Кинжал Немезиды (СИ) - Чайка Дмитрий

— Мой господин согласится торговать с Великим Домом только на основании договоров, скрепленных печатями, — продолжил купец. — Там будет указано количество товара, его свойства и его цена. А также будет указано, что и в каком количестве поставит в ответ Великий Дом. И какого качества, если это зерно. Тамкары великого царя будут сами проверять каждый мешок, а писцы не станут им мешать. И не станут пытаться всучить зерно качеством хуже.

— Это возможно, — услышал Рапану после небольшой паузы.

— Мой господин хочет, чтобы его купцы могли селиться в специально отведенных местах. Там, где им позволит господин наш чати. И никто не станет препятствовать им в том, чтобы попасть в свои дома. Они вольны жить там, сколько захотят.

— И это возможно, — раздался ответ.

— Мой господин желает убрать все поборы с купцов, — нажал Рапану. — И требует особого суда чати для их жалоб. Ни один писец не сможет больше бить палкой купца из людей Моря, не сможет отнять его имущества, наложить штраф или бросить в темницу. Только суд господина нашего чати.

Откат! Он чуть было не забыл про откат! Непозволительная ошибка, после которой воцарилась тяжелая пауза. Рапану спешно добавил.

— Подарки для нашего господина чати будут укрыты в стоимости товара. Тридцатая часть, как договаривались.

— Мы даруем вам такую милость, — важно ответил писец.

— Мой господин хочет, чтобы его купцы имели право свободного прохода на юг, вплоть до порогов и страны Куш, — продолжил Рапану, повышая планку требований.

— Зачем вам это? — не понял чати. — Все зерно идет прямо сюда. Купцам царя Энея нет нужды плыть вглубь страны. Только если они не захотят разведать пути для войска. Поэтому, нет. Мы не позволим чужакам идти так далеко.

На это Рапану не особенно рассчитывал, но попробовать все же стоило.

— Мой господин предлагает свою родственницу в жены Великому Дому. Ее приданое будет достойно царицы. За нее дадут медь и железо.

— Если приданое будет достойным, пусть присылает сразу двоих, — голос писца был скучающим, и Рапану даже немного растерялся.Его предупреждали, что когда у фараонов пустела казна, они требовали себе жен у окрестных царей, закрывая их добром свои финансовые дыры. Но чтобы так…

— Дальше… посол, — раздался нетерпеливый голос, в котором сейчас слышалось презрение и насмешка.

— Мой господин хочет получить в качестве выкупа за молодую царицу клочок бесплодной земли в сотне стадий к западу от реки Ихет(2). Это пустыня, кусок берега между морем и озером Ремев. Царица построит там город и порт, через который мой господин повезет в Страну Возлюбленную товары. И оттуда он будет вывозить зерно.

— Даже речи быть не может, — услышал Рапану жесткий ответ. — Для ничтожной великая честь стать женой живого бога. Великий Дом не покупает себе жен и не торгует своей землей. Не для того нам даровали ее боги.

— Но, господин! — развел руками Рапану. — На верфях Энгоми строятся новые корабли, и они просто не пройдут в рукава Нила. Они сядут на мель.

— Пусть сюда приходят те корабли, что приходили раньше, — услышал он издевательский ответ. — Зачем вы строите корабли, которые не могут войти в порт. У твоего царя помутился разум, посол?

— У меня осталось последнее требование, о слуга Гора, — ответил Рапану, который под своим халатом был мокрый как мышь. — Но я не смогу произнести его, пока здесь посторонние. Мой господин сказал, что боги не зря поместили язык так близко к ушам.

— Говори, — услышал он. — От слуг чати нет тайн.

— А если речь пойдет о пророчестве, в котором говорится про самого сына Ра? — Рапану поднял глаза и посмотрел прямо на того, чьего лица никогда не видел.

Мужчина за сорок, со впалыми щеками, как будто прочерченными резцом мастера Анхера. Легкие морщины у глаз и брезгливо поджатые губы. На его шее висит тяжеленная золотая пластина, закрывающая грудь, а на голове — парик из человеческих волос, уложенных в сложную прическу из кос. Почуяв на себе взгляд, чати нахмурился, а на его скулах снова заходили желваки.

— Оставь нас, — процедил визирь, и писец вышел, пятясь назад. На его лице застыло полнейшее изумление.

— И ты тоже! — щелкнул он пальцами, и из покоев выкатился носитель опахала, который все это время напряженно трудился, создавая прохладу своему повелителю.

— Говори, — бросил чати. — И берегись, купец, если твоя весть не будет важной. С тебя сдерут шкуру палками. Я достаточно терпел сегодня твою дерзость.

— Прежде всего, великий, — Рапану облизнул пересохшие губы. — Я передал твоим писцам чертеж колеса, которое может подавать воду на большие расстояния.

— Мы не нуждаемся в твоих подарках, — раздраженно бросил чати. — У вас нет ничего, что было бы нам интересно. Не вам учить нас, как почитать бога Хапи. Переходи к делу, и побыстрей.

— Страну Возлюбленную поразит голод, и на сына Ра совершат покушение, — ответил Рапану. — Так сказали боги.

— Кто это сделает? Когда? — наклонился вперед чати.

— Это мне неведомо, господин, — покачал головой Рапану. — Только государю известно полное пророчество. Он молился в храме Посейдона, и на него снизошло откровение. Господин Моря расскажет о нем Господину Неба при личной встрече. Это его последнее слово.

— Ты спятил? — заорал чати. — Убирайся отсюда! Чтобы ноги твоей здесь больше не было! Да что твой царек о себе возомнил!

— Мой рот покидают слова, которые мне не принадлежат, великий, — Рапану покорно пятился к двери. — Я всего лишь посол. И я пытаюсь предотвратить беду, нависшую над вами.

— Стой! — услышал он. — Сыну Ра и в самом деле угрожает опасность?

— Да, господин, — ответил Рапану, который остановился и смиренно опустил голову. — Мой повелитель просил передать, что если ответ чати будет отрицательным, то о пророчестве узнает семья Хори(3) и виночерпии-ааму, близкие к телу Гора во плоти. Он не сможет больше утаивать такое от Великого Дома. Гибель царственного брата станет тяжким ударом для него.

— Скажи писцам, где тебя найти, — послышался задумчивый голос визиря. — Город не покидать. Ты скоро узнаешь наш ответ.

— Отец! — прошептал Рапану, когда двери покоев за ним закрылись. — Гордись мной. Сегодня я победил.

* * *

В то же самое время. Афины. Аттика.

В Афинах нужного платка не оказалось, как Феано ни искала. Хотя она боялась сама себе признаться, что искала его скорее для виду. Афины — городок крошечный, и торговля тут убогая. Откуда здесь такой красоте взяться? Это в Арголиду плыть нужно. Она каждый день ходила на рынок, а потом шла домой, к Тимофею, и виновато разводила руками. Нет, мол, нужного платка.

На самом деле Феано просто не хотела уезжать отсюда, ведь она была здесь совершенно счастлива. Счастлива, как никогда раньше. Дни ее наполнены совершеннейшим бездельем, а ночи — любовью, от которой сгорали они оба. Впрочем, нет. Иногда и дни были наполнены любовью тоже. У них не всегда получалось дотерпеть до темноты. Он, когда они оставались наедине, называл ее своим сокровищем, маленькой пальмой или цветочком. А еще — фила, любимая, или агапита, возлюбленная. А то и просто, Феанотис, маленькая Феано, отчего девушка млела и слабела в коленях. Надо сказать, все эти нежности в исполнении свирепого наемника смотрелись немного нелепо, но Феано нравилось. Они оба как будто сошли с ума, ведя себя как дети.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, и вот Феано, расцеловав будущую родню, села на корабль вместе с Тимофеем, Главком и двумя десятками головорезов, которые прошли с ее суженым полмира. Она сидела в шатре на корме купеческого кораблика, шедшего в Навплион, и привычно закрывала лицо от свирепого солнца. Повадки знатной дамы въелись в нее намертво. Она и сама уже не замечала, насколько отличается от других людей. Как говорит, как ест и как шутит. А Тимофей только грудь выпячивал, подкручивая ус. Он как бы показывал всем своим видом: смотрите, какая у меня баба, самого царя Энея родня. Ведь и выглядела Феано не чета крестьянкам и женам гончаров. Ее густая, непослушная грива всегда была вымыта с травами и расчесана волосок к волоску, а ногти поражали окружающих своей длиной и аккуратностью. В Афинах таких ногтей больше ни у кого не было. Грязь въедалась в руки здешних женщин с самого рождения.