Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья (СИ) - Хренов Алексей

— Русос авиадорес!

Кто-то кинул вверх пилотку, кто-то свистел так, что аж закладывало уши.

Рефлексы сработали раньше, чем сознание.

Лёха подскочил, как ужаленной самой злой осой, и дал дёру.

— Que no se escape! Не дайте ему сбежать! — неслось ему вслед.

— Что вы за мной гонитесь, гомосеки проклятые⁈ — взвыл он, петляя между бочками с горючим.

Толпа неслась за ним, улюлюкая, хлопая в ладоши, кто-то пытался поймать его за плечо, кто-то кричал вслед.

Он оглянулся, ища хоть какую-то возможность скрыться, но нет — вся эта орущая орава явно не собиралась его отпускать.

Занесённый на полном ходу в ангар, он с размаху влетел в какого-то здоровенного механика, отлетел, схватился за ближайшую колонну, крутанулся вокруг неё и снова рванул вперёд, выискивая хоть какой-нибудь выход из этого балагана.

Выскочив из-за угла здания, Лёха со всей дури влетел в невысокого, крепкого, сухощавого мужчину, сбив его с ног. Оба с глухим звуком рухнули на землю, прокатившись по траве.

— Иван Дмитриевич! Спасите! — взвыл Лёха, судорожно вцепляясь в знакомый китель моряка. — Я только приземлился, а эти… эти меня на куски рвут, гомосеки проклятые!

— МОООЛЧААААТЬ!!! — рявкнул Елисеев так, что с ближайших деревьев с испуганным треском взметнулись воробьи, а толпа даже рефлекторно дёрнулась назад.

Наступила тишина. Люди, ещё мгновение назад готовые качать или линчевать лётчика, теперь замерли, словно ожидали приказа.

Лёха видел Елисеева пару раз в мае в Картахене у Кузнецова. Того назначили советником командующего флотилией эсминцев республиканского флота и им пришлось согласовывать взаимодействие при проводке конвоев.

Капитан-лейтенант поднялся, с усилием отряхивая форму, и испепеляюще уставился на Лёху, медленно приходя в себя после внезапного тарана.

— Хренов… — проговорил он медленно, растягивая фамилию так, будто пробовал её на вкус. — Какого хрена ты тут забыл⁈

Лёха судорожно сглотнул, разжав пальцы на кителе начальника, начал как мог его отряхивать от пыли:

— Ну… я как бы… долетел сюда!

Моряк подозрительно сузил глаза, на его лице появилось выражение усталого человека, который уже ничему не удивляется. Кажется, он считал до десяти, чтобы не заехать Лёхе в лоб. Затем шумно выдохнул:

— Только прилетел из Картахены! Рассказывай, что ты тут натворил!

Но прежде чем Лёха успел что-то выдать, толпа взорвалась новой волной шума. Люди начали возбуждённо перешёптываться, а из её глубины, расталкивая плечами зевак, вынырнул высокий человек в форме республиканской авиации. Дон Хулио. Полковник Пётр Пумпур — командир истребительной группы и руководитель авиации республиканцев, с присущей ему энергией двигался к месту событий, сопровождаемый комендантом аэродрома и ещё парой офицеров.

Начало июня 1937 года. Советское представительство, Отель «Палас», самый центр Мадрида.

Позже тем же вечером, слегка нетрезвый, но в основном смертельно уставший, Лёха отвечал на вопросы Наума Марковича — второго человека, представляющего НКВД в Испании.

Он подробно пересказывал свои приключения, но мысли путались, веки наливались свинцом, а язык начинал заплетаться.

Наум Маркович, худой мужчина, с высоким любом, проницательными глазами и идеально выбритым лицом, сидел за столом, методично записывая в блокнот ответы Лёхи. Говорил он доброжелательно, без нажима, но опытным взглядом периодически оценивал собеседника, явно взвешивая каждое его слово.

Закончив обсуждение количества сбитых самолётов, Лёха потянулся к стакану с водой. Дверь кабинета неожиданно скрипнула, и в образовавшуюся щель ловко просунулась женская рыжая голова.

Голова тряхнула кудрями, покрутила носом, словно высматривая кого-то в комнате, а затем её огромные голубые глаза распахнулись и уставились прямо на Лёху.

— Можно? — последовал короткий, но многозначительный вопрос.

Наум Маркович едва заметно усмехнулся, но не отвёл взгляда от старающейся просочиться девушки.

— Надя, подожди, пожалуйста, мы скоро закончим, — ответил он спокойно.

Голова возмущённо фыркнула, но исчезла. Как оказалось, ненадолго.

Прошло всего минут семь, и вот снова раздался стук и скрипнула дверь.

На этот раз рыжая голова просунулась чуть глубже, а в руках у последовавшей за головой девушки появились две чашки с горячим чаем.

— Вам не мешаю? Я тут подумала… — сладко, но явно нарочито спросила она, хитро поглядывая на собравшихся.

— Благодарю за заботу, поставь сюда, пожалуйста — невозмутимо отозвался Наум Маркович, — там секретари разве закончили работать?

— Ах, ну да… — Надя склонила голову, разочарованно посмотрела на Лёху и нехотя исчезла за дверью. Наш герой хитро подмигнул ей.

Но, едва прошло ещё минут десять, в дверь поскреблись и она опять приоткрылась. И в щель пробрался тоненький женский голос:

— Вам тут документы передавали из секретариата! Я вот шла мимо… — Рыжие кудри мелькнули снова, но Наум Маркович даже не повёл бровью. Забрав документы он снова вежливо выставил «королевишну печатной машинки» за дверь.

Надя прошлась к двери, так, чтобы её заметили, медленно, кокетливо, притопывая каблучками.

Лёха уже с трудом сдерживал ухмылку, наблюдая за этим цирком, отслеживая на настенных часах периоды появления рыжего светила.

Следующая попытка последовала ещё через аж через целых двенадцать минут. Разговор как раз пошёл о написании рапорта. Лёха закатил глаза и радостно засмеялся.

Было видно, что Наум Маркович терпел, терпел, но когда Надя сунулась в дверь уже в пятый раз, он наконец хлопнул ладонью по столу.

— Ржевская! — рявкнул он, резко отложив ручку.

Надя замерла на месте.

— Ну-ка, брысь отсюда!

— Я только…

— Никаких «только»! Потерпи десять минут, и получишь своего ненаглядного Хренова!

Надя, кажется, хотела что-то возразить, но, встретившись с непреклонным взглядом чекиста, скорчила недовольную гримаску и ретировалась.

— Ладно-ладно, ухожу! — произнесла она противным голосом, смерив взглядом Лёху, потом Наума, потом снова Лёху, и наконец скрылась за дверью.

Наум Маркович покачал головой и вернулся к своим записям.

— Ты, Хренов, ещё та боевая единица, — усмехнулся он, подводя черту под разговором. — Ладно, заканчиваем, пока тебя снова не пришли отбивать. Подозреваю следующий раз будет уже в компании самого поверенного!

Лёха шумно выдохнул, откинулся на спинку стула и посмотрел на Белкина. Смеясь, он развёл руки в стороны:

— Вот такая моя награда за боевые заслуги, — усмехнулся он.

Глава 19

«Поручик Ржевский»

Начало июня 1937 года. Советское представительство, Отель «Палас», самый центр Мадрида.

Лёха валялся на узкой кровати в маленькой мансардной комнате, уставившись в деревянные балки потолка. Сквозь щель в ставнях пробивался яркий утренний свет, а с улицы доносился характерный шум мадридских переулков — чей-то громкий смех, звон посуды внизу, скрип телеги.

Голова гудела, мышцы ныли, но всё это казалось приятной усталостью, а не тем адским изнеможением, которое преследовало его последние дни. Он лениво потянулся, чувствуя, как под боком шевельнулась и ловко прижалась тёплая, рыжая, вся такая расслабленная Надя.

Вчера, наконец, добравшись до комнатки, он едва не вырубился прямо в процессе. По-хорошему, стоило просто упасть лицом в подушку и отключиться часов на двенадцать, но у Нади на этот счёт было другое мнение. Её энергия оказалась как у взбесившегося «мессершмитта» на пикировании.

Лёха смеясь вспомнил этот момент, когда он, валящийся от усталости, с закрывающимися глазами, едва шевелится, а Надя, дёргает его за шиворот, тормошит, кусается и требует хоть какого-то участия в процессе.

— Да не сплю я, не сплю… — бормотал он, уткнувшись лицом в её плечо, не в состоянии открыть глаза.

— Давай Хренов! Трудись, гад! Отвечай, что ты делал! Я чуть с ума не сошла, когда про таран узнала!