в тридцати километрах от столицы, укрытых густым кустарником и каменными грядами, их уже ждали тридцать тысяч абиссинских воинов, поддерживаемых тысячным отрядом советских солдат. Командовал операцией полковник Фёдор Иванович Вяземцев. Его штаб располагался в укреплённой пещере на одном из холмов, откуда открывался вид на дорогу. Вяземцев, склонившись над картой, отдавал последние приказы. Его план был прост, но смертоносен: заманить итальянцев в узкое ущелье, где их численное преимущество станет бесполезным, а затем ударить с флангов, поддерживая атаку с воздуха восемью советскими истребителями И-16. Вяземцев повернулся к своему помощнику, капитану Михаилу Соколову, и тихо сказал:

— Проверь готовность миномётчиков и снайперов. Дай сигнал лётчикам. Как только итальянцы войдут в ущелье, начинаем.

Соколов кивнул и бросился к рации, передавая приказы. Вяземцев посмотрел на горизонт, где пыльное облако над дорогой указывало на приближение итальянской колонны. Его пальцы сжали бинокль. Он был готов к бою, который определит дальнейшую судьбу этой войны.

Рассветный свет озарил колонну итальянцев, когда передовые танки вошли в ущелье, окружённое крутыми склонами. Дорога здесь сужалась до тридцати метров, вынуждая бронетехнику двигаться в плотном строю, почти бампер к бамперу. Пехота следовала за танками, растянувшись в длинные цепи, чтобы не стать лёгкой мишенью. Лоренцо Сальвини, командовавший передовым отрядом из трёх тысяч солдат и нескольких десятков танков, нервно оглядывался. Тишина ущелья, нарушаемая лишь рёвом двигателей и топотом сапог, казалась зловещей. Его солдаты, сжимая винтовки Carcano, шли молча, их лица были напряжены. Сальвини поднял рацию и доложил:

— Синьор полковник, всё спокойно. Движемся к выходу из ущелья. Видимость хорошая, врага не видно.

— Продолжайте, Лоренцо, — отозвался Кальтаджироне, его голос был напряжён. — Но держите глаза открытыми. Абиссинцы где-то рядом, я чувствую это.

Сальвини кивнул, хотя полковник не мог его видеть, и отдал приказ ускорить движение. Танки загрохотали громче, их двигатели ревели, заглушая звуки утра. Солдаты, измотанные маршем, перебрасывали винтовки с одного плеча на другое, их шаги поднимали пыль, которая оседала на касках и мундирах. Но тишина на холмах была обманчивой. Вяземцев, наблюдая за колонной через бинокль, дал сигнал. На склонах зашевелились тени. Двадцать тысяч абиссинских воинов, вооружённых винтовками Lee-Enfield, пулемётами Vickers и гранатами, заняли позиции в окопах, вырытых за ночь. Тысяча советских солдат, среди которых были пулемётчики, миномётчики и снайперы, расположились на ключевых точках: на вершинах холмов, в каменных грядах и за завалами из валунов. Каждый знал свою задачу.

Первый удар был внезапным. С холмов раздался оглушительный залп. Пулемёты, установленные в укрытиях, загрохотали, посылая очереди по пехоте, следовавшей за танками. Пули прошивали ряды итальянцев, и первые десятки солдат упали, крича от боли или молча оседая на землю. Одновременно советские миномётные расчёты открыли огонь из 82-мм миномётов, целясь по танкам. Первый снаряд угодил в головной Fiat 3000, разворотив его башню. Металл заскрежетал, танк замер, окутанный чёрным дымом, а экипаж попытался выбраться через люк, но был скошен пулемётной очередью. Второй снаряд попал в гусеницу другого танка, обездвижив его.

— Засада! — закричал Сальвини, бросаясь к укрытию за ближайшим танком. Его лицо исказилось от ярости и страха. — Огонь по холмам! Все к бою!

Итальянские пулемёты MG 14/17 открыли ответный огонь, их очереди били по склонам, поднимая фонтаны пыли и щебня. Но их позиции были открыты, а абиссинцы и советские солдаты стреляли из укрытий, используя каменные гряды и окопы. Пули рикошетили от валунов, не причиняя вреда. Итальянская пехота пыталась рассредоточиться, но узкое ущелье не оставляло пространства для манёвра. Солдаты падали один за другим, скошенные пулемётными очередями или разорванные осколками мин. Танки, лишённые возможности развернуться, становились мишенями для противотанковых орудий. Один Fiat 3000, пытавшийся прорваться вперёд, получил два попадания: первое пробило броню, второе вызвало пожар в двигателе. Пламя вырвалось из люка, и экипаж погиб, не успев выбраться.

Сальвини, укрывшись за подбитым танком, кричал в рацию:

— Синьор полковник, нас атакуют! Танки горят, пехота под огнём! Нужна авиация, немедленно!

Кальтаджироне, услышав доклад, сжал кулаки. Его лицо побагровело, вены на висках вздулись.

— Держитесь, Лоренцо! — крикнул он. — Авиация уже в воздухе! Прорывайтесь к выходу из ущелья!

Но прорыв был невозможен. Абиссинские воины усиливали натиск. Они бросали гранаты с холмов, и взрывы разрывали землю у ног итальянцев, поднимая столбы пыли и крови. Советские снайперы, вооружённые винтовками, методично отстреливали офицеров, усиливая панику. Старший сержант Алексей Гордеев, занявший позицию на вершине холма, прицелился в итальянского лейтенанта, размахивавшего саблей и пытавшегося собрать солдат в цепь. Выстрел — и лейтенант рухнул, схватившись за грудь. Гордеев тут же перевёл прицел на следующую цель: сержанта, кричавшего приказы. Ещё один выстрел — и тот упал, его каска покатилась по камням.

Советские миномётчики, работая парами, вели непрерывный огонь. Один расчёт под командованием лейтенанта Николая Иванова выпустил серию снарядов по группе из трёх танков, пытавшихся прорваться к выходу из ущелья. Первый снаряд угодил в башню, второй разворотил гусеницу, третий вызвал взрыв боекомплекта. Танк вспыхнул, и его экипаж, выбравшийся из люка, был скошен пулемётной очередью. Иванов крикнул своему напарнику: