Уилбур Смит - Крик дьявола
Проснувшись от криков, она радостно открыла глаза, предполагая, что кричат носильщики Себастьяна. Еще не успев толком проснуться, Роза откинула простыню с одеялом, выбралась из-под москитной сетки и вскочила в ночной сорочке, прижимая к груди малышку.
Только тут она отдала себе отчет в том, что в комнате уже не было темно. Окно, выходившее во двор, озарялось неровным красновато-золотистым светом, который то вспыхивал, то мерк.
Остатки сна окончательно выветрились у Розы из головы, и она расслышала, что доносившиеся снаружи возгласы вовсе не походили на дружелюбные и к тому же раздавались на фоне других, более тихих звуков — шелеста, шуршания, потрескивания, — источник которых она не могла определить.
Она направилась к окну, медленно, страшась того, что может увидеть, но на полпути застыла от крика. Он донесся с кухонного дворика, и его эхо надолго повисло в воздухе после того, как он смолк, — крик ужаса и боли.
— Боже всемилостивый! — прошептала она, заставляя себя посмотреть на улицу.
Хижины слуг и близлежащие постройки были объяты пламенем. Извивавшиеся языки пламени, поднимаясь с соломенных крыш желтыми колоннами ввысь, озаряли темноту.
Во дворе были мужчины — много мужчин — в форме германских аскари цвета хаки. У всех были винтовки, и их штыки поблескивали в свете пламени.
— Они переправились через реку… Нет, Господи, не может быть! — Прижимая к себе малышку, Роза присела, спрятавшись под окном.
Вновь раздался крик, теперь уже более слабый, и она увидела, что четверо аскари сгрудились во дворе вокруг чего-то извивавшегося в пыли. До нее донесся смех — возбужденный смех тех, кто убивает ради удовольствия, в то время как они пронзали извивающееся тело штыками.
В этот момент кто-то еще из слуг, вырвавшись из объятой пламенем хижины, бросился сквозь огненное кольцо в темноту. Аскари с криками бросились за ним, оставив умирающего. Завернув беглеца подобно стае натасканных гончих, они с воплями и смехом погнали его назад к ярко полыхавшему пламени.
Загнанный и обезумевший, слуга остановился, дико озираясь по сторонам, его лицо было искажено ужасом. И в следующий момент аскари уже набросились на него, нанося куда попало удары прикладами и штыками своих винтовок.
— Нет, Господи, нет, — не в силах оторвать глаза, сдавленно шептала Роза.
Неожиданно среди общего шума раздался новый голос — безусловно, командный рев. Она не могла разобрать слов, так как это звучало на немецком — из-за угла дома появился белый человек, с фигурой внушительных размеров, в голубой вельветовой форме германского колониального гарнизона, в натянутой почти на глаза широкополой шляпе и с пистолетом в руке. По рассказам Себастьяна она узнала в нем германского комиссара.
«Останови их! — Роза не произносила слов — эта мольба звучала у нее в голове. — Прошу, прекратите жечь и убивать».
Белый человек отчитывал своих аскари. Он стоял, развернувшись в сторону Розы, и она взглянула на его лицо — круглое и розовое, как у перекормленного ребенка; в свете пожара было видно, как оно блестит от пота.
«Останови их. Прошу, останови их», — беззвучно молила она. Следуя указаниям комиссара, трое аскари побежали туда, где в пылу погони побросали свои соломенные факелы. Пока они поджигали их от пылающих построек, остальные, оставив трупы двух слуг, растянулись вокруг дома кольцом с поднятыми винтовками. Большинство штыков были окровавлены.
— Мне нужен Фини и его напарник, а не носильщики с оруженосцами — мне нужны белые! Выкурите их! — завопил Фляйшер, но Роза смогла разобрать только имя отца. Она чуть было не крикнула, что его там нет, что в доме лишь она с малышкой.
Трое аскари уже бежали к дому, от их пылающих факелов разлетались искры. По очереди останавливаясь, каждый из них принимал стойку копьеметателя и запускал горящий факел в направлении дома. Роза слышала, как они с глухим стуком падали на соломенную крышу.
«Мне нужно унести ребенка, пока не вспыхнул пожар». Она бросилась из комнаты в коридор. Там было темно, и пришлось, двигаясь вдоль стены, на ощупь искать вход в главное помещение. Ей удалось справиться с засовами входной двери и немного приоткрыть ее. Вглядевшись сквозь щель на освещенную пламенем лужайку перед верандой, она увидела там темные силуэты аскари и отпрянула назад.
— Боковые окна кухни, — сказала она себе. — От них до кустов ближе всего. Это самый верный путь. — Спотыкаясь, она вернулась в коридор.
Сверху до нее уже доносился шелест, напоминавший шум ветра и дождя — порывистый звук, перемежавшийся с треском горящей соломы, и она впервые ощутила запах дыма.
— Мне бы только добраться до кустов, — в отчаянии прошептала Роза, и малышка заплакала у нее на руках. — Тише, милая, тише. — Ее дрожащий голос был хриплым от страха. Мария, похоже, почувствовала это, и ее хныканье сменилось громким плачем, она задергалась у Розы на руках.
В боковые окна кухни Роза увидела уже знакомые силуэты торчавших по периметру освещенного пространства аскари. Она почувствовала, как страх леденящей хваткой изнутри лишал ее воли. У нее вдруг стали подкашиваться ноги, и она задрожала всем телом.
Позади нее в глубине дома раздался грохот рухнувшей части прогоревшей кровли. По кухне прокатилась волна раскаленного воздуха, и новый столб искр и языков пламени, взметнувшись ввысь, озарил все вокруг. Яркий свет обнаружил позади шеренги аскари новую фигурку, выпрыгнувшую из кустов, точно маленькая черная обезьянка, и Роза услышала голос Нэнни.
— Длинная Косичка! Длинная Косичка! — Горестное старческое стенание.
Нэнни успела скрыться в кустах в первые же минуты нападения. Затаившись там, она наблюдала за происходящим до тех пор, пока не рухнула крыша бунгало, — и она не выдержала. Забыв об угрозе собственной жизни, не думая ни о чем, кроме оставленных на ее попечение дорогих ей людей, она бросилась назад.
Аскари тоже заметили ее. Сформированное ими с равными интервалами кольцо несколько нарушилось, когда они бросились ей наперерез. Неожиданно пространство между Розой и кустами осталось безнадзорным. У нее появилась возможность — крохотный шанс — вынести ребенка из дома. Распахнув окно, она выпрыгнула на землю.
Помедлив лишь мгновение, она бросила взгляд на бежавших справа от нее мужчин. И в этот миг увидела, как один из аскари, нагоняя старую женщину, ударил ее штыком. От сильного удара в спину Нэнни, будто споткнувшись и невольно широко раскинув руки, полетела вперед, и на какую-то долю секунды Роза заметила неожиданно появившееся в центре груди острие пронзившего ее штыка.
В следующее мгновение Роза с плачущей Марией на руках уже бежала к находившимся от нее в пятнадцати ярдах кустам. Плач привлек внимание аскари. Один из них что-то завопил, и все остальные тут же бросились за ней в погоню.
Страх настолько обуял Розу, что, казалось, будто все происходило в замедленном действии. С ребенком в объятиях каждый шаг давался ей ценой неимоверного количества усилий и времени, словно она бежала по пояс в воде. Ноги путались в длинной ночной сорочке, а под босыми ступнями были острые камни и колючки. Кустарник, казалось, никак не приближался; страх ледяной хваткой сдавливал грудь, и она задыхалась от бега.
Тут в ее поле зрения попал человек — здоровенный аскари, несущийся галопом, точно скачущий наперерез бабуин с мерзко розовеющим разинутым ртом на блестящей черной физиономии.
Вскрикнув, Роза бросилась от него в сторону. Теперь она бежала параллельно кустарнику, а сзади все ближе и ближе доносилось шлепанье ног и разноголосые вопли ее преследователей.
Рука вцепилась ей в плечо; она вывернулась, чувствуя, как чьи-то пальцы рвут ткань ночной сорочки.
Шатаясь, ошалевшая от ужаса, она сделала несколько шагов назад, к своему пылающему дому. Жар волной окатил ее лицо и тело сквозь тонкое одеяние, резкая боль от удара прикладом в поясницу парализовала ноги. Упав на колени, она продолжала прижимать к себе Марию.
Они окружили ее, словно живой частокол, — люди со злорадствующими, алчущими крови лицами.
Верзила, ударивший ее прикладом, наклонился и, прежде чем она успела что-то сообразить, вырвал девочку у нее из рук.
Он хохотал, держа малышку за ногу вниз головой, и от прилившей крови ее личико в свете бушующего пламени казалось пунцовым.
— Нет, прошу вас, нет! — Корчась от боли, Роза поползла к мужчине. — Верните мне ее. Моя девочка. Прошу вас, верните. — Она протянула к нему руки.
Издевательски покачивая перед ней ребенка, аскари медленно пятился, а она продолжала ползти к нему. Остальные, окружив ее, покатывались со смеху с искаженными гримасами наслаждения лицами — черными, блестящими от пота и возбуждения. Они толпились, отталкивая друг друга, чтобы лучше видеть происходящее.
